Я С СССР! Том III (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 54

После утренней пробежки показал Ларисе «рыбу» своей статьи. Девушка, прочитав, мило покраснела.

– Леша, тут как-то все очень… – девушка замялась.

– Приторно?

– Точно! Не по-советски это – так хвастать!

– Ты же много уже достигла – я пожал плечами – Но если хочешь, перепечатаю. А что именно хочешь поправить?

– Я вот не уверена насчет золота в брусьях. Да и опорный прыжок у Верки лучше выходит.

– Что за Верка? – я подошел к турнику, начал подтягиваться.

– Чехословацкая спорстменка.

– Статью-то я поправлю – спрыгнув на песок, забрал папку у Латыниной – Ты главное настройся как следует. Мало ли что там чешка о себе думает – ты у нас все равно лучшая!

Девушка еще больше покраснела, благодарно посмотрела на меня.

И разумеется, главной битвой Олимпиады стало противостояние наших штангистов – Жаботинского и Власова. Японские газеты потом захлёбывались от восторгов: «Если кто-то не видел поединка Власова и Жаботинского, то не видел Олимпиады».

Я эту схватку «просчитал» еще на старте. Леонид вел себя нагловато – без зазрения совести заявлялся на тренировки к Юрию, садился рядом и буравил насмешливым взглядом своего соперника. Тренеры обоих спортсменов тоже часто прилюдно цапались. Передо мной встала этическая дилемма. Намекнуть Богдасарову – тренеру Власова – о хитром плане Жаботинского в финале или нет? Долго мучался, потом решил – пусть будет как будет. История зачастую движется хитрецами и наглецами.

Наступил день соревнований. Победителя по тяжёлой атлетике определяли по сумме троеборья – жиме, толчке и рывке. На самом деле претендентов на победу было четверо. Два американца – Шемански и Губнер и два советских тяжа. Губнер выбыл первым. За ним отвалилися второй штатовец – не смог взять 185 кг… Остались только советские спортсмены. Америка, накось, выкуси! Знай наших!

Народ в тяжёлоатлетическом зале «Сибуя» начинает волноваться – пошла битва русских богатырей. Первый рекорд Власова, второй. Я стою за кулисами, среди членов делегации, слышу как грустный Жаботинский предлагает Власову расписать очки: «Сделаем по одному подходу на 200 кг. для зачета – и финиш!». Сдался. Точнее сделал вид, что сдался.

Власов отказался. Тем временем вес был установлен выше мирового рекорда – 217,5 килограмм. Жаботинский отрывает штангу от пола, с огромным усилием поднимает ее. Зал вопит, фотокорреспонденты щелкают вспышками.

Власов решает побить рекорд Леонида. И… срезается! Жаботинский выходит на первое место и берет золотую медаль. Власову достается серебро. Занавес.

С пловцами тоже все выходит на загляденье. Американцы, лишившись своих лидеров, падают духом и раз за разом проигрывают заплывы. Кроль, брасс, эстафета – сразу пять медалей в мужском плавании уходят либо английским, либо немецким спортсменам. У женщин американка Кэти Фергюсон уступает француженке Кики Карон. Минус еще одна золотая медаль у Штатов. Наши тихо ликуют, а потом происходит настоящее чудо – на волне всеобщей эйфории Георгий Прокопенко с огромным трудом вырывает золото у австралийца О'Брайена в заплыве на 200 метров брассом. Не сразу, но наступает важное понимание – Советский Союз догнал США по медалям и, кажется, мы выходим на первое место. И в общем зачете, и, что гораздо важнее – по золоту. Японские газеты и ТВ просто захлебываются в дифирамбах нашей сборной.

Но чем радостнее становится атмосфера олимпийского праздника, тем больше меня гложет беспокойство. Слово в голове практически перестало звучать, я просто не нахожу себе места. Регулярно ругаюсь с Седовым, даже цапаюсь с Машиным на одной из планерок. И есть за что. Руководство хотело, например, отменить участие наших спортсменов – медалистов в собрании японской соцпартии «Сохё» и общества «Япония – СССР» по случаю 8-й годовщины подписания советско-японской декларации 1956 г. О восстановлении дипломатических отношений между СССР и Японией. Я чуть не взвыл!

– Юрий Дмитриевич, вы что творите?! Это же важнейшее мероприятие, в нем будут принимать участие более тысячи человек!

– Алексей, нам сейчас гораздо важнее присутствие наших медалистов на спортивных соревнованиях с целью оказания моральной поддержки товарищам по команде!

– Петр Миронович, ну хоть вы вмешайтесь, это же политическая близорукость! Что о нас японцы потом скажут?!

С большим трудом удалось убедить руководство направить несколько спортсменов на важное мероприятие. Посольские только за голову хватались, не в силах помешать чиновничьему произволу. И когда наши девушки – пловчихи попытались пропустить мероприятие в посольстве, где собралось более 200 японских женщин – представителей различных демократических организаций, я уже сам, разозлившись, и чуть ли не силком затолкал в такси Галю Прозуменщикову и еще двух Татьян – Савельеву и Девятову. И слава богу – оказалось, что японки принесли с собою многочисленные подарки для советских спортсменок. Хороши бы мы были, если бы ни одна из них на встречу не приехала. Обида и оскорбление, которые будут помнить долгие годы.

Вечером, мучаясь от изводящей меня тревоги, беру у боксеров гитару. Лежа на кровати пытаюсь вспомнить знакомые песни. Перебираю струны, наигрываю мелодии. Мои эксперименты с гитарой становятся известными в деревне.

По вечерам в нашей комнате начинают собираться знакомые спортсмены – Попенченко, пловцы, борцы… Лучше всего им заходит «На недельку до второго…». Вместе, дружно поем:

Парни смеются, просят переписать слова. А меня все не отпускает беспокойство. Что-то идет не так, я это чувствую. Но вот что? Понять не могу.

И еще я страшно скучаю по Вике. Скучаю так, что сердце в груди ноет. Вспоминаю, как беззаботно мы жили этим летом в Крыму, как дни напролет проводили в ласковом море… А какой ласковой и нежной была моя невеста…

Задумавшись, начинаю наигрывать мелодию, которая у всех здесь сейчас на слуху. И русские слова этой песни, знакомые с детства, вспоминаются сами собой…

На парней тоже видимо нахлынули воспоминания о девушках. Сначала все оживились, поняв что популярную песню теперь можно петь на русском, а потом как-то разом притихли. Ну, да… у каждого, наверное, в Союзе подруга осталась. А может быть и жена.

– Слушайте, а давайте в клуб рванем, а? – предлагает Валера Попенченко – Хоть с девчонками пообщаемся, а то целыми днями на соревнованиях, да на тренировках.

Предложение проходит на «ура», и прихватив гитару, мы идем в клуб. Перед выходом Валера предлагает нам слегка «разогнаться»:

– А что? Имеем полное право! Медали же взяли.

– Это пловцы взяли медали! – зашумели боксеры – А у нас еще все впереди… Валера! Гад…

– Сейчас же убери – я строго смотрю на Попенченко, который аккуратно показал нам из под полы экзотическую бутылку с японским сэкэ. И где только взял? Ведь в Олимпийской деревне тотальный контроль и прямо немецкий орднунг. Неужели Кусикьянц притащил? И это его тренерский метод? Кнут и пряник?

– Ладно, извините – боксер просит у нас прощения – Просто хотел отметить медали….

– Приедешь в Москву и отметишь – я дергаю дверь клуба – Пойдем, лучше потанцуем твист! О-йе!

Олимпиада близится к завершению, а вместе с ней и заканчивается мое пребывание в Японии. Здесь конечно очень интересно, но уже хочется домой, если честно. Надоела вся эта восточная экзотика и около спортивная суета. Устал быть постоянно на виду, хочется покоя и уединения. К Вике тоже очень хочется.