Училка (СИ) - Львова Марина - Страница 47

— Я разогрела ужин, он уже успел остыть.

— Ты ела?

— Еще нет.

Настя быстро положила еду на тарелки и села напротив Валерия. Настя торопливо ела, Валерий неохотно ковырял вилкой еду.

— Тебе не понравилось?

— Что?

— Я говорю: «Тебе не нравится?»

— Вкусно.

— Что-нибудь случилось?

Валерий вяло пожал плечами:

— Как сказать…

— Прости, я не должна была спрашивать, пойду положу Марьяшку спать.

Насте почти не пришлось уговаривать девочку почистить зубы и лечь в кровать. Марьяшке хотелось услышать продолжение истории, которую Настя начала читать ей днем. Настя прочитала главу и потушила свет. Выйдя из комнаты, она прикрыла за собой дверь и вернулась на кухню. Валерия там уже не было. Она помыла и убрала посуду, прибрала на кухне. Потом, глубоко вздохнув на пороге комнаты и чуть помедлив, прошла в спальню. Валерий лежал поперек кровати, прямо на покрывале.

— Что ты там стоишь?

— Я хотела собрать вещи…

— Зачем?

— Марьяшке стало легче, она выздоравливает.

— И ты хочешь сбежать. Ты жалеешь?

— А ты?

— Вчера ты была смелее и не думала об условностях.

— Мне не хочется доставлять тебе неприятности.

— Тебе не приходило в голову, что твоя деликатность может раздражать? Настолько она неуместна и непонятна.

Настя решительно села на кровать и взяла Валерия за руку:

— Скажи мне, что случилось?

— Пять минут назад ты собиралась уезжать.

— Валерий, скажи мне.

— Ты странное существо: я нагрубил тебе, а ты не обиделась.

— Просто я чувствую: тебе плохо. У тебя что-то случилось. Какие тут могут быть обиды? Не хочешь, не говори.

— Сегодня вечером я был в милиции. Мне показали фотографии одной женщины, она умерла несколько месяцев назад.

— Где?

— На юге. Она была там в компании наркоманов.

— Это была твоя… Мать Марьяшки?

— Да.

— От чего она умерла? — чисто машинально спросила Настя, хотя уже в следующую секунду она знала, каков будет ответ.

— Наркотики… Ее обнаружили мертвой, у нее не было документов.

— А Марьяшка? Ты будешь говорить ей?

— Не сейчас, подожду немного. Пусть подрастет.

— Но она будет ждать свою мать, будет ждать и надеяться.

— Пусть лучше ждет, чем узнает, что ее мать умерла под забором, как собака.

— Валерий!

— Тебе неприятно слышать? Но я сказал правду.

— Мне просто больно за тебя, но я знаю, что все будет хорошо. Ты сильный, ты сможешь все преодолеть.

— Какая ты у меня смешная.

— Просто-напросто я говорю правду, — серьезно сказала Настя.

— Всегда?

— Почти.

Настя наклонилась и поцеловала Валерия. Она обхватила руками его голову и стала осторожно разглаживать сдвинутые брови, словно пыталась стереть следы забот и горя с его лица.

Поначалу Валерий просто лежал, позволяя Насте гладить себя и утешать, как утешают и успокаивают обиженного и уставшего ребенка. Но постепенно они поменялись ролями. Теперь уже Валерий хотел заставить Настю забыть об усталости и печали. Грусть и воспоминания о прошлом уступили место радости жизни и жажде счастья.

24

— Настя, где тебя только носит? Я уже неделю не могу до тебя дозвониться: на работе тебя нет, дома ты не ночуешь. — Даже по телефону было слышно, что Ирина раздражена и удивлена.

— Что-то случилось, Ириша?

— Это я у тебя хотела бы узнать… Что с тобой происходит?

— У меня все хорошо. Завтра начинаются занятия в школе, сегодня последний день каникул, ездили с Кириллом на выставку и в магазин за тетрадями и книжками.

— Может, ты мне расскажешь, как провела зимние каникулы? Если, конечно, это не секрет.

— Марьяшка заболела, ухаживать за ней было некому…

— А эта знойная красотка, как там ее зовут… Оксана, что ли?

— Оксана Дмитриевна. Но ведь Марьяшку тошнило несколько дней.

— А она была такая благородная, что не могла ухаживать за девочкой.

— Она предложила отправить ее в больницу.

— Марьяшке было настолько плохо?

— Первые дни ей пришлось трудно, а потом ничего.

— Только ей? А ты?

— Ты знаешь, я впервые почувствовала себя матерью. Ой, так нельзя говорить…

— Почему? Ты ей сейчас заменяешь мать.

— Теперь уже точно известно, что мать Марьяшки погибла еще летом.

— А где сейчас девочка?

— Они с мамой и Кириллом пошли гулять на горку, взяли санки.

— А ты?

— Я занята ответственным делом: убираю квартиру. Теперь у нас в доме есть ребенок, даже два, значит, нужно тщательно убирать квартиру, — проговорила Настя, тщательно копируя интонации Калерии Андреевны.

— Я тебя отвлекаю?

— Я уже успела все убрать, а поэтому имею полное право отдохнуть. Знаешь, Иришка, мы жили эти дни как семья. Самая настоящая семья. Я убирала в доме, готовила еду, ухаживала за ребенком.

— А где была эта офисная грымза?

Настя засмеялась:

— Валерий ее на неделю отправил в командировку, чтобы она под ногами не болталась. Было так здорово!

— А как же Кирилл?

— Я ему звонила несколько раз в день. Мама на каникулах с ним много занималась, они уже почти все догнали.

— Ты не поторопилась взять Кирилла к себе?

— В каком смысле?

— Ну, ребенок может испортить тебе личную жизнь, не каждому нужна женщина с ребенком, да еще с чужим.

— Ирина, неужели ты думаешь, что я брошу Кирилла? Это было бы непорядочно по отношению к мальчику. А потом, если кому-то я буду нужна, то меня и с Кириллом возьмут.

— Прости меня, я злая… Галку не уберегла, теперь тебя обижаю.

— Что ты, Ириша! Не надо. Ты меня совсем не обидела. Знаешь, мне сейчас так хорошо. У меня все получается. Я словно летаю, мне очень весело. Я такая счастливая.

— И что дальше?

— Я не знаю.

— Как это? Вы с ним разве не говорили о будущем?

— Конечно, нет, нам просто хорошо вдвоем.

— А дети? У вас уже двое детей. О них надо тоже подумать.

— Ирина, ну зачем сейчас думать о проблемах, которые пока не стоят?

— Только смотри, чтобы тебя не обманули.

— Почему кто-то должен меня обманывать?

— Потому что ты наивная и глупая.

— Исчерпывающая характеристика, никогда не думала, что я так безнадежна. Но так или иначе, представь себе, что я почти закончила свой роман.

— Нет, Настюха, ты все-таки ненормальная! Ну какая из тебя романистка? Это же смешно, да что ты можешь знать о любви? Ты просто не можешь писать о любви…

— Ирина, если я одна, то почему я не могу мечтать о любви? Именно сейчас я, как никогда, понимаю, что значит любить и быть любимой.

— Ой, прости меня. Я не должна была так говорить.

Ирина еще долго извинялась, но Настя ее почти не слышала, ей казалось, что глухой занавес закрыл и отдалил ее от подруги. Наконец она попрощалась с Ириной, уверив ее в очередной раз, что не обижается.

Настя безвольно опустилась на кровать и обхватила себя руками: ей было холодно. В памяти всплывали воспоминания об институтском вечере, на котором она встретила заносчивого молодого человека, считавшегося неотразимым и опытным. Институтским подругам Насти он казался очень интересным, а Насте было с ним весело. Помнится, Галка тогда назвала его дураком, но Ирина шепотом объяснила Насте, что Галка просто злится, так как этот парень ее бросил. А Настя никого не слушала, она смеялась и танцевала. Сейчас, когда прошло столько лет, ей было ясно, что тогда она просто-напросто упивалась своим триумфом: впервые на нее обратил внимание такой видный парень, краса и гордость их факультета. Всегда и во все времена на педагогических факультетах девушек было больше. Парней было мало, и их баловали.

Постепенно чувство триумфа прошло, и стало ясно, что Насте с ним просто скучно. Но к тому моменту, когда Настя это поняла, это уже случилось — они стали близки. Но неумелые, торопливые попытки доказать свою мужественность и опытность вызвали у Насти глубокое разочарование и чувство стыда. Ей стало обидно, и больше она с молодым человеком не встречалась. В первый момент он выразил недоумение, но баловень судьбы очень быстро утешился: недостатка в девушках на факультете не было.