Отдых с замурчательными осложнениями (СИ) - Ганова Алиса - Страница 19

= 23 =

Лейн

Понадобилось время, чтобы прийти в себя. И именно когда я за септнун впервые заснул спокойно, явился Карс и принялся трясти меня.

— Лейн! Лейн! — он взволнован, значит, что-то важное. Я приоткрыл глаза, и брат затарахтел:

— Появилась идея! Очень хорошая, многообещающая. Посмотри, что у нас есть! — сунул под нос банку с паразитом. — Раз тварь так повлияла на Солу, то что, если мы вернемся домой и…

Сон мгновенно прошел.

— Нет! — рявкнул я.

— Почему? Одним махом наша жизнь изменится, мы перестанем быть изгоями! Найдем себе самую лучшую мрархийку или двух! У нас же два паразита. Они станут ненасытными и…

— К нам ненасытными или ко всем мрархийцам в округе? — отрезвил брата.

— Ну… Их можно увезти с собой…

— И мы снова станем отшельниками?

— Ну и что.

— Предлагаешь мрархиек с протезами? — подколол.

— Мр-да, что-то я не подумал, — расстроился Карс. — Но это лучше, чем страдать по самке чужой расы.

— Зато Малышка ласковая, покладистая и смотрит с восхищением, — я уже не отпирался, что испытываю к человеке симпатию.

Карс сел рядом, помолчал, обдумывая мои слова, потом выдал:

— Возможно, но с покладистостью ты явно промахнулся. Может, все-таки…

— Нет!

— Как знаешь, — расстроился он. — Я ее держу в клетке ради тебя. Но если ты уверен, что у вас есть перспектива, выпускаю Мелочь! — Спрыгнул и ушел, оставив меня в сомнениях.

Понимаю брата. Я мечусь: то хочу оставить Малышку, то вернуть домой, то избегаю ее… А ведь, отказываясь от продажи, подставляю Карса.

Разум твердит: надо следовать первоначальному плану, однако когда включаю камеру и вижу грустную Солу, отказывающуюся от еды и проигнорировавшую отключение световых прутьев, настроение меняется на такое же тоскливое.

Это странно, ненормально, ведь она не мрархийка. Я был уверен, что пришел в норму: зов прошел, — а теперь опять?

«Я сильный мрарх, не боящийся трудностей. С этого момента беру контроль над своими слабостями и продолжаю жить, как прежде!» — одернул себя.

Решительно встал и направился в общую каюту.

Карс при моем появлении не повернулся, но довольно промурлыкал:

— Узнаю прежнего Лейна. Итак, наши планы?

— Для начала заправиться, — ответил уклончиво. Да, я решительный, целеустремленный и сильный, однако продавать Малышку не готов. Может быть, потом, но не сейчас.

— Не мешало бы заправить «Нырок» и человеку. Тоскует она, только не пойму причину: то ли я поздно пришел, то ли рано…

Карс не успел отклониться — получил смачную братскую затрещину.

— Совсем ополоумел! — зашипел, хотя сам знает, что шутка его дурная. Вскочил, тоже замахнулся — попытался дотянуться до меня.

— Мал еще тягаться! — поддел я брата.

Карс, как в детстве, поддался, выпустил когти. Мы оба напряжены и рады выпустить раздражение, но едва вошли в раж, раздался отчаянный крик:

— Стойте! Не надо!

Мы с ужасом увидели, как золотистая макушка кинулась под ноги, чтобы разнять нас.

Чтобы не раздавить Солу, отступили друг от друга. И тут я заметил, что Малышка стоит ко мне спиной и загораживает меня от брата. С ума сойти!

— Пожалуйста, не ссорьтесь! Это я виновата! — смотрит на нас испуганными серыми глазами. Особенно ее волнение передавал нервно подергивающийся кончик хвоста.

— Мы разминаемся, — успокоил ее, а сам не могу оторваться от ее фигурки с соблазнительной поясницей, увенчанной золотым, грациозным хвостом. Такая красивая, хрупкая, притягательная…

Карс посмотрел на меня, Солу и устало выдал:

— Мы часто ссоримся, но не всерьез. А вот ты опять поступила необдуманно. Если Лейн захочет взять тебя, я больше не вмешаюсь. — И чтобы не смущать меня, пытающегося скрыть рвущийся из штанов самцовый орган, ушел.

Малышка растерянно проводила его взглядом, повернулась ко мне и наткнулась на огромный бугор в паху.

— Ой, — отступила на шаг. Она встревожена, однако ее хвостик выдал заинтересованность.

Чувствую, сейчас снова заискрится между нами.

— Сола, это все глупости. Мы несовместимы, — говоря ей, пытаюсь убедить себя. — Я это знаю и не причиню тебе боль. Обещаю.

Она верит и не верит.

— Честно-честно? — заглянула в глаза.

— Да, — и я не вру, потому что внезапно ловлю озарение: к Малышке меня влечет не из-за зова. Это что-то большее, более глубокое — когда ее, маленькую, трогательную и доверчивую, хочется защищать, оберегать. — Я даже верну тебя домой.

— Домой?! — в ее глазах загорелся восторг. — Домой! — Она запрыгала, а потом спохватилась и замерла: — А вы?

— У нас свои дела.

— Мы больше не увидимся?

Я промолчал — ее радость исчезла.

— Ты не рада?

— Рада, — ответила совершенно нерадостно.

Да, лысый Умрррых, что не так-то? Ничего не понимаю. Я слышал, как она жаловалась Нырку, что скучает по родным, так почему сейчас огорчена?

— Сола! — вышло резковато. — В чем дело?

— Я… хочу остаться с вами! — она моргнула, с трудом сдерживая слезы. Это значит: либо ей больно, либо у нее переизбыток эмоций.

— Что?

Она сделала шаг, взяла меня за руку. От ее прикосновения шерсть поднялась. Захотелось схватить ее, прижать к груди, сильно-сильно и…

— Сола! — предупредил Малышку, только она не слышит.

— Я скучаю по родным, очень, но я не хочу возвращаться домой, в тоскливое хранилище! Если бы только можно было сообщить им, что со мной все хорошо, и остаться с вами!

— Сола, — сомкнул зубы. — Если останешься с нами, рано или поздно я не выдержу. — Сейчас бы выдержать.

Волнуясь, она сильнее сжала руку, боится, что я не сдержусь, но не отходит. Эх, если бы она, упрямица, была мрархийкой!

Теперь все стало еще сложнее. Сола не хочет домой, хочет остаться со мной. Я не уверен, что сдержусь, но тоже не хочу отпускать ее. Тупик.

— Прости меня. Я… я не хотела… Это все из-за той твари, — заплакала она.

Я держусь, чтобы не показаться слабым, но ее признание ранит.

— Хорошо, что осталась цела, — напомнил об опасности. Тянет меня к ней. Хочется коснуться золотых, как закат на Мрамре, волос, вытереть слезы, обнять, прижать… Ар-р! Да что ж такое!

— Угу, — кивнула она, не догадываясь, как велик мой соблазн. — Ты не злишься?

— Нет.

— Правда? А я боялась, что злишься. Ведь из-за меня тебе досталось.

— Тебе дважды досталось. И если так судить, ты должна злиться в два раза больше.

— Нет! — она повертела головой, ее волосы рассыпались по плечам, и мы стоим, не зная, как быть дальше. Точнее, я знаю, что очень хочу сделать, но нельзя. Хорошо, что пришло уведомление от диспетчера.

Карса рядом нет, я сорвался к экрану. Малышка побежала за мной.

— Что это? — спросила, разглядывая каорийскую письменность.

— Оповещение, что идентификация пройдена. Парковка в секторе 6 — 24 разрешена. Добро пожаловать на Верхний Вуршат, — перевел. — Сейчас будем состыковываться.

Ее глаза загорелись любопытством.

— Хочешь посмотреть?

— Хочу!

Сел в кресло пилота. Малышку усадил в кресло Карса, но оно ей слишком велико — ничего не увидит.

— Если не испугаешься, садись на колено, — предложил сумасшедший вариант, протянул руку, надеясь, что у нее хватит благоразумия отказаться.

Она осмотрела мой все еще огромный пах, покосилась на экран, снова на мой пах — и подала руку.

— Уверена? — ладно Сола, но я чем думал? Каждое прикосновение Малышки — встряска и борьба с собой.

— Я буду сидеть тихо, — заверила она, и, ругая себя за глупость, я усадил ее на колено. О, Мрамра, дай сил сдержаться!

— Резких поворотов не будет, — предупредил, положил свободную руку на штурвал и начал снижать «Нырок».

Так, придерживая ее за спину, мы пролетели через верхний слой кислотной атмосферы.

Сумерки оранжевого Вуршата рассеивались белым рассветом. Под облаками бурлили вулканы, кислотные океаны, нагретые раскаленной мантией… — сверху Вуршат выглядел живописно. Малышка не знала, что планета смертельна для нас, и ждала, когда начнем спускаться.