Не вернуться назад... - Кононенко Иван Владимирович - Страница 25

— Как к себе? — вскинулся Аркадий.

— К себе в кабинет. Да не думай ты… Не для этого я ему нужна.

— И что ему нужно на этот раз?

— Что нужно?! Предательство нужно. Помощь ему, видите ли, нужна. Вот что нужно. Узнавать и доносить, кто расклеивает листовки, о чем говорят в городе, о подозрительных, недовольных, ну и прочее в этом роде. И думаю, что я у него не одна на примете, раскидывает сеть, авось что найдется.

— Вот гад! Ты-то что ему ответила?

— А что я могла ему ответить? Плюнуть в его фашистскую харю. Но что это дало бы? Я ответила, что нигде не бываю, ни с кем не встречаюсь.

— Правильно. Делай вид, что соглашаешься, тяни время. Ты действительно нигде не бываешь, что ты можешь знать?

— Умный ты советы давать. Делай вид…

— Да не переживай так, Лара. Чего можно ждать от фашистов? Сама к нему не ходи, а вызовет, тверди свое: мама больна, нигде не бываю, ничего не знаю, только работу и дом. Поняла? Ну что там новенького у твоего Коли?

— У моего? — Лариса улыбнулась: Аркадий явно ревновал ее даже к Коле, мальчишке еще, который перед войной ходил в девятый класс. Лариса давно замечала, что Аркадий к ней не равнодушен, и это, естественно, льстило ее девичьему самолюбию. Парень он был симпатичный, с ним не грешно было пройтись по улице, потанцевать. Но серьезных видов на него Лариса не имела. Ей казалось, или оно, может быть, так и было на самом деле, что ее любовь с началом войны затерялась где-то далеко-далеко. Как-то даже не представляла себе, что в такое время можно любить, выходить замуж или хотя бы думать о таких вещах. А потом она пребывала в том возрасте, когда даже в войну ожидают принца и замуж выйти готовы только по любви. Аркадий все же не был ее принцем. Нравиться — нравился, а любить — скорее всего нет. Она очень удивилась, когда узнала, что у них с Лесей расстроилось. Галя сказала ей, что Леся глубоко переживает разрыв с Аркадием и считает ее, Ларису, виновницей несчастья. Как-то Лариса зашла к Гале. Там была Леся. Не успела Лариса переступить порог, как Леся тут же засобиралась домой. Когда дверь за ней закрылась, Лариса спросила:

— Что с ней?

— Отбила парня и еще спрашивает, — бухнула бесхитростная Галя.

— Кто отбил, какого парня?

— Не знаю. Разбирайтесь сами. — Потом до Ларисы дошло, и она сказала:

— Глупо. Нашли время. Как не стыдно?!

Галя, может быть, и поверила, а с Лесей отношения оставались натянутыми. Аркадий же об этом и слышать не хотел.

— Ну, все передала ему? — спросил Аркадий.

— Да, да, передала, — ответила раздумчиво Лариса, — все передала, твою записку и пять бланков аусвайсов.

— Все же удалось сделать?

— Удалось, но чего это стоило, если бы ты знал. — Лариса рассказала, сколько ей пришлось перенервничать, пока достала эти бланки. — Если бы просто бланки, а то с печатями и подписями. Крутилась-вертелась, а время-то идет. Уже подходит день явки, а я ничего не сделала. Дай, думаю, рискну. Подложила чистые бланки между заполненными и пошла к бургомистру. Канюков как раз, к счастью, заболел. Первые несколько штук он просматривал, когда подписывал, а потом не стал. Он так всегда делает — я это раньше заметила. Иначе, наверное, я бы не решилась. Подписал. Дал мне печать, я при нем поставила печати и ауфвидерзеен, герр Жердяевский.

— Здорово! — вырвалось у Аркадия, но потом спохватился: — Но все же…

— Знаю, знаю, что скажешь, но, может, ты подскажешь другой выход?

— Да нет, конечно. Что же я могу предложить? Все же, мне кажется, ты слишком рискуешь.

— Ладно, это — лирика. Слушай дальше, а то у меня перерыв заканчивается, Просят уточнить, что за часть расположена в монастыре, за городом, и еще, когда будет стоять часовым у моста Степан или другой из тех, кому ты доверяешь, пусть подсчитают, сколько и какие эшелоны проходят через мост в одну и другую сторону за смену.

Аркадий курил и с нетерпением поглядывал на Ларису.

— Добре. Это мы сделаем, — сказал он раздраженно. — Но когда же главное? Неужели там не понимают, как нам сладко тут ходить в охранниках?

— Не торопись, — осадила его Лариса. — Будет тебе и главное. Приказано готовиться к взрыву моста и, кажется, электростанции. Это уточнят потом. После взрыва уйдете в лес.

— Правда? — вскрикнул Аркадий и даже привстал на скамейке. — Когда, как?

— Правда, правда, — с грустью в голосе ответила Лариса, — вам уходить, а мне оставаться здесь.

— Мы будем встречаться! — с горячностью воскликнул Аркадий. — Я буду приходить к тебе вместо Коли. Попрошу забрать и тебя.

— Все это так, но когда это будет? А пока я должна жить среди этих волков.

— Мы заберем тебя обязательно, Лара.

— Видал, как расхорохорился. Сам еще не ушел, а уже меня готов забрать. Не торопись. Видно, не так это просто. Я уже просилась. Сказали, что я здесь нужнее. — Она грустно улыбнулась. — Потом мама… Ну, мы отвлеклись. Взрывчатка для дела будет к концу недели на втором разъезде, в сарае, под мусором. Оттуда ее нужно перенести в город по частям. Потом из лесу придет подрывник. На подготовку недели две-три, не больше. Предупреждают, чтоб не затягивали, но и не торопились, продумали все до мелочей и сделали как следует.

Договорившись о следующей встрече, они расстались. Лариса торопилась, у нее кончался обеденный перерыв.

6. Арест

Однажды — это было в начале июня — в кабинете Штрекера произошел следующий разговор.

— Я слушаю вас, ефрейтор Бальке. — Гауптштурмфюpep положил на рычаг трубку телефона, по которому он только что говорил, и пристально посмотрел на вытянувшегося у дверей Бальке. — Подойдите ближе к столу, садитесь сюда и рассказывайте, что случилось.

— Есть! — рявкнул ефрейтор, четким шагом подошел и сел на край указанного стула.

— Так…

— Герр гауптштурмфюрер, как вы приказали, я познакомился с одной русской девчонкой.

— И пришли мне рассказать, как вы с ней спали?

— Никак нет. Я не спал с ней. Ее зовут Галя… Галина Белоус.

— Хорошо. Что дальше?

— Я подружился с ней и понял, что ей что-то от меня нужно. Потом мы были с ней в кино. Когда мы шли домой, она попросила меня подзарядить два аккумулятора.

— Какие аккумуляторы, и зачем они ей? Не тяните, Бальке!

— Слушаюсь, герр гауптштурмфюрер. Она сказала что аккумуляторы были сняты с разбитой автомашины осенью, когда красные отступали, и нужны ей для освещения в доме. Электричества у нее в доме нет и керосина тоже.

— Ну и что? Зарядили вы ей аккумуляторы? — Штрекер открыл лежавший на столе блокнот и что-то записал.

— Зарядил. Я хотел вначале спросить вашего разрешения, но вас не было, и я решил для укрепления знакомства сделать ей одолжение.

— Вы уже вернули эти аккумуляторы?

— В субботу я ездил на станцию и завез их к ней во двор. Но это не все, герр гауптштурмфюрер.

— Ну-ну, что дальше, Бальке?

— В субботу и воскресенье вечером я ходил к ее дому, чтобы встретиться с ней. В субботу ее дома, не было. В квартире горела керосиновая лампа. В воскресенье, когда я стоял около ее дома, — это около десяти часов вечера, а может, и больше, — она вышла вместе с мужчиной. Они подошли к сараю. Там появился еще один. Затем они вынесли из сарая оба аккумулятора, пролезли в дырку в заборе и ушли переулком. Я шел за ними следом на некотором расстоянии. Они направились к разрушенному дому и скрылись там. Туда за ними я не пошел, боялся, заметят. Я стоял там долго, часа два, но они не появились. Они могли уйти другим путем…

— Очень хорошо. — Как охотничий пес почуяв дичь, Штрекер заметно оживился. Он поднялся и стал ходить по кабинету. Вскочил с места и Бальке. — Очень хорошо. Все у вас?

— Все, герр гауптштурмфюрер, — выпалил тот. Штрекер остановился перед вытянувшимся ефрейтором, похлопал его по плечу и сказал:

— Вы молодец, ефрейтор. Теперь слушайте меня внимательно. К дому этой, как ее? Да, Белоус, больше ни ногой. Если встретите ее на улице, ведите себя так, чтобы она ни о чем не подозревала. Без моего ведома ничего не предпринимайте. Вы меня поняли, ефрейтор Бальке?