Первые искры (СИ) - Криптонов Василий - Страница 29

— Вас хотят убить, господин Мортегар? — с придыханием спросила Авелла.

— Есть такое опасение, — сказал я, подумав о Талли. — Простите мне, что…

— Ну что вы, что вы! — замахали руками дамы. — Нам, напротив, очень интересно. А сколько стоит такая рабыня?

Я задумчиво окинул взглядом Натсэ. Она не собиралась мне помогать — увлеченно орудовала ножом и вилкой. Придется выкручиваться самому.

Назвать цену, за которую мы ее купили — значит, породить ещё кучу вопросов, придется рассказать про Орден Убийц, а нам такие откровения ни к чему. Талли говорила, что рабыня с такой внешностью может стоить двести солсов… но это неизбежно вызовет вопросы об источниках моих финансов. Да уж, плохо я подготовился к светской беседе, ничего не скажешь.

И тут меня осенило.

— Вообще, это подарок, — сказал я небрежно и даже не соврал. — От одного хорошего друга.

Авелла и её мама понимающе закивали, Натсэ и бровью не повела.

— Бедная девочка, — вздохнула Акади. — Нелегко ей придется в мужском общежитии.

— Мама, — одернула её Авелла. — Тут не принято относиться к рабам, как к людям, ты же помнишь. Господин Мортегар подумает, что мы — дикарки.

Они опять рассмеялись, а я воспользовался паузой в разговоре, чтобы набить чем-нибудь рот. Обидно будет покинуть званый ужин с пустым желудком. Натсэ хорошо: лопает себе и лопает, ей ведь разговор поддерживать не нужно.

Вдруг воздух вокруг нас наполнился мелодичным перезвоном. Казалось, чудную музыку исполняет каждая колонна, каждый хрустальный прибор на стеклянном столе.

— Десять часов! — воскликнула Авелла с пока еще непонятной мне тревогой.

Только десять! Это я, выходит, еще рано приперся? О, ужас, что они обо мне подумали?

Лишь только стих бой невидимых часов, как раздался птичий щебет. Авелла выскочила из-за стола, как подброшенная пружиной.

— Папа! — воскликнула она и унеслась прочь.

— Авелла, дорогая, у нас все-таки есть слуги, — произнесла ей вслед Акади, без особой, впрочем, надежды. — Простите её, господин Мортегар. Девочка без ума от своего отца. Наверное, возраст такой…

Из прихожей доносились мужские голоса, пересыпаемые звоном голоса Авеллы. Мужских голосов было два. Натсэ промокнула губы салфеткой, отодвинула тарелку и проверила, легко ли вынимается меч из ножен.

Голоса приближались. Я уже различил своё имя, произнесенное Авеллой. Госпожа Акади поднялась со стула навстречу мужу, я последовал её примеру. Натсэ встала рядом со мной.

В столовую вбежала Авелла, раскрасневшаяся от какого-то несуразного детского возбуждения.

— Вот он, пап, знакомься, господин Мортегар, мой друг, я о нем говорила!

Отразившись в витых колоннах, следом за ней вошел высокий мужчина во фраке. Таком же фраке, как у меня, с той лишь разницей, что его явно не купили в лавке готовой одежды за десять серебряных, а сшили на заказ по фигуре. Мужчина посмотрел на меня чуть свысока, через пенсне, и наклонил голову в знак приветствия. А следом за ним…

Поклониться я не успел. Ощущение было такое, словно у меня табуретку из-под ног выбили. Рядом с отцом Авеллы стоял усатый «монах», служитель из Ордена, тот самый, который требовал, чтобы я показал ему печать. Тот самый, который зажег дрова на моём костре. Тот самый, что не мог не узнать меня!

И он меня узнал. Я понял это по его взгляду.

Глава 23

И чем мне дома не нравилось? Прекрасный дом, каменный такой, подземный, со святилищем, где всегда уютный огонек горит. Подумаешь, голод. Не такое уж плохое чувство, этот голод. Гораздо приятнее по ощущениям, чем когда сгораешь заживо. Нет, серьезно, ну что у меня с головой? Да любой нормальный парень на моём месте первым делом затащил бы Натсэ в постель, а о еде бы вспомнил сутки спустя и никак не раньше. Но нет, мне нужно было поиграть в «убеги из дома». Ну вот и поиграл. Теперь так и сдохну, не познав любви. Разве что сейчас… Вот прям здесь. Чего уже терять… По крайней мере, потом обо мне будут рассказывать легенды.

Тьфу, и о чем я опять думаю на пороге смерти? Нет чтоб о вечном. О душе, там, или хотя бы о сестре…

— Господин Мортегар, познакомьтесь с моим папой, господином Тарлинисом, — с гордостью сказала Авелла. — Он глава рода Кенса.

Спохватившись, я отвесил Тарлинису поклон. Убивать меня пока вроде не убивают, а пионер должен быть вежлив всегда.

— Очень приятно с вами познакомиться, господин Тарлинис, — пробормотал я. — Прошу прощения за то, что вторглись в ваши владения… Мы, собственно, уже уходим.

Эх, вряд ли мне прибавило очков это «мы». Авелла была права: говорить о рабыне, как о человеке, тут не то чтобы никому в голову не приходит, это попросту воспринимается как дурной тон.

Тарлинис смерил меня высокомерным взглядом, дав понять, что ход моих мыслей ему очень нравится, но сказал другое:

— Ну что вы, господин Мортегар. Моя дочь пригласила вас, а значит, вы — наш гость. Позвольте представить вам верховного служителя Наллана, клан Земли. Мы встретились с ним во время патрулирования города, и я позвал его к нам поужинать.

Обалдеть. Зашибись просто. Ну почему, почему мы не купили продуктов на рынке?!

— О, дорогой, — расстроилась Акади. — Как печально, что ты не предупредил меня. Но я сию же секунду велю приготовить…

Ах, я, выходит, не только осквернил усатому дядьке святилище, я еще и сожрал его ужин. Хотя, по большей части, не я, а Натсэ, но хозяин ведь отвечает за ущерб, нанесенный рабом.

Дамы и господа затеяли замысловатые препирательства на тему стоит или не стоит беспокоиться, а если стоит, то как именно. Я не прислушивался, потому что в этот момент у меня в брюках начало что-то происходить. Что-то там подергивалось, нагревалось и как будто даже увеличивалось. И — нет, это не подростковые гормоны окончательно порвали все поводья.

Я сунул руку в карман, не заботясь о том, насколько это прилично в высшем обществе, и схватился за раскаленный камень. Немедленно обжег пальцы, вскрикнул, но понял, что если не достану камень, на мне попросту загорятся штаны, а это явно выходит за рамки хорошего тона. К тому же, если Наллан меня всё же каким-то чудом не вспомнил, то, увидев меня в огне, уж точно воскресит в памяти наше недолгое знакомство.

— Прошу меня простить! — крикнул я и, вытащив камень двумя пальцами, отбросил его, не посмотрев, куда.

Камень полетел на стол. Я зажмурился. Сейчас ка-а-а-а-ак расхреначит всё вдребезги…

Однако стекло оказалось прочным. Камень лишь глухо звякнул. Я приоткрыл один глаз, и тут что-то вспыхнуло, и из камня вылетела круглая буханка белого хлеба. Она покатилась по столу, как Колобок, но госпожа Акади не дала ей упасть, аккуратно поймала и положила на блюдо с хлебом.

Еще одна вспышка, и на столе появилось блюдо с запеченной рыбиной длиной с мою руку. Третья вспышка доставила закупоренную бутылку темного стекла. После чего камень успокоился.

Все с интересом посмотрели на меня, желая разъяснений.

— От нашего дома — вашему дому, — промямлил я. А что мне еще было сказать? Что почтенный Мелаирим, хоть и рассердился на меня, всё же не собирался заставлять меня жрать Натсэ? Не только прислал еды, но и вина пожаловал. Благороднейший, добрейший человек, почтенный Мелаирим! А я… Я опять его подвёл, да так, что и в страшном сне не привидится.

Авелла неуверенно хихикнула. Акади засмеялась смелее, и атмосфера разрядилась.

— Служитель Наллан, вы ведь любите рыбу? — ослепительно улыбнулась госпожа Акади.

***

Дальнейшее мало напоминало уютный семейный ужин. Скорее было похоже, будто мы играем в покер на жизнь и смерть. Промежутки между словами заполнялись траурными лоскутами тишины.

Авелла, сидевшая рядом с отцом, странно притихла. Она смотрела на него с обожанием, но, очевидно, чувствуя настроение, боялась сказать даже слово. Госпожа Акади держалась по-прежнему, но я боялся даже представить, каких душевных сил ей это стоит.

Натсэ тоже сидела напряженная, готовая в любую секунду вскочить, вытащить меч и превратить ужин в бойню.