Синто. Дневник не героя (СИ) - Пушкарёва Любовь - Страница 54

— И еще, — сказала я, когда смогла оторваться, — я хочу, чтоб ты понимал, что я не буду тебе подчиняться и со мной невозможно говорить с позиции силы. Мне ничего от тебя не нужно и руководить собой или проявлять неуважение ко мне, я не позволю.

Он как-то нехорошо усмехнулся.

— Это сейчас тебе ничего не нужно. И не забывай, что есть еще твой отец, у которого свои интересы и планы.

— Не смей так говорить о моем отце, — это прозвучало как приказ. Синоби удивился, а потом рассмеялся. Пронесло, и это в первый раз, а сколько еще раз мне придется одергивать его?

— Пойду я… — и он меня отпустил.

Оказавшись дома, я предупредила Эзру о госте и принялась быстренько готовить еду, такого гостя надо встретить приготовленным собственноручно. Пообщалась по видеофону с отцом, и потребовала, чтобы он подтвердил, что не заключал никаких сделок с Синоби насчет меня. Если бы я была рядом, наверное, он опять попытался ударить вместо ответа, но так лишь заверил, что никаких сделок не было и не будет. Я как могла уверила, что все просто замечательно, что мы с Синоби объяснились и нашли общий язык. Отец понял от кого у меня эта идея о сделке, и это вряд ли улучшит его отношения с Синоби. Ну ничего, они лорды расчетливые и хладнокровные, разберутся как-нибудь.

К двенадцати лорд Синоби выветрился из моей головы, и я с легкой дрожью в руках ждала Даниэля. Он припозднился на полчаса, когда открыла дверь то первое, что я увидела, это букет нежных розовых роз.

— Даниэль они прекрасны, спасибо, — и я поцеловала в щеку, каменного от волнения парня. Его нервозность странным образом успокоила меня.

— Проходи, ты наверное голоден? — и тут я заглянула ему в глаза.

Букет оказался на столике, а мы сплелись в объятиях. Через несколько секунд я услышала рвущиеся наружу рыдания. «Не сдерживайся» шепнула я, и Даниэль разрыдался. У меня тоже слезы навернулись. Возникло чувство дежавю, такое уже было, только я была намного меньше и руки были зажаты перед грудью, а над ухом точно также рыдал отец.

— Извини, не ожидал от себя такого, — сказал Даниэль позже, я без лишних слов отвела его умыться.

А потом мы сели за стол, и он кушал как на приеме, мне надоело смотреть на такое.

— Даниэль, ну ты же не дипломатическом приеме…

Он улыбнулся и набросился на еду как, наверное, я у Синоби.

— Очень вкусно.

— На здоровье.

После мы сидели плечом к плечу на солнышке, млея после вкусного обеда, и неспешно переговаривались. Нам хотелось все время касаться, держаться друг за друга, и в этом не было ничего сексуального, так наверное я бы липла к Ронану, после долгой разлуки и опасных приключений.

Даниэль рассказал, что по прибытии на Синто его взяли в оборот Шур и Грюндеры. Что в принципе, все было не так плохо, как могло бы быть. От него отстали через десять дней и подтвердили гражданство, а после, поселили в поместье Хоресов. Вот тут то и началось самое неприятное — его терпели, с трудом, так, как будто он был преступником и позором семьи. И он был фактически под домашним арестом, хоть это и было незаконно, ведь претензий к нему не выдвинули и гражданство подтвердили.

Помучившись пятнадцать дней он понял, что в такой обстановке рискует сорваться и дать возможность лишить его свободы на законных основаниях. Он угнал флаер и отправился в админкорпус, где подал заявление об отказе от семьи. Как это заявление принимали — отдельная история. Ему повезло встретить в админкорпусе некст Грюндера, и Даниэль попросил у него защиты, как оказалось, очень вовремя, потому что Хоресы уже искали беглеца. Грюндер не отказал, а посмотрев записи с «души» Даниэля пообещал помочь встать на ноги. Он выдавил из Хоресов жалование и страховку на лечение, может Даниэль и получил бы все и без протекции Грюндера, но нескоро и через суд, через большой скандал. Сейчас он присматривает за садом, это должность для глубокого старика, но у Даниэля есть время, чтобы приводить себя в порядок, вспоминать забытое и учиться новому, да и процедуры очистки и восстановления организма отбирают много сил и времени.

— Я рада, что ты смог построить свою жизнь, что всё обошлось. Ты прекрасно выглядишь, наверное, девушки заглядываются на тебя, — ой напрасно я про девушек, он скривился как от горького.

— Заглядываются… Делать им нечего.

Увидев, что я обескуражена, он сказал

— А ты ничего не знаешь? Шур не сказала?

— Ну… «не репродуктивен»…, но…

Он горько усмехнулся и отвернулся.

— Хозяин отрезал мне яйца, — сказал он очень просто, как о чем-то обыденном, — а сумма страховки слишком мала, чтобы можно было вырастить такие железы, так что… употребляю гормоны.

Что можно почувствовать услышав такое признание? Жалость, сочувствие или может презрение? Я почувствовала благодарность, за отсутствие трагизма в голосе, за то, что говорит об этом не глядя на меня, не стараясь подловить реакцию. Я потянулась к нему и поцеловала в щеку.

— Держись, братец, самое плохое в твоей жизни уже позади, теперь будет хорошее.

Он перетянул меня к себе на колени.

— Спасибо.

Мы сидели молча, слова были не нужны.

Потом я повела его по нашему лесу, вышло так, что я стала рассказывать о брате, об отце. Даниэль слушал внимательно, как слушают рассказы о других планетах, представляя то, что раньше не видел.

— Если отец тебя любит, то как допустил твое участие в той операции? — спросил он. Пришлось рассказать, как было дело.

Мы проговорили до самого вечера, вместе приготовили ужин, поели и опять устроились на веранде.

— Знаешь, сегодняшний день похож на сон, который мне снился. Я ведь почти смог заставить себя забыть тебя и не ждать, убедил, что все показалось и не было ничего…

Я лишь молча улыбнулась.

— Я боюсь провести в том саду остаток жизни, — тихо сказал он. — Ни у кого не вызывает доверия человек с одной фамилией, да и вообще с такой биографией.

— Насчет этого не беспокойся, без работы не останешься. Кстати, если хочешь, могу дать учебные материалы для вирты, по пилотированию да и вообще все, что у меня осталось от Синоби.

— А можно?

— Отчего ж нельзя? Ты восстанавливайся, входи в силу, как говорится, потом еще будешь вспоминать эти спокойные деньки как сказку.

— Ара-Лин, почему ты помогаешь мне, из-за клятвы? — спросил он, не глядя на меня.

— Стукнуть бы тебя хорошенько, да жалко. Сам ведь понимаешь, что нельзя так притвориться и подделать то, что есть между нами.

Он улыбнулся.

— Прости.

— Я хочу, чтоб ты стал мне братом.

— Это ведь не тебе решать, а твоему отцу.

— Да, но в первую очередь тебе.

— Ара-Лин, ну о чем ты, зачем я вам нужен, только тень на вашу семью брошу.

— Поживем — увидим. Я так понимаю, ты непротив.

— Честно, я не могу поверить, что у вас всё так хорошо, как ты говоришь.

— Какое хорошо, о чем ты? Только успеваем разгребать.

— Ты поняла, о чем я.

И тут нас прервал сигнал тревоги, мы без проволочек бросились в дом, закрыли двери.

— Эзра, что? — крикнула я включив внутреннюю связь.

— Чужой на территории. Я не понимаю, как он смог попасть к нам.

Фух, я уж думала крысодлаки. Оказалась я не так уж и ошиблась, входная дверь с предупредительным зуммером открылась, я успела выхватить из тумбы лучевик и направить на входящего, и в дом вошел лорд Синоби. Крысодлак собственной персоной.

— Какого? — вырвалось у меня. — Эзра отключи сирену, свои.

— Леди… — ну да, он боится, что я под давлением.

— Отключи, я сейчас выйду из дома к тебе навстречу.

Стараясь не смотреть на того, кто нам устроил это развлечение, я вышла и побежала к домику Эзры. Он выглянул, я помахала ему и крикнула, что все в порядке, вернулась обратно в дом. Синоби своим коронным пригвождающим взглядом смотрел на Даниэля, тот прикидывался каменной статуей.

— Господин Ташин. Лорд Синоби. — представила их друг другу, на всякий случай.

— Мы знакомы, — сказал Синоби.