Памятное лето Сережки Зотова - Пистоленко Владимир Иванович - Страница 5

- Нет, - бойко ответила девочка. - Не помню.

- И Сережка тоже забыл, - сказал Николай Михайлович.

- Все-таки год прошел. А они всего-то раз или два виделись. Зато теперь наиграются, - сказала тетя Лена.

- Надолго к нам? - спросил Николай Михайлович.

- Я скоро уеду - мы с Сашей на курорт собрались, а Танюша все лето будет гостить у бабушки... Ребятишки, вы бы поздоровались тоже да заново познакомились, - подсказала тетя Лена.

Девочка смело шагнула к Сергею и, протянув руку, звонким голосом сказала:

- Здравствуй, мальчик. Меня зовут Таня. А тебя как?

Но Сергей не ответил. И руки не подал.

Таня растерянно взглянула на мать, не зная, как ей в таком случае быть дальше.

- Ты что же это, сынок? - удивилась Сережкина мать. - Девочка подошла к тебе, поздоровалась, а ты молчишь. Так, Сереженька, нельзя.

Сергей и сам понимал, что так нельзя, но он тут не виноват, все само собой получилось. Ему почему-то стало обидно, что не он, а Таня первая подошла к нему и заговорила. И он ничего лучше не придумал, как вприпрыжку пуститься по переулку, изображая всадника.

А дома отец сказал Сергею:

- Нехорошо как-то получилось. Если обратился к тебе человек, обязательно выслушай, поговори с ним. А ты - бежать...

Сергей промолчал. Да и что можно было сказать, если отец действительно прав.

После завтрака отец и мать занялись починкой ворот.

Сергею было немного обидно. Он собирался просить отца покатать его на велосипеде. Можно было бы съездить на станцию и посмотреть пробегающие мимо поезда, а отец взялся чинить ворота... Конечно, и ворота чинить нужно, они уже старые, совсем развалились, но все-таки обидно. Жди теперь следующего выходного!

Дело в том, что Николай Михайлович рано уходил и поздно возвращался с работы и Сергей видел отца только по воскресеньям. Зато в эти дни с утра до вечера отец с сыном не разлучались.

Николай Михайлович работал на железной дороге путевым мастером и охотно водил сына на станцию. Там они любовались паровозами, наблюдали за работой сцепщика вагонов, ходили в будку к стрелочнику, смотрели, как он передвигает кончики рельсов, чтобы направить поезд на тот или другой путь. А однажды Сергей даже прокатился на дрезине.

От нечего делать Сергей затеял во дворе возню с Шариком. Но это занятие скоро надоело ему, и он отправился на огород. От двора огород отделял невысокий плетень с легкой дощатой калиткой. Сразу же за этой калиткой начиналось царство цветов. На огороде, конечно, росли и картошка, и капуста, и огурцы, и помидоры, и множество всевозможных овощей, но росли они на небольших грядках, тогда как цветы были повсюду, даже на делянке, отведенной под картошку, между картофельными кустами цвели разноцветные маки. И весь участок скорее был похож не на огород, а на большой цветник. Тут были разных цветов тюльпаны и флоксы, яркие канны, нежный цветок вербены, неистощимые в своем цветении гладиолусы, пышные георгины и строгие астры. Цветы и цветы! Множество. Одни уже отцветали, другие были в буйном цвету, а третьи только набирали силу и цвет, готовясь показать, что они не хуже других красавцев.

Сережкина мать была большая любительница цветов. Раньше она работала на железной дороге поездным контролером и уже тогда разводила цветы, но не столько и не такие, как теперь. Когда родился Сергей, она временно ушла с работы, потому что его не на кого было оставить. У других людей есть бабушки, есть и дедушки, а у Сергея их не было, о чем больше всего жалела его мать.

Между прочим, Сергей слышал, что у него есть не родная, а двоюродная бабушка, тетя мамы, что живет она очень далеко, где-то в лесном холодном краю, откуда родом и сама мама, и что зовут мамину тетю Манефа. Бабушка Манефа. Сергей однажды слышал разговор отца и матери о бабке Манефе. Мать как-то стала плакаться, что ей надоело отсиживаться дома и что она истосковалась по настоящему делу и уже не верит в такое счастье, когда снова пойдет на работу. Тогда отец предложил вызвать в Потоцкое бабку Манефу, или, как он ее звал, Манефу Семеновну, и попросить пожить у них сколько сможет. Подомовничать. Но мать не согласилась, потому что у Манефы Семеновны трудный характер и человек она несговорчивый. К тому же очень богомольная, а хорошего от этого ждать нечего. Особенно для Сережки - еще, чего доброго, может ему голову затуманить. И мать занималась домашними делами.

Она не любила сидеть сложа руки, обрабатывала огород, но выращивала не столько овощи, сколько цветы. И вот развела их так много, да такие красивые, что даже приезжие из других сел приходили полюбоваться и раздобыть семян.

Вдвоем с Сергеем они целыми днями пропадали на огороде, и не потому, что там всегда находилась работа, а больше из-за красоты. Там было очень красиво, так красиво, что даже уходить не хотелось. А как интересно наблюдать за цветами! Вечером чашечка цветка только начинает раскрываться, чуть-чуть, даже нельзя еще угадать, какого он будет цвета, а утром придешь - и удивительно становится: ну как мог этот огромнейший цветок еще вчера уместиться в своей небольшой чашечке!

Сергею нравились тюльпаны, да не просто тюльпаны, а те, у которых лепестки белые, окантованные по краям двумя полосками - золотистой и бледно-сиреневой, а внутри, где лепестки выходят из чашечки, ярко-красные мазки, будто там тлеет, разгорается огонек.

Вот и сейчас Сергей прежде всего навестил своих любимцев.

Шарика цветы не интересовали, и, хотя он неотступно следовал за своим другом, вид у него был скучный и недовольный.

Так они вдвоем прошли весь огород до дальнего забора.

И вдруг Сергей заметил, что ворота, ведущие к обрыву, не только не заперты на вертушку, а даже неплотно притворены. Видно, утром отец ходил к реке да так и не закрыл их как следует. Отцу можно ходить к обрыву, а вот Сережке не разрешают. Боятся. Но он же не маленький и не глупый, все понимает.

Сергей в нерешительности стоял у ворот - идти или не идти? Шарик сначала обнюхал ворота, затем скользнул за изгородь. Очутившись на свободе, он зачем-то помчался вперед, потом, увидев, что Сергей не идет за ним, вернулся и стал лаять, словно упрекая своего друга в нерешительности.

Поднатужившись, Сергей отодвинул ворота и... очутился по ту сторону плетня. Прямо перед ним, в нескольких шагах, был обрыв, за ним - река, внизу у обрыва - омут. Направо и налево протянулось село, за рекой зеленая дубовая роща, дальше луг, а затем степь и степь без конца.

Зотовы жили в селе Потоцком. Это было большое село на Южном Урале. Оно на несколько километров растянулось на правом высоком берегу полноводной реки Самарки. Правда, Самарка, как и большинство степных рек, полноводной была не всегда. Весной она разливалась так, что не видно было другого берега, а летом, уже к концу июля, когда над степью полыхал нестерпимо знойный суховей, река настолько мелела, что местами вода доходила лишь до колен. Зато осенью, когда из-за туч неделями не показывалось солнце и подолгу лил нудный дождь, Самарка снова преображалась. Берега раздвигались, становились менее высокими, а левый, луговой берег отступал все дальше и дальше.

Хотя Сергею было еще совсем мало лет, он уже видел Самарку и во время весеннего разлива, и в летнюю сушь.

Сергею захотелось подойти к обрыву, чтобы взглянуть на омут - как он там? А почему не подойти? Если осторожно - совсем и не страшно.

Подошел. Реку видно, а омута нет. Заслонял край берега. Тогда Сергей лег и тихонько пополз на животе.

Было страшно, но Сергей полз. Вот и край. Внизу под собой мальчик увидел воду. Омут! Вода была темная, почти черная и казалась совсем неподвижной. Сергею под руку попалась небольшая щепочка, и он осторожно бросил ее вниз. Упав в воду, щепка медленно двинулась вдоль берега, потом отдалилась от него, затем снова приблизилась, начала кружить.

Тут-то и был водоворот, о котором сегодня говорил отец.

Шарик нехотя залаял.

Сергей обернулся и увидел - кого бы вы думали? - Таню. Она сразу узнала его, обрадовалась, словно старому знакомому, и вприпрыжку бросилась к нему.