Зови меня Златовлаской (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна - Страница 18

— Конечно. Этих ублюдков надо найти и наказать. Ты успела забрать свою сумку?

— Да, мои вещи при мне.

— А Пешкова?

— Кажется, остались там, он их точно не забирал.

Ада фыркнула. Она опять разразилась оскорблениями в адрес Димы. Надо признаться, мне было приятно слушать ее, потому что она в точности описывала мои чувства, только в довольно жесткой форме.

— Напиши заявление в ментовку, расскажи, как все было, а потом пусть Пешков объясняет всем, почему он оставил девушку на растерзание бандитам.

— Да, только быть той девушкой, которую бросили, тоже не очень-то приятно, — скривилась я.

Ада помолчала, затем продолжила.

— Ревков — классный мужик, я всегда это знала.

— Что ты вообще о нем знаешь? Расскажи.

— Ну, он солист в группе "Абракадабра". Учится в 11А вроде.

— Это я и без тебя знала! Он с кем-нибудь встречается?

— Женщины такие женщины, — простонала Ада. — Ты недавно пережила такой ужас, а тебя волнует, есть ли кто-нибудь у Ревкова?

— Ты бы видела, как он яростно дрался, — мечтательно проговорила я, вспоминая его сильные руки.

— Насколько я знаю, он ни с кем не встречается. И я даже не могу припомнить, чтобы встречался ранее, — задумчиво произнесла Ада.

Мое сердце радостно забилось. Огонек надежды загорелся в моей душе. Какая классная получилась бы история: он спас ее от обидчиков, потом они влюбились и жили счастливо.

Мои мысли прервал настороженный голос Ады:

— Ты ведь не представляешь вашу с ним свадьбу?

— Иди ты! — с улыбкой ответила я.

Странно, но от мысли о том, что Влад свободен, у меня поднялось настроение.

— Я серьезно, Саш, закатай губу. Он поступил бы так независимо от того, попала в беду ты или любая другая девчонка. Он просто повел себя как настоящий мужчина. Ничего личного.

— Какая же ты зануда! Созвонимся позже! — я отключилась.

За стеной я услышала приглушенные голоса родителей. Слов я не разобрала, но интонации мне не нравились. Мои родителя всегда жили очень мирно, я даже не могла припомнить, чтобы они кричали друг на друга.

Встав с кровати, я завернулась в длинный махровый халат и беззвучно открыла дверь своей комнаты.

— И что же, ты будешь жить с ней и ее детьми? — донеслись до меня слова мамы.

— Марин, я не знаю, что сказать, — сдавленно отвечал папа.

— Дочери сообщи сам, — сказала мама, в голосе слышались слезы.

Я вдруг осознала, что стою в дверном проеме и до боли в пальцах сжимаю дверной косяк.

— Саша. Саша, иди сюда, — позвала мама.

Я медленно прошла по коридору и вошла в зал. Мама сидела на диване и выглядела постаревшей лет на десять. В серых глазах будто потухла жизнь. Отец был в кресле напротив и весь как-то сжался. Он посмотрел на меня, и выражение его лица поразило до глубины души: таким жалким я его никогда не видела. Во взгляде читались стыд, боль и неизбежность.

— Саша, я… — начал он и запнулся.

Слова давались ему с трудом. Мое сердце бешено заколотилось, ладони вспотели.

— Саша, я полюбил другую женщину. Прости. Прости меня.

Меня будто пронзила молния. От удара мой мир рухнул, а его осколки больно врезались в тело. Вдруг я отчетливо ощутила собственный пульс, громкий, нарастающий, превращающийся в вибрации, которые затмевали все вокруг. Мне казалось, что лечу в бездну, задыхаюсь, умираю, и не остается ничего, кроме безысходности и тоски.

— Саша, прости меня, — повторил папа.

Его голос вернул меня к реальности, и неожиданно я увидела его сущность, которую никогда не видела раньше. Жестокий. Подлый. Гнусный предатель, для которого слова "семья" и "верность" были пустым звуком. Который никогда не понимал, что такое "любовь".

— НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — заорала я, вкладывая в слова всю боль, которую ощущала.

Сорвавшись с места, я побежала в свою комнату и с силой захлопнула дверь. Меня всю трясло, я не могла успокоиться и ходила из угла в угол. Я остановилась только тогда, когда услышала звук захлопнувшейся входной двери. Отец ушел.

Через мгновение на пороге моей комнаты появилась мама, и все мое существо пронзила острая жалось к человеку, которого я любила больше жизни. Я подошла к ней, крепко обняла и уткнулась ей носом в плечо, вдыхая знакомый аромат духов.

Сначала мама легонько тряслась от беззвучных рыданий. Но затем произошло самое ужасное, что я когда-либо видела в своей жизни.

Мама опустилась на мою кровать и завыла. В ее рыданиях было столько горечи, обиды и мучений, что моя душа разрывалась в отчаянии от невозможности облегчить ее страдания. Я легла на кровать рядом с ней и поняла, что по мои щеки тоже мокрые от слез.

Мы с мамой провалялись весь день. Мы не ели, не пили и почти не разговаривали. Каждая из нас проживала свой личный ад.

Из-за отца я совсем забыла о нападении, которому подверглась вчера. А когда вспомнила, мне показалось, будто это было очень давно. В сложившейся семейной ситуации идея рассказать о нападении родителям отпала сама собой.

Под вечер мы с мамой кое-как поднялись с постели, пошли на кухню и без аппетита съели макароны с котлетами. Я заталкивала еду в рот, практически не ощущая вкуса. Мама спросила, что у меня с губой, а я соврала, что на тренировке одна девчонка случайно задела меня локтем. Мама поверила.

После еды я налила чай. Мне хотелось расспросить обо всем маму, но я не знала, с чего начать. Она завела разговор сама, будто прочитав мои мысли. Рассказала о том, что в последние месяцы их отношения с отцом совсем испортились. Она не понимала, в чем причина, пыталась вывести его на диалог, но он закрывался.

Я сказала маме, что в последнее время отец странно прятал телефон, когда я заходила к нему. Мама ответила, что тоже это замечала.

— А ты не думала залезть к нему в телефон, пока он не видит? Проверить сообщения и все такое? — поинтересовалась я.

Мама покачала головой.

— Нет. Я слишком уважала его и его личное пространство. Не хотела опускаться до такого.

Я вздохнула. Мама была слишком хорошая, слишком правильная. Всегда старалась понять отца, а он этого не ценил.

Мама рассказала, что вчера папа не пришел ночевать домой, а на звонки не отвечал. Утром заявился и сообщил, что не может больше жить с нами, потому что любит другую женщину. Оказалось, что их роман продолжался несколько месяцев.

От услышанного меня передернуло. Отец трогал чужую женщину, ласкал ее, а потом шел домой и этими же руками касался мамы, ел приготовленную ей еду. А потом шел смотреть телевизор, параллельно переписываясь с женщиной, которая в итоге разрушила нашу семью.

Со слов мамы я поняла, что у этой женщины были свои дети, один или несколько. Я не могла в это поверить, ведь папа всегда говорил, что не один нормальный мужчина не захочет воспитывать чужих детей. Я представила, как отец ходит с ними в кино, покупает мороженое и смеется над их шутками. Меня отец не водил в кино очень давно и над шутками моими тоже давно не смеялся.

Убравшись на кухне, мы с мамой вернулись в мою комнату, легли на кровать и, обнявшись, погрузились в беспокойный сон.

Глава 5

Самое тяжелое время для человека в депрессии — это утро. Во время сна реальность отступает, и мир сновидений милостиво забирает тебя от насущных проблем и неурядиц. И вот наступает рассвет. Утро нагло разрушает призрачные миры, в которых ты витаешь, и швыряет тебе реальность прямо в лицо. На, мол, подавись. И ты давишься. Задыхаясь и корчась в муках, давишься своим вчера в тщетных надеждах, что все произошедшее неправда, что это было не с тобой, что ты ни при чем.

Но реальность сурова, она никого не щадит: ни женщин, ни стариков, ни детей. Ей плевать, что тебе больно. Плевать, что нет сил. Либо встань и живи, несмотря ни на что, либо сдохни. Третьего не дано.

Я раскрыла глаза и посмотрела на маму. Она еще спала, ее веки беспокойно подрагивали, а губы были приоткрыты. Стараясь не шуметь, я встала с кровати и прошла на кухню. Заварила чай и села у окна.