Путём Александра Невского
(Повесть) - Караев Георгий Николаевич - Страница 7

Наконец за новым поворотом заросший деревьями высокий бугор. Пристали, но оказалось, что это не лес, а кладбище. Ничего, на первый раз сойдет и кладбище. Сухие ветки были скоро собраны, запылал костер, палатки выстроились на берегу.

Все это делается быстро потому, что стойки и колышки для палаток изготовлены еще в Москве и упакованы в чехлах. Костровые приспособления сделаны из металла, их устанавливают моментально. Их не нужно рубить на месте, губить деревья.

Невольно вспомнилась запись из походного дневника десятилетней давности:

«Когда мы наконец остановились для обеда, то долго обсуждали — из какого дерева делать рогатины для костра. Решили — из осины.

Володя, командир, поклялся, что он убьет того, кто посмеет рубить для этого березу. Потом он взял топор и ушел в лес.

Через два часа он вернулся с двумя отличными рогатинами. Нам показалось, что они березовые, но мы были очень голодны и промолчали».

Церковь Иоанна Богослова на Витке. XIV век.

Поужинали, и настал первый походный вечер у костра.

В центре кладбища ребята обнаружили памятник на могиле летчиков, и, естественно, разговор зашел об авиации. Тут вспомнилось, что Александр Сергеевич одно время был инструктором одного аэроклуба под Москвой, и для начала его попросили рассказать что-либо авиационное.

— Пока вы сушитесь, я расскажу вам одно связанное с Чкаловым, но забавное приключение.

Как-то в один из ноябрьских дней меня попросили приехать в аэроклуб. Оказывается, в селе Мещерском организуется кружок ДОСААФ, и там я должен совершить показательный парашютный прыжок и сделать доклад о Чкалове. Это был день годовщины его смерти.

Солнечный, но холодный день. Земля промерзла, как камень. На всякий случай надел меховые комбинезон, унты, рукавицы, шлем. В Мещерское попасть нетрудно: надо лететь до станции Львовская над железной дорогой, а там влево над шоссе еще шестнадцать километров.

Вывозит меня начальник летной части клуба, а у него привычка летать не выше трех-четырех метров. Так он больше чувствует скорость полета. В нашем ПО-2 я сижу в передней кабине и все время стараюсь пригибаться, чтобы начлет не врезался в высокое дерево или дом. Полетели мы не над дорогой, а по прямой, но на малой высоте ориентироваться по карте трудно, и Мещерское мы так и не нашли. Долго еще летали в поисках селения, пока наконец выбрались на железную дорогу.

«Я буду над линией держать, а ты читай названия станций», — говорит начлет. Так нашли мы Львовскую, а за ней и Мещерское, когда по нашим расчетам нас уже и не должны были ждать.

Однако видим парк, большой дом и перед ним много народу. Ждут!

Набираем высоту, по дымкам определяем направление ветра. Отделяюсь от самолета и открываю два ярких цветных купола. Удачно приземлился перед домом, народ окружил меня. Не снимая подвесной системы, начинаю говорить про Чкалова. Великий был летчик-испытатель, но не прибегал к помощи парашюта. До последней минуты пытался спасти испытуемый самолет и поэтому погиб.

Говорю и удивляюсь: странные такие лица у слушателей. Как будто не понимают меня. Но мое дело маленькое, не я организовывал аудиторию. Продолжаю доклад.

Впрочем, вскоре, запыхавшись, прибегает ко мне парнишка:

«Вы не там прыгнули, где надо. Это сумасшедший дом, и здесь больные гуляют. А мы ждем вас на другом конце села».

Ну, думаю, хорош. Им-то известно, что они сумасшедшие, а этот с неба свалился, да еще и доклад делает.

Срочно закруглился. Самолет мой сел поблизости, забрал я в охапку парашюты и — в кабину. Прыжок кружковцы видели, а доклад пришлось повторить для них еще раз.

Чудесное дело — парашютный спорт, но летчики его обычно не любят. Начальник учебной части аэроклуба смотрел на нас, парашютистов, как на смертников.

«Выйти одному против пятерки „мессершмиттов“ — в любой момент, — говорил он. — Но прыгать с парашютом — ни за что. А будут заставлять, уйду из авиации».

Парашютный спорт — увлекательное дело. Он может и должен быть безаварийным.

— Простите, — перебил рассказчика Евгений Георгиевич. — На вы ведь поломали себе позвоночник, занимаясь этим «безаварийным» спортом?

— Ну и что же? Делал то, что не положено делать. Прыгал при ветре, втрое превышающем допустимый, и был за это наказан. Раздавил при приземлении позвонок собственным весом. После этого удалось сделать только два прыжка в чужом аэроклубе, где знали меня как инструктора, но не знали об аварии.

— Ну, просохли все? Спать! Завтра выйдем пораньше.

На другой день солнце, но сильный встречный ветер. Ребята гребут еще слабо, не втянулись.

Сильно разрушенные мощные здания Муравьевских казарм. Еще одно детище Аракчеева.

Интересно название селения Русса. Очевидно, очень древнее, но ни курганов, ни древних преданий не нашли.

На правом берегу Городок. Ну, тут уж наверняка городище и всякая старина!

И опять нет. Жители рассказывают, что это был военный городок аракчеевских времен. Здесь жили пахотные солдаты. Три дня люди работали на поле, а потом вечером десятский стучал в окна: «Чистите амуницию, завтра на занятия!»

Белые ремни натирали мелом и три дня проводили учебу. Так каждую неделю.

В соседней деревне Вылеги жили лесные солдаты. Три дня — в лесу, три дня — на занятиях. В других селах жили уланы, драгуны и т. д.

Вся земля по берегу Волхова принадлежала Аракчееву, и он заселил ее людьми из разных губерний и с Украины, из Малороссии, как ее тогда называли.

Через Городок проходит старая, мощенная булыжником дорога. Она идет от Новгорода до Грузино, усадьбы Аракчеева. Сейчас усадьба эта разрушена, а два чугунных льва стоят у входа в новгородский музей.

Аракчеев — всесильный временщик при Павле I и Александре I. В 1817 году он организовал военные поселения. В них процветал режим реакционного полицейского деспотизма и грубой военщины. И теперь еще термин «аракчеевщина» применяется для обозначения всякого грубого произвола.

Появились эти поселения на Волхове на следующий год после смерти Державина, который так дружил с крестьянами в своей Званке.

Вспоминаем стихи великого поэта:

Державин и аракчеевщина! Противоположные взгляды на противоположных берегах Волхова примерно в одно время. Какой резкий контраст!

На другом берегу, против Городка, высокая белая башня на горе. Оказалось, что это была ветряная мельница, сложенная из огромных валунов. Немцы использовали ее как наблюдательный пункт. В нескольких местах башня пробита снарядами. Железные двери изрешечены пулями. Война!

И опять вечер у костра. Сперва песни, а потом беседа.

— Александр Сергеевич, а можно ли ходить на одной байдарке?

— Несколько лет я ходил только на одной байдарке, но это было задолго до войны, я был тогда еще диким туристом. Да и туристом в те времена я себя еще не называл, просто путешественником.

А ходить на одной только байдарке не следует. Минимальное число туристов в группе — четыре человека. На воде это две байдарки. В случае аварии одной — другая окажет помощь. А таких случаев мы знаем много. И как ни старайся идти по правилам, несчастье всегда может произойти. Как пример расскажу вам об одном нелепом случае.