Будь осторожен в своих желаниях (СИ) - Иванова Ольга Владимировна - Страница 11

«Наверное, мне пора переходить на административную работу, — решил он в конце концов. — Я уже не мальчик, чтобы ходить Сопроводителем, возраст уже не тот. Тем более меня давно зовут в Головной офис, на повышение, так сказать. Да, так я и сделаю. По завершении этой Программы покончу с этим Сопровождением и подам заявление на перевод в более спокойное место».

— Господин, — в комнату тихо вошел страж с почтительно склоненной головой. — Дозорные передали, что к воротам приближается военокомандующий с заставы Харрана Идин-Нибу.

— Сразу же проводите его ко мне. Я буду наверху, — кивнул Максим, а про себя добавил: «А вот и Объект № 2 пожаловал. Теперь все в сборе».

Когда страж удалился, Максим вышел из комнаты и, немного пройдя по коридору, поднялся по каменной лестнице на плоскую просторную крышу — любимое место уединения царя Навуходоносора. Отсюда открывался великолепный вид на весь Вавилон и Евфрат, делящий город на две части. Та, что располагалась слева по течению реки, называлась Старым городом, другая — Новым. Столица древней Вавилонии сплошь была испещрена проспектами, улицами, каналами. Фешенебельный район Бит-шар-Бабили утопал в зелени пышных садов, чуть дальше за богатыми вилами на холме возвышалась летняя резиденция царя.

Максим перевел свой взгляд к дворцовым воротам, у которых показались три всадника. Двое из них легко соскочили с лошадей, третий же, казалось, медлил. К нему подбежал стражник и начал что-то говорить. После этого всадник все же спешился, но в каждом его движении чувствовались напряженность и неуверенность. Максим видел, как мужчина, увлекаемый за собой стражником, обеспокоенно оглядывается по сторонам. Когда тот скрылся из виду, Максим уселся в плетеное кресло, стоявшее здесь же, и принялся ждать Объект № 2.

— Юра! — эмоционально воскликнул он, сделав удивленное лицо, когда на крыше наконец появился Объект № 2. — Это ты? — Максим подскочил навстречу гостю.

— Черт, а я уж думал, что больше никогда не увижу чье-нибудь знакомое лицо, — облегченно выдохнул Наумов и радостно хлопнул Максим по плечу. — Я уже думал, что свихнулся, и все вокруг — плод моего больного воображения. Надеюсь, ты все-таки реальный? — он с сомнением покосился на Максима.

— Реальней некуда, — вполне искренне заулыбался тот. — Или мы свихнулись вместе. С Настей в том числе.

— Настя? Ты виделся с ней? — вскинул брови вверх Наумов.

Максим кивнул:

— И даже разговаривал.

Наумов тоже кивнул, задумавшись над чем-то, а после произнес:

— Так что за чертовщина творится вокруг?

— Я не знаю, — покачал головой Максим. — С Настей мы тоже долго это обсуждали…

— Единственное, что я понимаю, — продолжал задумчиво Наумов, — до Багдада мы почему-то не долетели, а оказались в непонятной дыре…

— И принимают нас здесь за других людей, и говорим мы на чужом языке, — продолжил Максим, сокрушенно усмехнувшись.

— Точно, — вздохнул Наумов. — Прикинь, просыпаюсь я утром в каком-то шатре, практически на голой земле, одетый в непонятно что. Первая мысль была, что самолет потерпел крушение, а я каким-то образом оказался жив, но ничего не помню, и меня подобрали местные иракцы. Потом входит какой-то мужик, называет меня каким-то Идин… Идин-Нибу, что ли… При этом говорит на незнакомом языке, но я все понимаю! Ну, думаю, что-то у меня с головой не так. А когда я сам заговорил на этом языке, то решил, что точно крыша поехала. А мужик продолжал говорить что-то про войска, про царя и прочую чушь… А потом я понял, что он считает меня каким-то военачальником, который как раз и едет к какому-то царю. Покумекав, я не стал с ним спорить и решил сориентироваться по обстоятельствам. Но дальше — больше. Оказалось, что ехать к этому царю мы будем верхом на лошадях, а я жуть как не люблю всех крупных животных. Но, что делать — влез в седло, поехали. Едем, а вокруг глушь сплошная…. Едем час, второй — никаких признаков цивилизации… Спрашиваю одного из мужиков: «Мы в Багдад едем?», а он вылупился на меня и говорит: «Мы едем в Вавилон, господин»… Тогда я окончательно понял, что в Багдад мне не попасть…

— Ну, почему, в Багдад ты как раз почти попал, только на две с половиной тысячи лет назад… — с легкой улыбкой заметил Максим. — Древний Вавилон находился всего в восьмидесяти девяти километрах от современного Багдада…

— Ты хочешь сказать…? — настороженно посмотрел на него Наумов.

— Да, мы оказались в прошлом, Юра. И доказательств для этого я получил сполна. Говорю тебе это как историк.

Сказав это, Максим мысленно усмехнулся: фраза «говорю как историк» была коронной для всех Сопроводителей, поскольку каждый из них по легенде каким-либо образом принадлежал к сообществу ученых исторических наук. Так было проще объяснять Объектам происходящие вокруг них события.

— Вот черт, а! — процедил Наумов и, с размаху усевшись в кресло Навуходоносора, обхватил голову руками. — Ну какого черта?..

Максим невольно поежился: каждый раз, когда кем-то из людей упоминались эти темные твари, он чувствовал неприятное покалывание в висках. Впрочем, то же самое ощущали все светлые адъюторы.

— А вот это мне объяснить не по силам, — он развел руками, с интересом поглядывая на Объект. — Как и то, почему нас здесь принимают за других людей…

— А ты у них здесь за царя, да? — ухмыльнулся Наумов, неожиданно повеселев. В его глазах вдруг запрыгали незнакомые искорки. — Повезло тебе. А я какой-то военокомандующий…

— Не просто военокомандующий, а главный военокомандующий северного фронта, — с усмешкой поправил его Максим, мысленно удивляясь переменам в своем подопечном. Раньше он казался ему менее беспечным.

— Тоже ничего, — махнул рукой Наумов. — А Настя?

— Она моя жена, — просто отозвался Максим.

За этим со стороны Объекта последовала некоторая пауза и заинтересованный взгляд, после чего он широко улыбнулся и произнес:

— Ну, раз с ней тоже все в порядке, и мы все в сборе, что будем делать дальше?

— Лично мне на ближайшие несколько часов грозит прием всех желающих пожаловаться на свои проблемы царю в тронном зале, — притворно вздохнул Максим. — Во всяком случае, именно об этом меня предупредил кто-то из здешнего, так сказать, обслуживающего персонала…

— И ты собираешься этим заниматься?.. — хмыкнул Наумов.

— Попробую, — развел руками Максим. — Я должен это сделать, иначе будет, как в том фильме: «Говорят, царь не настоящий!» Надо очень постараться соответствовать ожиданиям окружающих, поскольку с самозванцами во все времена обходились без особых церемоний, — он быстро провел ребром ладони по горлу. — А мне еще пожить хочется. И попытаться выбраться отсюда.

— Это точно, — кивнул Наумов. — Выбираться надо. Но вначале мне необходимо отдохнуть, — он смачно зевнул. — Я с самого рассвета трясся по этим камням на коне. У меня все тело болит…

— Подожди, — Максим ненадолго ушел с крыши, а когда вернулся, торжественно сообщил: — Я организовал тебе отдельную комнату со всеми удобствами. Пока я буду играть роль мудрого царя, ты можешь поспать.

— Отлично! — поднялся тут же Наумов. — Этого мне сейчас и не хватает, ни о чем другом думать не могу. Спасибо.

— Идем, — Максим махнул рукой, — внизу ждет человек, который тебя проводит в комнату. А мы встретимся позже. Думаю, в этот раз найти друг друга будет куда проще…

***

Время в томительном ожидании и волнении тянулось неимоверно медленно. Настя который раз выглянула в окно и подумала, что даже не знает, который сейчас час. Единственное, что она смогла понять из местоположения солнца на небе, день потихоньку начинал клониться к вечеру. С момента, как у нее побывал Максим, больше они не виделись, и известий от него не было. Сама Настя теперь уже не решалась выходить за пределы комнаты, боясь сделать что-то не так либо попросту потеряться в незнакомом месте. Единственным событием, нарушившим Настино затворничество и взбудоражившим ее, был неожиданный приход маленькой девочки, лет семи-восьми, в сопровождении няни. Девочка оказалась дочкой той самой Амитис, за которую здесь все принимали Настю. С криком «Мамочка!» она кинулась девушке на шею, и той пришлось ближайшие полчаса старательно играть непривычную роль заботливой матери. После ее ухода Настя еще долго приходила в себя, борясь с отчаяньем и чувством полной безысходности.