Стокгольмское дело - Лапидус Йенс - Страница 3

Ради такого случая Роксана сделала прическу и надела новые серебристые сандалии Birkenstock. А так – обычные синие джинсы и белая футболка. Правда, очень дорогая – нашла у родителей. Роксана старалась придерживаться своего стиля. Билли над ней подсмеивается, ну и пусть. Ее стиль – «Беверли Хиллс, 90210». Плевок в сторону трендов, они то возникают, то исчезают, за всеми не угонишься.

Слава богу, Билли в настроении. Хороший признак. Адидасовские брючки, футболка с длинными руками, ожерелье-чокер и мягкая бейсболка Gucci. Волосы розовые – «специально для вашего праздника». Даже вообразить невозможно, что Билли поступила на юрфак университета, и через несколько дней у нее начнутся занятия. И замечательно, что она оставила своих сексуальных партнеров дома. Роксана не сомневалась, что в их отсутствии Билли легче расслабиться. Самая старая и самая лучшая подруга, но в последнее время такая неразбериха, что Роксана уже не знала, кто ее друг, кто враг, а кто и вовсе никто.

Билли достала пачку сигарет.

– Что с этим делать? Переться на балкон или…

Зет поднял голову.

– Ну уж хрен… тут, значит, вот какое дело: сигаретный дым въедается в гардины, в постельное белье… и воняет годами. Мы с Рокси уж обсудили этот вопрос.

Билли сделала круглые глаза.

– Что-то я не вижу здесь никаких гардин.

– Все равно. – Зет был неумолим. – Курить в доме вредно для здоровья.

– Вы что, перешли на здоровый образ жизни?

Роксана захохотала.

– А то! Все экологическое, выращенное ни в каких не теплицах, а типа на неудобренной земле. Forks over knives[4]… ну, ты знаешь. Ни один полиэтиленовый пакет не перешагнет порог этого дома.

С этими словами Зет принес не какой-нибудь, а именно полиэтиленовый пакет и пачку сигаретной бумаги для самокруток.

– Кто-то хочет индивидуальный косячок? У меня хватит… – он поднял пакет над головой. – Тут, значит, вот какое дело… для марихуаны есть одно святое правило. Надо различать сативу и индику. Два вида одного растения, но выглядят по-разному. У одной листья потолще, у другой потоньше… who cares. Дело не в том, как они выглядят, а в эффекте. День и ночь. Индика – для лентяев, кому нравится сидеть на диване, играть с приставкой и расслабляться. А это… это сатива, двадцать четыре месяца… один джойнт – как пузырь Câteauneuf-du-Pape[5].

Зет выложил на стол несколько невесомых бумажных прямоугольничков OCB Slim и начал раскладывать травку.

– Одна такая – полный улет. Еще одна – улетаешь еще дальше. Предела нет, гарантирую.

Боже ты мой, весь этот треп – для новичков. Сатива, индика… разницу почувствует разве что какой-нибудь травяной сомелье, но Зет вечно важничал. Ему мало принимать мир таким, какой он есть, ему надо всему дать название и разложить по полочкам категорий и структур.

Роксана глубоко затянулась.

– Лекция закончена?

Те, кто стоял рядом, прыснули, в том числе и Зет.

– Ну ты же меня знаешь… – сказал он и сделал значительную гримасу.

Таков уж Зет – выстроил четкую общественную иерархию и прекрасно сознает свою роль в этой иерархии: мужчина, объясняющий женщинам основы мироустройства. Мужчина, который всегда знает, что и как, и начинает чуть не каждую фразу со слов: «тут, значит, вот какое дело».

Время шло. Эрик Лундин удачно скомбинирован с Лил Би, потом мягкий переход к Рианне – неожиданно, но ой как здорово… а затем что-то другое, кажется, только Зет знает.

– Хубба бубба клуб, – пояснил он.

Теперь уже танцуют все. Ну, может, не все: в углу две парочки просто обжимаются в такт музыке, этакий фри-спирит. На белой стене сменяют друг друга загадочные, текучие геометрические символы из маленького лазерного проектора. На столе – пустые одноразовые стаканы, раскрошенные чипсы и обрывки курительной бумаги. Она даже заметила самодельные снуферы – кто-то успел нюхнуть. Только этого не хватало. Вот так. Посади свинью за стол… кокс – это уже статья.

И как – весело им, в конце-то концов? Роксана в двухсотый раз заглянула в Инсту. По-прежнему пусто. Если не считать скриншота с компа Зета – смайлик с огромной сигарой и подписью: курите машку ежедневно.

Она еще раз похвалила себя, что сходила к соседям: не волнуйтесь, пожалуйста, не волнуйтесь, мы вовсе не собираемся пировать каждую субботу. К тому же у нее было чувство, что Давиду, парню, сдавшему им квартиру, глубоко наплевать, чем они тут занимаются. Платите, и ладно. Хотя травкой наверняка пахнет и на лестничной площадке. Могут возникнуть проблемы. Соседка рассказывала: парня, который снимал эту квартиру до них, замела полиция. Они долго за ним наблюдали, а потом нагрянули с обыском. Несколько дней квартира была опечатана, но потом ключи Давиду вернули. Собственно, ей-то какое дело? Давид сказал – живите, сколько хотите. Важно, чтоб люди поняли – они с Зетом люди надежные.

Новая жизнь – мини-коллектив. Зет и она.

Хорошее начало.

Гости разошлись. Роксане показалось – рановато. Могли бы еще побалдеть. Или она что-то не так сделала? Зря начала бубнить про свои планы: собираюсь, мол, записаться на курс в Берлине, бла-бла-бла… кому это интересно? Или выглядела не так, как надо? Раскрошившиеся листики марихуаны на подоконнике и на полу. Интересно, как Зет со всем этим справится.

– Надо же, все исчезли, – растерянно сказала Билли, – и парень, которого я сняла, тоже. Пошли, наверное, на Иду Энгберг.

– Потрясный кадр, – сказал Зет. – Ида Энгберг – полный улет. А мы почему не пошли?

После своей двадцатичетырехмесячной сативы он уже не мог подняться с дивана.

– Надо убраться и проветрить. Иди, если хочешь, – Роксана пожала плечами.

– Я тебе помогу, – сказала Билли.

Зрачки у нее – радужки не видно, серые глаза вдруг стали черными.

– А как ты будешь добираться домой? Такси?

– Ну да, как же. Я что – Ингвар Кампрад?[6]

– Первое метро?

– Нет.

– На байдарке?

Билли засмеялась.

Роксана открыла настежь балконную дверь. Она уже не чувствовала опьянения, только легкий кайф от травы, но свежий холодный воздух… потрясающе, голову словно промыли минеральной водой. Посмотрела на темные тени деревьев. Квартира на первом этаже, до земли метра три. Самое большее – три с половиной. На земле – тонкий белый ковер снега, и только под балконом земля утоптана, и тянется цепочка следов.

Пусть Билли добирается как хочет, решила она, мне что за дело.

Билли словно угадала ее мысли.

– Я видела раскладушку в кладовке. Могу остаться? – спросила она.

Роксана повернулась. В комнате полный хаос. Даже думать про уборку не хочется… кто-то вдобавок опрокинул кальян, под журнальным столом лужа. Но оставить Билли на ночь?

– А как же твои Миа, Пиа, Улле, Трулле? – спросила она ехидно. – Или как их там зовут?

– А ты что, исповедуешь гетеронормативность? – Билли напряглась. – Звучит вполне по-фашистски.

– Ничего я не исповедую. Но ты ведь не забыла, что практически выперла меня из квартиры?

– Надо подвергать сомнению существующие нормы… Слова тоже важны. Слово – авторитарный инструмент в гендерном разделении власти … – Билли не выдержала и прыснула. Улыбка кривоватая. Всегда была такая. – Но я умираю хочу спать. И мы так давно не завтракали вместе…

Открыли дверь встроенного гардероба. В лицо пахнуло застоявшимся воздухом. Освещения тут не было, Зет включил фонарик на мобильнике. Луч света выхватил из темноты джинсовую курточку и шерстяную кофту – Роксана уже успела повесить их на плечики. Зет тоже не протестовал – пусть спит. Куда ей деваться в час ночи.

Но с этой кладовкой было что-то странное.

– Дай-ка телефон на секунду.

Роксана посветила на стену – пусто. Сложенная раскладушка с матрасом, ее, роксанины, тряпки и несколько мятых проволочных плечиков. Пахнет старым пыльным деревом.