Восьмая Марта (СИ) - Перова Алиса - Страница 37

Для меня совершенно неожиданные и эти чувства, и возникшая потребность защитить мою малышку, но для себя я понимаю одно — я уже никуда её не отпущу. Даже если мне придётся сразиться со всеми её братьями.

— Эй, плакса, — я осторожно стираю слёзы, готовые уже сорваться из уголков глаз, — так твои волосы никогда не высохнут, если ты будешь поливать их слезами.

Я наклоняюсь и целую её в покрасневший носик, собираю губами с глаз солёную влагу, и мне это очень нравится.

— У меня есть фен, — мурлычет Синеглазка, одной рукой обнимая меня за шею, а второй пытается натянуть на себя одеяло.

— Даже не думай прятаться, я хочу на тебя смотреть, — отбрасываю одеяло в сторону и отстраняюсь, чтобы как следует разглядеть мою девочку.

Как же меня прёт от неё, я столько всего хочу с ней сделать, но понимаю, что надо немного подождать и притормозить разгулявшуюся фантазию.

— Максим, ну не смотри на меня, пожалуйста, — она моментально краснеет и закрывает лицо руками.

Кто бы мог подумать — и эта скромняга встретила меня без трусиков и соблазнила едва ли не у порога. Куда подевалась вся смелость?

— И на кого мне тогда смотреть? У себя я уже всё видел, но совсем не против, чтобы ты тоже разглядела меня как следует. Трогать можно и нужно, — я убираю её ладошки от лица и целую по очереди каждую. — Ты очень красивая, Марта, и никогда не должна меня стесняться.

— Никогда? — тихим эхом вторит Синеглазка. — Это значит, что…

— Это значит, что ты только моя и видеть тебя, такую красивую, могу только я, — с удовольствием помогаю малышке облечь в слова предположение, которое она боится озвучить.

— Правда? — Синеглазка обнимает меня и снова хлюпает носом.

Ну не во всём же мне должно везти — мне досталась чрезмерно чувствительная девочка. Пока меня это умиляет и, надеюсь, что с ней такое происходит от избытка эмоций. Я снова её целую.

— Максим, это значит, что я тебе нравлюсь?

— Больше всех на свете, — отвечаю с улыбкой и понимаю, что говорю правду. — А к тому же, разве я могу позволить себе упустить девушку с таким редким и красивым именем?

Синеглазка растерянно хлопает ресницами, а потом улыбается и произносит:

— А я, кажется, тебя люблю…

— Максим, какая прелесть! Это мне? — Синеглазка заходит в комнату с раскрытой коробкой, из которой торчат девяносто девять тюльпанов. И пока я не успел ответить, она хитро прищуривается и спрашивает: — Или это тоже какой-то амулет?

— Ага, типа освежителя воздуха. Белые, кстати, классно пахнут.

— Они не белые, а кремовые, — исправляет меня Синеглазка, — но сиреневые пахнут не хуже. Это к празднику, Максим?

— Вообще-то это просто тебе, но раз уж завтра праздник, то и к нему тоже. Кажется, кто-то обещал ждать меня в душе, так почему ты всё ещё здесь?

— Спасибо тебе, Максим! Я очень тебя люблю.

Я не совсем тупой чурбан и отлично осознаю, что каждая девушка мечтает услышать в ответ. Уверен, что Марта заслуживает любви больше, чем кто бы то ни был…

— Тогда я счастливчик, — отвечаю ей с улыбкой, и она улыбается мне в ответ.

Выглядит очень милой и даже польщённой, а мне хочется проглотить собственный язык. Не то я говорю… Наблюдаю, как Синеглазка тащит из прихожей розовое чудовище с рогом на носу, чмокает его в морду, обнимает и осматривается, вероятно, подыскивая для этого лошака почётное место.

Сейчас я очень хорошо понимаю Тимона и Антония. Я бы тоже за такую хотел убивать. Она моё нечаянное чудо — совершенно очаровательное и вряд ли заслуженное.

— Я тебя жду, — напоминает Синеглазка, выпархивая из комнаты.

— Я буду грубым и настойчивым, — бросаю ей в след.

— Ой, да ты только обещаешь, — кокетливо парирует она, прежде чем хлопает дверь в ванной комнате.

Я улыбаюсь сам себе, как дурак, — моя-а девочка. Девочка, созданная для любви. «Люблю» я говорил только Ирке, если не считать детсадовскую большую любовь. Ирке говорил легко, а сейчас ступор. Не уверен? Это вряд ли. Хочу сграбастать Синеглазку в объятия и облизать её всю. Этим и займусь.

***

— Ты это всё сама, что ли, наготовила? — спрашиваю, поражаясь изобилию блюд.

Меня скоро разорвёт, но девчонка продолжает подсовывать мне новые порции вкуснятины. Давно я так не пировал.

— А кто же ещё? Конечно, сама! Знаешь, как мои мальчишки любят покушать? Вон, Сашка — не смотри, что худой, а кушает за троих. И Антошка иногда заглядывает на горяченькое. Дома было много мужчин, и я всегда помогала маме, — моя малышка выглядит очень счастливой, глядя как я ем, и поэтому я впихиваю в себя ещё немного.

— Слушай, да ты просто клад! Мне стоит быть всё время на чеку, иначе утащат из-под носа. Даже не знаю, за что мне такое счастье привалило.

— Скажешь тоже, — Синеглазка усаживается ко мне на колени, обнимает и целует. Она всё время меня целует, и я уже сам готов мурчать.

— Максим, если ты захочешь, то я никогда не потеряюсь и даже ни на кого не посмотрю. И кормить тебя буду очень вкусно, даже научусь ещё вкуснее. И любить тебя буду, как только захочешь. Я всё-всё ради тебя сделаю, если ты будешь только мой, — она говорит очень серьёзно, а последние слова заставляют и мою улыбку погаснуть.

— Это как — только твой?

— Ну-у, если ты больше ни с кем не будешь…

— Малыш, что в твоей голове? Да я твой со всеми потрохами! Но учти, у меня много недостатков, — моя рука скользит по её голой ноге и забирается под халатик. Здесь мне очень хорошо.

— Э, брат, я не понял — мы тебя теряем?

— Прости, Геныч, сегодня-завтра вообще никак. Сам понимаешь.

— Ну так это, бери свою маленькую брюнеточку, ты ж знаешь, я этот… джентльмен — зайку твою не обижу.

— Её Марта зовут.

— О как! Это серьёзно… Знаешь, Марта — потрясающее имя! Я бы даже сказал — лучшее! Поэтому я просто мечтаю поближе познакомиться с нашей Марточкой.

— Это по-любому, но только не завтра. Тут как бы сейшен родственный намечается…

— Ну, ясно. Обещанного, как известно, три года жмут, — ворчит Геныч.

Синеглазка подходит тихо и трогает меня за плечо.

— Приглашай, — шепчет мне. — Это ведь твой друг? Обязательно приглашай! — она улыбается и кивает мне. У самой прижат к уху телефон, а динамик зажат ладошкой.

Моя любимая девочка!

***

Синеглазка весь вечер висит на телефоне, отвечая на бесчисленные звонки, а глядя на меня, виновато улыбается и пожимает плечами. Оказывается, она отключила телефон и забыла об этом, и мою девочку потеряли многочисленные родственники и подруга. Я бы тоже с ума сошёл, потеряв такую девочку. И поэтому не злюсь.

Завершив очередной разговор, она прыгает ко мне в постель и начинает целовать.

— Я соскучилась, — трётся щекой об мой живот, — ну, рассказывай дальше, почему твоя мама живёт в Алуште, а ты здесь?

Я подтягиваю Синеглазку выше, иначе разговора снова не получится. Мы уже это проходили — давно так разговариваем…

— Мама любит море, оно её вдохновляет на творчество. Там она пишет свои сказки.

— Серьёзно? — в синих глазах восторг. — Она писательница? Ой, как круто! Она пишет для малышей?

— Не совсем, — смеюсь я, — она пишет фэнтези для очень взрослых малышей.

И когда я называю мамулин псевдоним, глаза у моей малышки похожи на два синих блюдца.

— Не может быть! Я же её обожаю! Я все её книги перечитала! Максимка, а-а-а! — визжит Синеглазка. — Максимка, я попала в сказку!

Глядя, как разошлись полы её халатика, я тоже понимаю, что попал в сказку и моё волшебное перо уже готово…

Очередной входящий звонок беспощадно развеял всё вдохновение… у нас — с моим пером. А Синеглазкин энтузиазм меня даже озадачил. Она с такой прытью подорвалась к телефону… Похоже, это какой-то важный звонарь.

— Ты что, Андрюш, я ещё не спала… Прости, что не перезвонила… Да — всё отлично!… Да правда хорошо… И я очень соскучилась…

Вот тут я уже напрягся. Понимаю, что ревновать рано и, наверняка, не к кому, но это сильнее меня. Какой-то, мать его, Андрюша! Кто это?! Откуда взялся этот хрен? Я уж думал — все позвонили… Тимон отзвонился, Антоний аж два раза звонил. Родители Синеглазкины тоже звонили, и бабушка беспокоилась. Санёк этот вообще задолбал — всё рвался в гости, чтоб пожрать. Дурдом! Надо малышку к себе забирать, и гостей у неё точно поубавится.