Ужасы Фобии Грин (СИ) - "tapatunya" - Страница 12

К вечеру налетел ураган. Внезапно и резко светло-серое небо потемнело, ветер усилился, верхушки деревьев испуганно заметались в вышине. Лёгкие летние домики недовольно хлопали ставнями и тонкими дверями.

Дождь обрушился сразу — без всяких капелек-разведчиков. Молнии раздирали чёрное небо всё чаще.

Дрожащие от холода ученики и учителя собрались под шатким навесом столовой. Сидели, обхватив плечи руками, испуганно поглядывали на непогоду. Антонио старался держаться возле Фобии, и Холли поглядывала на них с озорным любопытством.

А Фобия… Фобия точно знала, что впереди беда. Вот знала и всё тут.

Стараясь держаться подальше от остальных людей, она пробралась к Кресту. Он стоял под дождём, плечи прямые, ноги широко расставлены, руки за спиной. Стоял, глядя на лес, и крикнул, не оборачиваясь:

— Что тебе опять, Грин?

— Что-то будет, — прокричала в ответ она, тоже выходя под дождь.

Он оглянулся на неё — глаза горят, рот искривлен в странной гримасе:

— Решила стать провидицей?

— Я просто знаю, — ответила она упрямо.

Он засмеялся — хрипло, с надрывом.

Она не удивилась, когда очередная молния ударила в высокую одинокую сосну в нескольких метрах от лагеря.

Дерево зашлось сразу, вспыхнув, подобно спичке.

И почему-то повалилось прямо на лагерь, роняя в стороны искры.

Фобия удовлетворённо кивнула. Тревога, снедавшая её, отошла назад.

Крест мрачно посмотрел на неё так, будто она была виновата в произошедшем.

— Довольна?

— Да! — крикнула Фобия. Ей стало весело.

Страх воды.

Страх огня.

Страх упасть в открытую могилу.

Страх сойти с ума.

Страх близкого присутствия — не ближе, чем на метр, пожалуйста.

Страх чёрной масляной краски.

Страх быть затоптанной стадом антилоп.

Все они разом сплелись в тугой, нерушимый клубок. Крест командовал лагерем. Оллмотт выдвинулся вперёд, сосредоточенно глядя на огонь, который жрал лазарет. Но куда ему — истинному магу без энергии. На лёд-то едва хватает!

Фобия сделала шаг — прямо к ярким языкам пламени, которым было всё равно до дождя.

Эта гроза не имела ничего общего с капризами природы.

Это была энергия, которая выплеснулась за пределы лагеря.

Нельзя собрать в одном лагере столько псевдомагов и думать, что всё обойдется.

Фобия зашипела, выгибая спину. Она не двигалась, но что-то изменилось вокруг. Щупальца, её верные щупальца вечной паники, которые привыкли хватать, мять, рушить, щупальца взмыли вверх, послушные воле своей хозяйки. Впервые в жизни они были как дрессированные псы, а не своевольные чудовища. Они тянулись к огню и хватали его, мяли и рушили. И высвобождаемые силы текли прямо в Оллмотта, который не верил собственному счастью. Хочешь магии? Получай! Бери столько, сколько сможешь унести.

А потом ей всё надоело. Она вдруг устала. Бессонная ночь, наполненный хлопотами день, сырость и ветер. Ей хотелось в свой домик, на тонкий матрас, кинутый на пол, и чтобы изящная рука Несмеи свешивалась с кровати.

Хватит.

И небо очистилось. И ветер уполз в лес, жалобно поскуливая. И дождь закончился, а огонь иссяк.

Хватит.

Фобия, пошатываясь, побрела прочь. От потрясённого взгляда Креста. От ошалевшего Оллмотта. От перепуганных учеников.

Русалки, даже бывшие, они не люди. Они прозрачны и свежи. Их не страшно. От них не больно.

Их можно держать за руку, проваливаясь в омут снов. Несмея покорно сидела рядом и гладила Фобию по голове. Её глаза были печальны, но Фобия этого уже не видела.

Она смотрела в некрасивое властное лицо.

— Ты нужен мне, Крест.

— Да, Наместник.

— Ну разумеется, я мог бы и не спрашивать. Этo воспитание.

Сухой смех бьёт по воспаленному мозгу. Ненависть на секунду вспарывает вены и тут же стихает. Привычное бремя покорности.

— Этой ночью я умру, наёмник.

Слепая надежда клокочет в горле. Свобода? Свобода???

— Но это ничего не изменит. Ты клялся и после смерти. Подойди ближе.

Рука входит в грудь, будто там нет ни кожи, ни костей, ничего. Будто это растопленное масло. Большое кровавое горячее сердце пульсирует на широкой ладони.

— Я возьму это, ты не возражаешь? Тебе оно больше не понадобится.

Покорность. Покорность. И ненависти больше не будет. И надежды тоже.

— Да, Наместник.

Фобия уже не кричит. Она царапает ногтями кожу — там, где все ещё бьется её живое, большое, кровавое, горячее сердце.

Вырвать бы и бросить преданному псу.

Но к чему ему?

Он давно не человек.

Ему не нужно ничьих сердец.

Покорность.

Слышно было, как невдалеке стучал молоток — после вчерашнего урагана в лагере были кое-какие незначительные разрушения.

Утро случилось ясным и слегка прохладным.

Крест сидел на преподавательском столе, поставив ноги на скамейку.

Фобия — единственная из всех воспитанников — разместилась в центре полянки, обычно заменяющей псевдомагам учебные аудитории.

Одной вместо многих под взглядом дежурного по лагерю было неуютно.

Крест молчал. Фобия тоже.

Она умела подолгу молчать. В конце концов именно этим она и занималась большую часть своей жизни.

Видимо, решив, что психологическая атака проведена, Крест шевельнул губами минут через двадцать, не меньше.

— Что это вчера было? — спросил он.

— Не знаю, — честно ответила Фобия. — Оно само.

— Выглядишь ты хреново. Плохо спала?

— Отвратительно.

Крест улыбнулся, явив миру дружелюбный волчий оскал.

— А я в последнее время хорошо сплю, — зачем-то сообщил он. — Просто замечательно.

Фобия промолчала. Она очень сильно хотела забрать путанку из своих волос из-под его подушки. Ещё одной подобной ночи она просто не переживёт.

— Не знаешь, почему я так хорошо сплю, Грин?

Потому что у тебя нет сердца, ублюдок?

В этом лагере девятнадцать псевдомагов и один проводник. Почему именно она сидит сейчас перед Крестом? Или он с каждым намерен беседовать о сновидениях лично?

Хотя чудеса проявляла вчера только Фобия.

— Потому что я украла ваши сны, — ответила она неохотно. А что ещё было делать?

Крест долго смотрел в её осунувшееся, бледное лицо.

— Я сплела ловушку для снов из своих волос, — объяснила она, сжалившись над ним. — И положила вам под подушку.

— Зачем? — потрясённо выдохнул он. Кажется, это была первая живая эмоция, которую он продемонстрировал.

Хороший вопрос. Зачем же ты это сделала, Фобия?

— Это было спонтанным решением, — уклончиво проговорила она. — Оно просто возникло, когда я обыскивала ваш домик.

Ещё одно «зачем» почти сорвалось с его губ, но Крест вовремя вспомнил о том, что он в этом лагере вроде бы главный, и вообще ему много столетий. Удивляться дважды в одном веке было ему несвойственно.

— Ну ладно, — неожиданно покладисто произнес он, спрыгнул со стола и пошёл прочь.

Фобия тоже вскочила.

— Вы выбросите ловушку, правда? — ненавидя себя за невольно заискивающий тон спросила она у удаляющейся широкой спины.

Крест остановился, оглянулся на неё.

— Нет, — коротко ответил он.

— Пожалуйста. Ваши кошмары… Они невыносимы.

— Я знаю, — злорадно ухмыльнулся он.

— Вы не должны навязывать их другим людям.

— Я? Навязывать? Грин, ты ничего не перепутала?

— Я заколдую вас, — мрачно пообещала она. — Я умею. Вы видели.

Он засмеялся.

— Какая нелепая и самоуверенная пора — молодость. Это не ты умеешь. Это не твоя сила. Но так и быть, девочка, пользуйся ею. Считай, что она идет бонусом к ночным кошмарам.

И мерзавец ушёл удивительно легкой, несвойственной ему походкой.

А Фобия ощутила, что её придавило каменной плитой.

Она никогда не была ябедой. Может просто потому, что прежде ей некому и не на что было ябедничать. Однако перспектива провести ещё одну ночь с воспоминаниями — а это были именно воспоминания, а не просто бред воспалённого разума — Фобию пугала больше, чем то, что о ней подумают.