Зов чести (СИ) - Корзун Кирилл - Страница 53

Нет. Не меня. Брата.

Его переживания захлёстывает меня, эмоциональным штормом сметая барьеры внутреннего контроля и вынуждая идти на крайние меры.

Меня зовут Кеншин. Это не моя слабость. И у неё не будет надо мной власти. Сердце болезненно сжалось, смиряясь с решением разума и затихая.

Встряхнув головой, я с трудом прогнал наваждение и вновь устремил взгляд на каменные стены особняка, отделанного мраморными плитами — два этажа роскошного имперского барокко, с высеченными из камня статуями и фонтанами и обширным и буйным, но сейчас припорошенным снегом парком.

Наплевав на традиции и требования приличий, князь Бельский встретил меня лично. Кортеж автомобилей сопровождения ещё въезжал на внутреннюю территорию особняка, огороженную высоким кирпичным забором с коваными решётками, когда двойные и тяжёлые парадные двери распахнулись настежь и на пороге дома появился Андрей Бельский.

Преодолев лестницу в три прыжка, он подбежал к доставившей меня к особняку Toyota Crown Majesta и крепко, порывисто обнял. Мои кости отчётливо и жалобно хрустнули, сопротивляясь искреннему проявлению дружеских чувств этого малознакомого мне человека. Того, кто спас мне жизнь.

Было время, когда я ненавидел его за это. Нерационально и неправильно испытывать ненависть к тому, кто пытался спасти всех, но успел и спас лишь тебя одного. Нерационально и неправильно. Тогда, в сентябре прошлого года, мне всё было безразлично. Я желал лишь одного — смерти в бою. А он лишил меня этого…

Медвежьи объятия продолжались недолго. Взяв меня за плечи, князь отстранился на расстояние вытянутых рук, рассматривая меня и тем самым давая мне сделать то же самое.

Длинные русые волосы, зачесанные назад, волевое лицо в обрамлении коротко и аккуратно подстриженной бороды, серые глаза с белым отливом под навесом густых бровей. Под свободной белой рубахой угадывались широкие плечи, его стати и осанке могли бы позавидовать многие из высокородных гордецов. Практически одного роста, мы встретились взглядами и…

Мне стало стыдно. По-настоящему и без преувеличения. За допущенную мной несправедливость по отношению к нему, за недостойное поведение, за те слова, что я сказал ему перед тем, как он передал меня на руки моих опекунов.

— Дядя Андрей… — мой голос дрогнул от волнения, — Прости меня, пожалуйста.

Сказав, пожалуй, самое важное, я смолк.

— Оставь, Лео. Кто старое помянет… — хрипло произнёс Андрей, не договорил и слегка встряхнул меня: — Возмужал. Окреп. Вижу воина перед собой и сердце моё радуется. Но твоё возвращение преждевременно. Ты ещё не готов к войне, сынок…

— Она не спрашивает, готов я или нет. Поможешь?

— Чем смогу, Лео, чем смогу. А кто твой спутник? — ответил князь, обращая внимание на вылезающего вслед за мной Леху. Друг медленно выпрямился, увидев встречавшего и сразу же распознав в нём известную в Российской Империи личность, автоматически попытался пригладить буйную рыжую шевелюру пятерней, но осознал бесперспективность этой попытки и выжидательной замер, ожидая, пока я его не представлю.

— Это мой одногруппник по Кадетской Школе. Староста наш, Алексей Соколов. — с улыбкой пояснил я. Соблюсти приличия всё же было необходимо.

— Клан Соколовых? Из какой ветви? — вопросительно наморщил лоб князь, демонстрируя работу мысли — моложавое лицо пересекли каньоны глубоких морщин, с головой выдавая истинный возраст князя, и на наших глазах тридцатилетний мужчина незаметно постарел на полтора десятка лет. Впрочем, это было, словно мимолётное видение и спустя несколько мгновений всё вернулось на круги своя.

— Моё почтение, Ваше Сиятельство. Я — мещанин и к клану Соколовых не имею никакого отношения. — тем временем учтиво поклонился Алексей. — Мой отец — граф Максимилиан Васильев.

— Сын Макса — мещанин? Так ведь… О! Вспомнил! Юный Гений! Отлично, отлично! Рад видеть, тебя, Алексей, в своём доме. Ну, что же мы стоим? В дом, в дом, пока никто не простудился!

Отеческий тон Андрея воспринимался мной без удивления. Но, только покопавшись в воспоминаниях на пути в особняк, я понял из-за чего…

И получил подтверждение воспоминаниям в его кабинете, наткнувшись взглядом на висевший возле камина японский иероглиф Ai — начертанный на тончайшей белоснежной бумаге, прикрытый стеклом и заключённый в скромную чёрную рамку, воплощавший в себе искреннее чувство князя.

Его любовь к моей матери.

По легендам, творения истинных мастеров каллиграфии можно познать одним лишь вдумчивым созерцанием, не имея ни малейшего понятия о значении начертанных иероглифов. Понимание приходит свыше, подобно просветлению.

Передать глубину чувства, запечатлев его несколькими росчерками чёрной как ночь туши — это…

Дедушка в моём сознании восхищённо выдохнул. Ему, как ценителю искусства каллиграфии, подобные шедевры доставляли ни с чем несравнимое и непередаваемое удовольствие.

— Тигр Уссура! — в тоже время несдержанно воскликнул Алексей, приближаясь к ещё одному шедевру искусства на стене кабинета, на этот раз — изобразительного. Неизвестный художник маслом запечатлел носителя этого грозного прозвища вместе с причиной, по которой Андрей его приобрёл.

Величественный и яростный тигр, сотканный из дыма и пламени разных оттенков, приготовился к прыжку, повинуясь повелительному взмаху руки князя. Камонтоку Бельских воплощало элементалей огня в звериных обликах, но в основном это были либо медведи, либо волки. А Тигр Уссура существовал в единственном экземпляре… И отличался от подобных себе особым характером.

— Художник немного преувеличил. Кыс предпочитает воплощаться в значительно меньших объёмах. — рассмеялся Андрей. — Располагайтесь, парни. Чай, кофе?

— Боюсь, нам будет не до чаепития. — ответил я, поймав Лёху за плечо: — Прости, друг, но у меня с князем личный разговор. Думаю, он не откажет тебе в гостеприимстве на всё время нашего визита. А тебе не помешает осмотреться на новом месте и обосноваться…

Рыжий обиженно дёрнулся, понимая, что гостеприимство князя перерастает для него в домашний арест. Я лишь бесстрастно пожал плечами в ответ на столь нехарактерную для него реакцию. Бельский чётко уловил заложенный в моих словах посыл и немедленно вызвал слуг, коим и поручил заботу о моём друге. И только тогда, оставшись наедине, мы смогли положить начало столь необходимому мне разговору. И начали, как это водится, издалека…

— Не резко ты с ним? — спросил князь, кивнув в сторону выхода, устроившись в своём кресле за массивным письменным столом из мореного дуба, и щелчком пальцев разжигая в камине огонь.

— Не ребёнок уже. Поймёт.

— Удивительно, что ты его вообще взял с собой. — Он сам пролез на самолёт, дядя. — я отрицательно качнул головой. — Первая моя просьба — присмотри за ним. И при первой же возможности отправь обратно.

— Это несложно. — кивнул Андрей. — Почему ты не остался в Сибирске?

— Ты знаешь ответ, но я всё же скажу, чтобы не оставалось сомнений. Зов Долга. Оставаться глухим и дальше я уже не могу. И это не "самурайские заморочки", как ты любишь выражаться. Это долг главы рода Хаттори. Мои люди сражаются и умирают. Моя обязанность — вести их и быть вместе с ними.

— Возмужал. — печально проронил князь, вновь старея на глазах. — Взваливая эту ответственность на свои плечи, Лео, рассчитывай свои силы.

— Мне нужна помощь. И я вынужден просить тебя, дядя Андрей, поделиться всей доступной тебе информацией о клане Такэда. В том числе и о тех боевых действиях, которые он вёл последние полтора месяца. — озвучив суть своего визита, я аккуратно откинулся на спинку предоставленного мне мягкого кресла, стараясь держаться максимально сдержанно и спокойно.

— Странно. Ты пришёл сюда, как проситель, а не как друг. Это настораживает меня, Лео. — отреагировал князь, укоризненным взглядом пресекая мою попытку вставить слово, и начал перечислять: — Ты вернулся слишком рано. Нет союзников, нет собственных войск, нет достаточного финансирования. Есть только объединенный наемный отряд из весьма разношёрстной публики, что до последнего времени довольно разумно противостоял твоим врагам, но… Захват замка Мацумото стал их грандиозной ошибкой. Партизанская война окончена. Наёмников неминуемо раздавят. Кольцо осады замкнулось вчера. Я, можно сказать, присутствовал при этом лично. Такэда медленно стягивают свои силы к крепости. Там уже не менее трёх тысяч бойцов.