Брюки мертвеца (ЛП) - Уэлш Ирвин - Страница 75

Я ничего не могу поделать кроме того, как как посмеяться над этим:

— Давай оставим это, позволь мне поздравить вас обоих. У меня тоже есть новости. Это твой последний сезон в «Саррендер».

— Они не могут уволить меня, я знаменит, — бьет он кулаком по столу и мой бокал качается, — ты не можешь позволить им это сделать!

Я поднимаю руку и перебиваю его:

— В следующем сезоне ты будешь играть в XS.

— Ебать! — подпрыгивает он и кричит на весь бар: — Дайте мне бутылку вашего самого лучшего шампанского, у меня лучший менеджер в мире!

Я не смог удержаться:

— Цитируя Брайана Клафа, я определенно в топе.

— Кто такой Брайан Клаф?

— Это было еще до тебя, друг, — уныло говорю я.

Впервые Вики, с Уиллоу и Мэттом, присоединяется ко мне в Вегасе. Мы посмотрели на Кельвина Харриса в «Хаккасан», Бритни Спирс в «Аксис», и конечно, Конрада, Эмили и Карла в «Саррендер».

Пока Конрад за деками, а Карл поясняет за DMT другим, я беру Эмили за воротник:

— Спасибо, что рассказала ему о нас, — киваю в сторону будки и большой спины Конрада.

— Ох, просто вылетело. Прости!

— Я так и подумал.

— Не расстраивайся, — Эмили поднимает бровь, — я помогла убедить и его, и Ивана, что ты главный, мужик.

Что, блять...

— Иван? Что насчет Ивана?

— Да, мы с Конрад тусовались с ним в Амстердаме. Я пыталась перетянуть его на нашу сторону. — Она улыбается: — Он хочет вернуться обратно в «Цитадель Продакшнс». Жди звонка.

Ебать. Не Иван пытался перетянуть их к большим мальчикам! Это они пытались вернуть Ивана в лагерь «Цитадели».

— Эмили, я очень благодарен тебе, но зачем ты делаешь это?

— Я чувствовала себя фигово из-за того, что создавала тебе много проблем.

— Смотри, это был тупой маленький трах и не долж...

— Не это, ты, ебаный идиот, — смеется она и облокачивается на меня. — Это то, что тебе точно нужно оставить при себе...

— Окей...

— ... дилдо на голове Конрада было проделкой не Карла, — признается она, и мы оба заливаемся смехом.

Комната для допросов кристально чистая и полупустая. Стоит пластмассовый стол, на нем записывающее оборудование. Он окружен твердыми пластмассовыми стульями. Саймон Дэвид Уильямсон восстановил самообладание и часть себя, он, как всегда, наслаждается будущими межличностными проблемами. Он скрежещет зубами. По прибытии в полицейский участок, прежде, чем его помещают в камеру, он сразу настаивает на звонке своему адвокату, который проинструктировал молчать до его прибытия. Хотя у Уильямсона были и другие идеи.

Он отрешенно смотрит на двух полицейских, которые заводят его в комнату. Они садятся, один из них кладет пластиковую папку на стол. Уильямсон решает стоять.

— Присядь, — просит один из полицейских, пока включает диктофон. Голова этого офицера лысеет, и его попытка скрыть прыщавый подбородок бородкой с тонкими волосами еще сильнее подчеркивает прыщи. Женился на первой же пташке, которая раздвинула для него ноги, безжалостно резюмирует Уильямсон. В его смеющихся глазах, неуместно жестоких, в сжатых губах читается классическая история плохого полицейского.

— Если вам все равно, я предпочитаю стоять, — заявляет Уильямсон. — Сидеть плохо. Через пятьдесят лет мы будем смеяться над старыми фильмами, где люди сидят за столами, так же, как мы сейчас смеемся над курением в фильмах.

— Сядь, — повторяет плохой мент, указывая на стул.

Уильямсон опускается на корточки:

— Если вас волнует линия глаз или слышимость микрофона, так должно стать лучше. Так существо, известное, как Homo sapiens, естественно опускается; мы делаем это инстинктивно, будучи детьми, а потом нам говорят...

— Сядь на стул! — рявкает плохой мент.

Саймон Уильямсон смотрит на офицера, потом на стул, будто он электрический и создан для его казни:

— Пускай это будет на записи, то, что меня заставили сесть из-за устаревшего социального обычая, и это противоречит моему личному выбору, — говорит он напыщенно, прежде, чем сесть на стул.

Мои руки спокойны. Мои нервы спокойны. Даже на отходняках от кокаина и алкоголя я могу быть, блять, мужиком и функционировать. Я — высшая форма эволюции. Если бы у меня было образование, я был бы хирургом. И не выебывался бы с вонючими ногами. Я бы пересаживал сердца или даже мозги.

Пока плохой мусор агрессивно нападает, Уильямсон изучает реакцию его коллеги, чья ироничная и слегка презрительная улыбка говорит: мой друг дрочила, но что я могу поделать? Мы понимаем друг друга. Это один из вариантов сценки «Хороший коп — Плохой коп». Хороший мент — бочкообразный мужчина с черными волосами, который постоянно выглядит испуганным. Он удерживает ухмылку, глядя на Уильямсона, пока плохой мент продолжает:

— Так, ты был в Лондоне двадцать третьего июня?

— Да, это легко подтвердить. Есть телефонные звонки, наверное, транзакции из банкомата. И, конечно, ресторан на Пентонвиль Роуд. Скажите своим коллегам в полиции спросить Милос. Меня там хорошо знают, — улыбается он, начиная наслаждаться самим собой. — Я всегда передвигаюсь на метро, мой проездной должен подтвердить мои передвижения, и, конечно, моя невеста тоже... Так что случилось с Виктором Саймом?

— Он был твоим другом? — плохой мент чешет свою жидкую бородку.

— Я бы так не сказал.

— Ты часто фигурируешь в истории его звонков.

— Мы обсуждали вероятность совместного бизнеса, — заявляет Саймон Уильямсон, его голос теперь как у авторитетного бизнесмена, тратящего свое время на некомпетентных государственных служащих. — Я управляю уважаемым агентством знакомств и говорил с ним о возможности расширения в Эдинбурге.

Плохой мент, увидев, что Уильямсон демонстративно рассматривает его лицо, опускает руку:

— Так что, у вас не было совместных дел?

Саймон Уильямсон представляет, что у полицейского экзема в районе гениталий, и он тщеславно пытается преподать ее, как ЗППП в раздевалке полицейской команды по футболу. Ему забавно думать о чешуйках кожи в гнезде лобковых волос сотрудника правоохранительных органов.

— Нет.

— Почему?

— Откровенно говоря, стиль работы Сайма показался мне очень низким и подлым, и девушки, очевидно, были обычными проститутками — не то, чтобы я морально осуждаю, — спешно добавляет он, — но я искал для бизнеса моделей.

Плохой мент говорит:

— Ты знаешь, что проституция нелегальна?

Уильямсон смотрит на хорошего мента в поддельном изумлении, потом поворачивается к своему допрашивающему, терпеливо разговаривая с ним, как с ребенком:

— Конечно. Как я уже сказал, мы эскорт-агентство. Наши девочки, или, как мы их называем, партнеры, сопровождают бизнесменов на встречи и ужины, они проводят мероприятия и вечеринки. Это легальная рабочая сфера, которой я оперирую.

— С каких пор? Ты дважды появлялся в суде за аморальный заработок.

— Однажды, когда я был очень молодым, и зависел от героина. Мы с девушкой были в крайнем отчаянии, движимые волей этого ужасного наркотика. Второй раз — за предприятие, к которому я абсолютно не имею никакого...

— «Скайлар Хотел» в Финсбери Парк...

— «Скайлар Хотел» в Финсбери Парк. Случилось так, что я посещал это заведение, когда полиция проводила там расследование. Это была какая-то ерунда, сфабрикованное обвинение, и я был оправдан, как невиновный. Полностью оправдан. А еще это было более десяти лет назад.

— Значит, ты мистер Незапятнанный, — насмехается плохой мент.

Саймон Уильямсон позволяет себе очень громкий выдох:

— Смотри, я не буду оскорблять твой интеллект и требовать чего-то такого, но, как я сказал, мы — агентство, продающее эскорт-услуги. Проституция не связана с нами никак, и если одна из наших партнерш втянется в это, а мы узнаем, мы ее сразу уволим.

— Мы?

— Моя невеста сейчас — директор компании.

Приходит хороший мент, полностью поменяв акцент: