Танго на троих (СИ) - Перова Алиса - Страница 79

— Да я и сама ничего пока не знаю. Может, ещё ничего и не получится, а может, он и сам передумает. Завтра мы поедем в кучу всяких мест, а потом видно будет.

— А с беременностью что? — напомнила Дашка.

— А ничего, тоже завтра решать будем, — ответила я, поморщившись.

— А если твой дед не захочет, чтобы ты аборт делала?

— С ума сошла? Как это он не захочет? А как я танцевать с пузом буду? Пипец, Дашка, а где я теперь вообще буду танцевать, если улечу?

— Не о том ты горюешь, подруга. Талант, он везде найдёт выход, а вот как я без тебя тут буду, об этом ты не думаешь? А ты без меня как, кто тебе даст умные советы в этой дремучей Франции?

— А не ты ли недавно скандировала, что это развитая, цивилизованная страна? И кто хотел отыскать моего папашу? — я напомнила подруге не очень давний разговор.

— Насколько я помню, ты была против. А к тому же, я не собиралась отпускать тебя в чужую страну. Думала, найдётся папашка и будет тебе бабки и шмотки присылать, на каникулы забирать.

— Слушай, Даш, а давай я завтра, как освобожусь, позвоню тебе сразу, и ты приедешь ко мне в гостиницу?

— Ещё как давай! А можно?

С Дашкой мы трепались ещё долго. А потом я позвонила Витьку и рассказала свои новости, исключив тему беременности. Витёк так разволновался, что я поспешила сказать ему, что уеду ненадолго, а если мне не понравится, то вернусь сразу. Его это нисколько не утешило, поэтому Серёже и Шерхану я решила пока настроение не портить и занялась примеркой своей новой одежды.

— Десять-одиннадцать недель, — вынесла свой приговор строгая женщина в белом халате. — Никаких показаний для прерывания беременности пока не вижу. Сейчас я выпишу вам направления на анализы. — Женщина стянула резиновые перчатки и прошла к столу. — Вы на учёт будете у нас становиться?

— Что она сказала? — зарычал Демон.

Меня от него отделяла тонкая ширма, и я была готова провалиться сквозь землю, а точнее, сквозь пол. Как же это унизительно и стыдно — лежать враскорячку перед посторонним человеком и знать, что рядом, хоть и за ширмой, находятся ещё люди, которые всё слышат и знают, что со мной делают. А знать, что там стоит Демон — это вообще об стенку убиться. Я дрожащими руками натянула трусики. Бабка, вероятно, впала в ступор от услышанного, поэтому не сразу перевела слова врача. А когда перевела, дед заявил, что ни на какой учёт мы здесь становиться не будем, но анализы все сдадим на всякий случай. Бабка пояснила врачу, что мы переезжаем из этого города и на учёт встанем по месту жительства.

Какой ещё учёт? Учёт беременных малолеток, что ли? Я потрогала ладонями всё ещё горящие щёки и несмело вышла из-за ширмы. Демон скользнул по мне огненным взглядом и, бросив на стол белый конверт, скомандовал: — «Уходим». Бабка рассыпалась в благодарностях перед врачом и задержалась, чтобы взять направления. А мы с Демоном стремительно покинули отвратительный кабинет.

С ДНК мы разобрались очень быстро, и мне не терпелось вырваться на волю. По городу нас возил Хорёк, совмещая роль водителя и переводчика. Демон снова рычал на бабку за её преступную безответственность, а запуганная бледная Эльвира вжалась в заднее сиденье и не смела противоречить. Она, кажется, даже в размерах уменьшилась и была похожа на испуганную, загнанную мышь.

— А можно я уже в гостиницу поеду? — я вклинилась в короткую паузу возмущённого демоновского монолога.

— Я отправлю тебя на такси, и не вздумай никуда выходить из отеля, пока я не найму для тебя охрану.

Демон был злой, как… ну, как, собственно, демон. Но это не помешало мне возмутиться вслух:

— Чего? Какую ещё охрану? Я вам что, кинозвезда на сносях?

— Ты моя внучка, а это на порядок дороже любой кинозвезды. Надеюсь, второй раз повторять не придётся?

— Внучка? А я думала, что я твоя дочка, — не сдержавшись, съязвила я.

Демон попытался испепелить меня взглядом, но я, прицыкнув на устремившуюся в пятки душонку, выпучила в ответ на него свои глазищи и потом даже попыталась прищуриться, добавляя своему взгляду наглости. И Демон заржал, как конь, открывающий парад.

— А-фи-геть! — это Дашка носилась по моим гостиничным хоромам и всё осматривала, ощупывала, фотографировала и повизгивала от восторга. — Динка, на фига тебе одной такая кровать?

— А ты хочешь разделить её со мной?

— А чё, можно? Дин, спроси у своего Демона, ну, хоть на ночку, пожалуйста, — заканючила Дашка.

— Да тебя же родители не отпустят.

— А они позвонят твоему Демону, — догадалась сообразительная подруга.

— Ага, я думаю, они быстро договорятся. Даже если он пошлёт их на хрен, а он запросто может, то они его вряд ли поймут.

Я рассмеялась, глядя на Дашкину расстроенную мордашку.

— Бли-и-н, что делать-то?

Но этот генератор бредовых идей уж если что задумает, то сбить её с намеченного маршрута было невозможно.

С Демоном, как ни странно, оказалось договориться не сложно. Он просто зыркнул на мою подругу, прибив её взглядом к полу и, махнув рукой со словами «как хочешь», удалился к себе. Но и Дашкины родители, после её мольбы со слезопусканием, в итоге тоже сдались. Демон нас обеих накормил в ресторане царским ужином и отпустил развлекаться в пределах гостиницы.

— Какой мужик! Я тащусь! — Дашка закатила глаза, лёжа в моей джакузи по уши в пене.

— Вот ты дура! Он же дед! — я покрутила пальцем у виска.

— Ну, да, все бы деды такими были. Так, Динка, быстро сфотографируй меня.

Дашка уже сфотографировалась в моём номере с каждым предметом интерьера, даже на унитазе. Она перемерила все мои новые шмотки и выразила готовность забрать всё, когда я буду покидать страну.

Отъезд наш затягивался, из-за чего Демон с каждым днём принимал всё более суровый вид. Пару раз мы летали в Москву и посещали консульство. На фиг я там была нужна?

Спустя почти три недели нервотрёпка для Демона закончилась, и он объявил, что мы вылетаем сегодня вечером. Как сегодня? Как вечером? Я же ведь не успею со всеми попрощаться. Конечно, я всё время знала о скором отъезде, но сейчас новость застала меня врасплох. Я стала названивать всем, без кого не могла представить свою дальнейшую жизнь.

Демон хмурился и не мог оторвать от меня рыдающую Дашку. В аэропорт она приехала вместе с Янкой, Витьком и Серёжей. Шерхан приехал отдельно. И сейчас все окружали нас с Дашкой и не могли ко мне подступиться.

— Динка-а, родненькая, я верну тебе все твои тряпки и даже свои подарю, только не улета-а-ай, — завывала подруга.

Янка стояла рядом, широко распахнув глаза в попытке сдержать слёзы, но моргнула, и влажные дорожки заструились по щекам. Она судорожно всхлипнула и обняла нас с Дашкой обеих.

Витёк топтался около нас с покрасневшими глазами и хранил траурное молчание. Серёжа причитал, что его любимый птенец покидает родное гнездо, не успев опериться, и шмыгал носом, ссылаясь на простуду.

А Шерхан словно окаменел. Почему-то прощаться с ним оказалось труднее всего, и мои слёзы всё же нашли выход на его широкой груди.

— Не забывай нас, девочка, и возвращайся, как только сможешь. Мы всегда тебя будем ждать. За мамину могилку можешь не беспокоиться, я присмотрю, — голос Шерхана звучал глухо и прерывисто, и я полностью расклеилась.

Когда Демон вырвал меня из очередных удушающих объятий, и мы двинулись к зоне паспортного контроля, внезапно на меня налетел Витёк, схватил в охапку, приподнял и, сильно прижимая к себе, прошептал:

— Динка, я люблю тебя и никого, кроме тебя, никогда любить не буду. Я буду тебя ждать, я никогда не смогу без тебя танцевать. Ты же вернёшься, Динка?

— Вить, я обязательно вернусь, обещаю.

И он прижался своими горячими губами к моим, а я не посмела сопротивляться и просто висела в его руках и ощущала свой первый, нежный, горячий и почти невинный поцелуй. Так бы и простояли целую вечность, но Демон резко вырвал меня из рук Витька, назвав его озабоченным щенком, к счастью, по-французски.