Не вернуться назад... - Кононенко Иван Владимирович - Страница 42

— Согласен, — ответил Варов. — Только будь осторожна.

В тот день, когда Варов уехал в Дубны, Наталья Михайловна навестила Софью Ивановну. Та сидела за швейной машинкой.

— Решила сшить себе свеженькое платьице. А то, сами понимаете, все время среди интеллигентных людей…

Софья Ивановна давно вступила в период увядания, но молодилась и использовала для этой цели все доступные ей средства. Сквозь крашеные, цвета тусклой меди, волосы проступала седина. В ее присутствии Наталья Михайловна чувствовала себя как-то неловко. Она хоть и была не намного моложе Софьи Ивановны, но осталась стройной, подтянутой. Платья сидели ладно, даже элегантно. На худощавом бледном лице еще горели тихим, таинственно-притягательным светом карие глаза под красивыми черными бровями.

Подарок Натальи Михайловны — флакон дорогих духов — Софья Ивановна приняла с неподдельным восторгом и затараторила еще быстрее. Она не давала гостье рта открыть. Перебрала последние новости и сплетни в городе и горуправе, где она, по ее словам, играла не последнюю роль. Наталья Михайловна, хоть и не любила подобной болтовни, искусно поддерживала разговор. В нем, если отбросить пустые слухи, можно было почерпнуть кое-что полезное.

Домой Наталья Михайловна возвращалась медленно. Не выходило из головы, о чем проговорилась Софья Ивановна. До войны та работала в юридической конторе, где юрисконсультом был некий Тараканов. Он считался неплохим знатоком своего дела, пользовался у начальства авторитетом. Язык хорошо подвешен, и за ним закрепилось мнение как об умном, интересном человеке. Когда началась война, он якобы собрался идти в партизаны, но перед вступлением оккупантов в город куда-то исчез. Месяца через три после оккупации он вдруг появился и занял один из кабинетов горуправы. Звали его теперь уже не товарищ Тараканов, а герр Вольф. Изъяснялся он только на немецком языке. Жил в Киеве, но больше проводил время вне города.

Однажды, встретив Софью Ивановну, Вольф узнал ее и пригласил к себе в кабинет. На вопрос Софьи Ивановны, что значит сия метаморфоза, Вольф отвечать не стал. Угостил кофе и спросил:

— Скажите, Софья Ивановна, вы не знали некую мадам Луцкую, брат которой жил в одном с вами доме? Она была замужем за офицером-пограничником, изредка приезжала до войны в Киев.

На утвердительный ответ Софьи Ивановны он поинтересовался:

— Говорят, она недавно вернулась в Киев и у нее будто бы другой муж. Вы не встречали ее?

Софья Ивановна ответила, что хорошо знает и мадам Луцкую, и ее брата и что недавно видела ее в Киеве.

При встрече с Натальей Михайловной Софья Ивановна рассказала о разговоре с Вольфом:

«По всему видно, что Вольф — матерый враг. Сейчас работает в гестапо, которое заинтересовалось появлением семьи Мищенко в Киеве… Да, новость не очень приятная, — рассуждала Наталья Михайловна. — Но, с другой стороны, это может и ничего не значить. Гестапо интересуется всем и всеми. Тем более приезжими. Проверят и оставят в покое. Документы у них надежные. Правда, есть одно обстоятельство… Она была замужем за офицером-пограничником, а сейчас за другим… На всякий случай она не один раз повторила Софье Ивановне версию о том, что замуж за офицера-пограничника вышла против воли родителей, по легкомыслию. Муж погиб в начале войны на границе. Одной жить было очень трудно. Встретила хорошего человека, он неплохо зарабатывал, понравились друг другу и затем поженились. Софья Ивановна наверняка расскажет об этом Вольфу».

Наталья Михайловна не заметила, как подошла к дому. Она посмотрела на окно: сигнала, предупреждающего об опасности, не было. Коля уже вернулся домой, ужинал. Наталья Михайловна тревожно спросила:

— Василия Тимофеевича нет еще?

— Нет, — тихо ответил Коля.

— Через тридцать минут начинается комендантский час…

Прошли и полчаса, и час, и два, а Василия Тимофеевича все не было. Двое не зажигали огня и не ложились спать, ждали…

Поездка Варова в Лубны прошла на редкость удачно. Ездил он туда якобы за продуктами. Встретился со своим старым приятелем Мовчаном, который работал на станции сцепщиком вагонов. Мовчана Варов знал давно, еще до войны — вместе работали в Лубнах на заводе «Коммунар». Почти одновременно вступили в партию. Года за два до войны Варов уехал в Киев: как коммуниста его направили работать в органы госбезопасности. Приезжая по старой памяти к Мовчану, Варов говорил, что скучает по заводу и друзьям. Мовчан до последнего мирного дня продолжал работать на своем заводе. Когда враг подошел к городу, Семен Ильич готовился к эвакуации с заводом, но его вызвали в райком и предложили остаться в городе. Он остался. В сентябре оккупанты ворвались в город. Семен Ильич устроился работать на станцию, сначала подметал платформу, потом стал сцепщиком. Он все время ждал к себе человека с паролем, но, видимо, этому не пришел срок. Мовчан обрадовался встрече с Варовым. Вначале так и подумал, что Варов — тот человек, который должен был прийти. Оказалось, Варов по своей инициативе нашел его. Все равно приятно было встретить старого друга после долгой разлуки в столь тяжелое время.

Семену Ильичу было около сорока. Был он среднего роста, плотный, с широкими плечами и большими руками рабочего человека. Фамилия соответствовала характеру Семена Ильича: он любил больше слушать, чем говорить. Из-под мохнатых бровей на собеседника смотрели умные, с хитрецой, темные глаза, пышные русые усы прикрывали добродушную улыбку. От всего облика Семена Ильича веяло какой-то надежностью и внутренней силой. Варов верил Мовчану как себе, хотя при первой встрече и не говорил прямо обо всем. А Мовчан не спрашивал, но видно было, что понимал, почему Варов оказался на оккупированной Украине.

Рад был встрече и Варов: о таком помощнике, как Мовчан, можно было только мечтать.

Во второй раз в Лубны Варов приехал товарняком к обеду. Увидев Варова, Семен Ильич пошел к нему навстречу. Они обнялись, и хозяин пригласил гостя в дом. Пообедали, выпили по чарке, поговорили. Василию Тимофеевичу вначале показалось, что приехал он зря, особых новостей у Мовчана нет.

Но когда Варвара Федоровна — жена Мовчана — оставила мужчин одних, Семен Ильич достал из-под шкафа портфель и протянул его Варову.

— Что это, Семен? — удивился Василий Тимофеевич.

— Бери, бери, — сказал Мовчан, улыбаясь в усы. — Что-то есть важное для тебя.

Василий Тимофеевич открыл портфель. Там лежали какие-то документы на немецком языке, засургученный пакет и карта. Карта была большая, крупномасштабная, с указанием дислокации воинских частей и учреждений оккупационных властей в районе Полтавы. В пакете, когда Варов его вскрыл, оказался документ, отпечатанный на машинке. Варов не настолько знал немецкий язык, чтобы разобрать каждое слово; не знал его и Мовчан. Но оба понимали, что документ и карта представляют несомненный интерес для советского командования.

— Где ты это взял? — не без тревоги спросил Варов.

— Видишь, Василий Тимофеевич, какое дело. Вчера вечером я работал на станции. Рядом с моим товарным поездом остановился пассажирский. А тут из буфета вышли два офицера, оба изрядно под мухой. За ними еще шел солдат, нес чемодан. Солдат поставил чемодан в тамбур вагона и ушел. Потом офицер положил на чемодан свой портфель. Я стоял по другую сторону вагона, и мне все было видно. Вот, думаю, хорошо бы позаимствовать портфель у господина офицера. Потрогал дверь вагона с другой стороны — не заперта. А офицеры ни о чем не подозревали, разговаривали себе, смеялись, хлопали друг друга по плечу. Народу вокруг мало. И я рискнул… Принес в хату, жинка даже не видела, так что не беспокойся.

— Дорогой мой Семен, друг мой, — взволнованно проговорил Василий Тимофеевич, — спасибо тебе! Но обещай, что такого больше не повторится. Обещаешь?

На будущее условились, что Варов не будет приходить к Мовчану домой. В Лубны станет приезжать раз в месяц, во второе воскресенье. При необходимости они могут встретиться на рынке или по дороге от станции к рынку. Добытые сведения Мовчан будет оставлять в условленном месте. Просил Варов позаботиться и о помощниках, подобрать двух-трех надежных хлопцев на первый случай. Предупредил о мерах предосторожности.