Танго на троих (СИ) - Перова Алиса - Страница 4

— Пожалуйста, там моя мама… Ей нитроглицерин… нужен срочно. Помогите!

Замечаю, как ко мне спешит пожилая женщина, на ходу копаясь в своей сумке, и протягивает мне такие нужные таблетки. Резко выхватив у неё блистер, я срываюсь с места и мчусь к такси. Дверь с маминой стороны открыта и над мамой склонился водитель.

— Я нашла, нашла! — отталкиваю водителя.

Мамочка полулежит в позе сломанной куклы. Она не шевелится, глаза закрыты, рот слегка приоткрыт и лицо… лицо такое расслабленное, как будто у неё ничего не болит.

— Боюсь, что поздно, — бубнит водитель и, наверное, я должна что-то понять, но я упрямо твержу:

— Ничего не поздно, таблетка ей поможет, — и просовываю в приоткрытый рот капсулу. Не получается.

Визжит сирена «Скорой помощи» — очень быстро приехали, слава Богу.

Врачи действуют оперативно. Мама у них в машине уже давно — значит, спасут. Господи, пожалуйста, пусть её спасут, пусть она выживет. Я буду самой послушной, стану лучшей ученицей в школе, во всей стране, я перепрыгну чёртов Олимп, я всё сделаю — только пусть моя мама живёт.

— Это… у меня коньяк есть, может, глоточек? Ты дрожишь вся, — таксист заглядывает мне в глаза.

— Мне двенадцать лет, — зачем-то говорю ему я, не отрывая взгляд от «скорой».

Я не буду отводить взгляд, ни за что не отведу — тогда всё будет хорошо, так я загадала. Всё обязательно должно быть хорошо, ведь сегодня у нас с мамочкой самый счастливый день.

Спустя целую вечность распахивается задняя дверь «скорой» и выходит врач. Я молчу и продолжаю сканировать уже распахнутую дверь. Я не смотрю на врача и внутрь машины тоже не смотрю. Я вижу только дверь, смотрю только на неё, чтобы всё было хорошо.

— Вы её родственница? — это голос врача.

— Она моя мама, — шепчу отрешённо.

— Поверьте, мы сделали всё, что могли, но было уже слишком поздно.

Да что такое он говорит, почему не делает свою работу?

— Нет, не всё, ничего не поздно. Что-то же есть ещё, вы можете это сделать, вы должны её спасти. Может, вы забыли просто, ну вспомните, вспомните, пожалуйста-а-а! — кажется, я кричу, но не отрываю взгляд от двери, просто не могу — ведь я загадала.

Кто-то кладёт мне руку на плечо, я дергаюсь в попытке её сбросить, но не выпускаю дверь из вида, я вижу только её. Слышу вдали сирену — ещё одна «скорая»? Значит, есть надежда.

Внезапно чьи-то сильные руки резко разворачивают меня и… дверь ускользает.

— Не-э-эт! Ма-ма-а-а! — я визжу и царапаюсь, пытаясь вырваться из крепких тисков-объятий. Кричу, но не слышу своего голоса. Вообще ничего больше не слышу. Я ещё пытаюсь отыскать такую необходимую дверь, но вижу только небо — оно головокружительно вращается и падает на меня. Мой мир стремительно проваливается в густой бездонный мрак.

ЧАСТЬ 2,

Глава 1

2018

2018 год

— Мисс, с Вами всё в порядке? — голос таксиста вырвал меня из тяжёлых воспоминаний. — Приехали, мисс.

Водитель слегка раздражён, видимо, не в первый раз пытается привлечь моё внимание.

— Благодарю Вас, — я протягиваю купюру, глядя на мужчину в упор, и водитель широко улыбается, разглядывая под козырьком бейсболки моё лицо, — сдачи не надо, — и его улыбка становится ещё шире.

— Сейчас я достану Ваш багаж, юная леди, и, прошу Вас, возьмите визитку. Буду очень рад оказаться Вам полезным в следующий раз.

Я скупо улыбнулась, принимая карточку, и покинула тёплый салон автомобиля.

В сумерках аэропорт Хитроу сверкал нарядными огнями и выглядел, как гигантский улей. Я люблю аэропорты, их суетливую атмосферу и предвкушение полёта. Это как движение вверх. Мне необходимо постоянно двигаться, менять обстановку и окружение, покорять непокорное и прогибать несгибаемое. Так я устроена или, точнее, так я устроилась.

Кто-то сказал, что человек создан для счастья, как птица для полёта. Сейчас я немного грустная птица в предвкушении счастья в полёте. А уже завтра я начну ковать свою новую жизнь, и все инструменты при мне.

Сигнал входящего сообщения отвлекает меня от задумчивого созерцания аэропорта на фоне закатного неба. Извлекаю из компактного рюкзачка свой мобильник, читаю сообщение: «Люблю тебя, Мышка моя». В груди разливается тепло и щемящая тоска. Уже не хочу улетать. Птица во мне разворачивает крылья и стремится к гнезду. Глубоко вздыхаю, надо взять себя в руки, я всегда это делаю. Торопливо набираю в ответ: «Ты моё всё. Люблю тебя очень». Отправляю и тут же получаю смайлик-поцелуйчик. Как смогу я строить жизнь в другой стране, оставив здесь своё сердце. А было ли по-другому? Было, когда-то очень давно — в той, другой, моей идеальной жизни, где моё сердце было всегда со мной.

Спрятав мобильник, натягиваю бейсболку на лоб, подхватываю багаж и расправляю поникшие крылья. Пара чемоданов для начала новой жизни — в самый раз. Регистрируюсь на рейс и, избавившись от багажа, направляюсь в дьюти-фри. Маленькая коробочка шоколадных конфет повышает настроение и азарт к покупкам. И я увлекаюсь шопингом. Надо бы ещё докупить подарки, но только будет ли кому их дарить?

Ждут ли меня дома? Давно уже нет.

Будут ли мне там рады? Я не знаю.

Спустя час я медленно бреду вдоль панорамных окон, навьюченная фирменными пакетами. Объявили посадку на мой рейс.

Смотрю в иллюминатор на потемневшее, чужое небо — Лондон, гудбай, пора домой.

Глава 2

2003

2003 год

— Вишенка моя, ты так похудела, у тебя нездоровый вид.

— А я и не здорова, мам, ведь ты меня бросила.

— Ну что ты, маленькая, я всегда рядом с тобой, и мне очень больно видеть тебя такой. Тебе надо быть сильной, моя девочка.

— Для чего, мама, зачем мне теперь быть сильной? У меня ничего не осталось больше.

— Ты ошибаешься, детка, с тобой твоя память, твои знания, твоё доброе сердечко. Ты просто потерялась, доченька. Пожалуйста, будь сильной, не заставляй меня страдать.

— А почему ты заставляешь меня страдать, мама?

— Мне очень жаль, родная. Но я всегда буду с тобой, моя девочка, ведь ты моя гордость, моя радость и моё продолжение. Тебе будет трудно, доченька, но я верю, что ты справишься, я верю в тебя.

Ласковые мамочкины руки обнимают меня, и по моим щекам льются горячие слёзы, растапливая ледяной заслон, отгородивший меня от жизни и заморозивший душу.

— Дианочка, дорогая, что случилось? Может, вызвать врача? — бабка Эльвира, скорее недовольная, чем обеспокоенная, нависает надо мной в свете настольной лампы.

— Сколько времени? — настороженно спрашиваю.

О том, какой сегодня день, и тем более месяц, спросить не решаюсь, иначе врачи не заставят себя долго ждать. А бабка, небось, вся на стрёме — готова уже их вызвать. Когда я мечтала о дворцах и палатах, то жаль не уточнила, что палата в психушке — не то, к чему я настойчиво стремлюсь.

— Сейчас без пяти семь. Ты плакала во сне, и я забеспокоилась. У тебя что-нибудь болит?

— Мне приснилась мама, — отвечаю честно, ведь это же не повод напялить на меня смирительную рубашку.

— Ох, моя дорогая, я так тебя понимаю. А только подумай, каково мне, ведь я потеряла дочь и теперь на мне столько забот и столько горя. Даже не знаю, как я это вынесу, — горестно всхлипнула бабка, скривившись, но слёз не получилось.

Равнодушным взглядом смотрю в упор на старую лицемерку, и бабка отводит глаза. Ну да, у неё действительно большое горе, вот только не от потери дочки, а от приобретения внучки. Ей бы посочувствовать. А мне так хочется выплюнуть в лицо лживой суке, что это они убили мою мамочку — бабка и её старшая доченька, две мерзкие гадюки. Они отвернулись от мамы, прокляли её и вычеркнули из своей сытой жизни.

Когда у мамы случился бурный роман с моим отцом, она после выполненной дипмиссии не вернулась домой из Франции. В то время мой папенька, молодой, амбициозный бизнесмен обрёл немало правильных связей, чтобы суметь уладить ситуацию на своей территории, в Париже. А ещё папочка имел море обаяния, в котором и потопил волю и благоразумие юной переводчицы.