Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Дефо Даниэль - Страница 8

Достроивши, таким образом, корабль, мы из бизани врака соорудили изрядную мачту для корабля и прикрепили, как могли лучше, к ней свои паруса. Затем мы сделали руль и румпель 72 и, словом, все, что требовалось в первую очередь. Нагрузивши корабль съестными припасами и запасшись водою, насколько могли (бочек у нас все еще не было), мы при попутном ветре вышли в море.

В этих скитаниях и в этой работе мы провели еще год. Уже наступило, как говорили наши, начало февраля; солнце быстро уходило от нас, к нашему удовольствию, ибо жара стояла исключительно сильная. Ветер, как я сказал, все время благоприятствовал нам, ибо, как я узнал впоследствии, когда солнце уходит на север, ветры начинают дуть на восток.

Теперь мы стали спорить, какое нам выбрать направление, и никогда, казалось, люди не бывали столь нерешительными. Одни высказывались за то, чтобы идти на восток и прямо к малабарскому побережью. Но другие, лучше представлявшие себе продолжительность такого путешествия, только качали головами, прекрасно понимая, что ни наших съестных припасов, ни особенно запасов воды и, наконец, ни самого корабля не хватит, чтобы проделать такой конец. Ведь это около двух тысяч миль пути.

Эти стояли за то, чтобы двинуться на африканский материк, где, по их словам, можно добиться многого и наверняка разбогатеть, каким ни двинуться путем, стоит только выбраться оттуда — сушей ли, по морю ли.

А впрочем, при таком положении дел выбора у нас не было. К тому же стояло неподходящее время года для путешествия на восток: пришлось бы дожидаться апреля, а то и мая для того, чтобы выйти в море. Под конец, так как ветер дул с юго-востока и юго-юго-востока, и погода стояла благоприятная, — мы все согласились с последним предложением и решили идти к африканскому побережью. О том, чтобы обогнуть остров, нам спорить не пришлось, так как мы находились на стороне, обращенной от Африки. Итак, мы направились на север и, обогнувши мыс, взяли курс на юг, идя с подветренной стороны острова и рассчитывая достичь западной оконечности, которая, как я уже говорил, выступает к Африке настолько, что сократила бы нам путешествие почти на сто лиг. Но, пройдя лиг тридцать, мы обнаружили, что ветры здесь переменные, и тогда мы решили держать курс прямо, ибо в таком случае мы имели бы ветер попутным, — ведь судно наше не очень-то могли идти под косым ветром или иначе, как только прямо по ветру.

Итак, решившись на это, мы пристали к берегу, чтобы снова запастись свежей водой и всем прочим, и, примерно, в самом конце марта, идя больше на авось, чем по расчету, пустились к африканскому побережью.

Что до меня, я ни о чем не тревожился. Мы поставили себе целью добраться до той или иной земли; но я не беспокоился, ни что это за земля, ни где она, ибо в то время не представлял себе своего будущего и мало задумывался над тем, что со мною вообще может случиться. Со всем, что предлагалось, — как бы ни было рискованно предложение и как бы ни был сомнителен успех, — я соглашался со свойственным моему возрасту легкомыслием.

Путешествие это, предпринятое от большого невежества и отчаяния, осуществлялось таким же путем — без излишнего расчета и размышления, ибо знали мы о курсе, который держали, лишь то, что направление его на запад, с колебаниями на два-три румба к северу или югу, да к тому же у нас не было и компаса, если не считать чисто случайно оказавшегося у одного из наших маленького медного карманного компаса, так что курс, как видите, мы держали не слишком точно.

Как бы то ни было, ветер дул ровно, с юго-востока и через восток, и в силу этого мы считали, что прямой курс на северо-запад через запад не хуже всякого другого, и шли им.

Путешествие оказалось гораздо продолжительнее, чем мы предполагали. К тому же и наш корабль, имевший явно недостаточные паруса, продвигался помаленьку и шел очень тяжело.

Естественно, что никаких происшествий не приключилось с нами в пути, так как мы оказались в стороне от чего бы то ни было занимательного. А что до встречных судов, то за все время путешествия нам не представлялось случая даже окликнуть кого бы то ни было, ибо мы не встретили ни одного, ни большого, ни малого судна, так как море, по которому мы шли, лежало вне торговых путей.

Дело в том, что население Мадагаскара знало об африканских берегах не больше нашего, — знало только, что там страна львов, как они говорят. С попутным ветром шли мы под парусами восемь или девять дней. Вдруг, к великой нашей радости, один из наших крикнул: «Земля!» Радоваться этому у нас были причины основательные, так как воды оставалось у нас в обрез, на два или три дня, и то при уменьшенном пайке. Хотя землю мы заметили рано поутру, достигли мы ее лишь с наступлением ночи, так как ветер упал почти до штиля 73, а корабль наш, как я сказал, был не особенно ходкий.

Мы жестоко огорчились, когда, подойдя к земле, увидели, что это не материк Африки, а какой-то остров, к тому же необитаемый 74; по крайней мере, мы обитателей на нем найти не могли. Скота на нем также не было, кроме нескольких коз, из которых мы убили только трех. Как бы то ни было, у нас оказалось свежее мясо, и к тому же мы нашли превосходную воду. Лишь пятнадцать дней спустя мы подошли к материку, причем подошли к нему, что очень существенно, как раз, когда наши припасы кончились. Собственно, припасы кончились еще раньше, так как последние два дня на человека приходилось лишь по пинте воды в сутки, но, к великой нашей радости, мы еще накануне вечером завидели землю на большом расстоянии и, идя всю ночь при попутном ветре, к утру оказались всего в двух лигах от берега. Без всяких размышлений высадились мы в том самом месте, к которому пристали, хотя, будь у нас немного больше терпения, мы нашли бы, несколько на север, прекрасную реку. Укрепивши в земле, подобно причальным столбам, два больших шеста, мы пришвартовали наш фрегат, и на сей раз наши слабые канаты, сделанные, как я уже сказал, из циновок, вполне исправно послужили нам.

Осмотревши немного окрестность, мы набрали свежей воды, запаслись съестным, которого здесь оказалось очень мало, и со всеми запасами вернулись на корабль. Все, добытое нами, сводилось к нескольким птицам и чему-то вроде дикого буйвола, весьма малорослого, но очень вкусного. Итак, погрузивши все это, мы решили двигаться вдоль берега, тянувшегося на северо-северо-восток, покуда не наткнемся на какой-нибудь залив или какую-нибудь реку, по которым нам удалось бы проникнуть в глубь страны, ближе к какому-нибудь селению и людям. У нас было достаточно причин считать, что местность населена, — мы не раз видали в различных сторонах, на довольно большом расстоянии, огни и дым.

Наконец мы вошли в большой залив, в который впадало несколько малых ручьев или речек. Смело поднялись мы по первой же из них; вскоре, заметивши на берегу хижины и возле них дикарей, мы отвели корабль в бухточку и подняли длинный шест с белой материей на нем в знак мира. Оказалось, что дикари прекрасно поняли нас; мужчины, женщины, и дети целой толпой сбежались к нам, при чем большинство из них ходило совершенно обнаженными. Сперва они стояли, глазея на нас и дивясь, точно мы какие-то чудовища, но вскоре мы обнаружили, что настроение их дружелюбно. Чтобы испытать их, мы приложили руку ко рту, точно пили что-то, давая понять, что нам нужна вода. Они немедленно поняли нас; три женщины и два мальчика побежали куда-то и вернулись, приблизительно, через полчетверти часа, неся глиняные, довольно красивые горшки, обожженные, должно быть, на солнце. Горшки эти были наполнены водою. Туземцы поставили эти горшки возле самого берега и отошли немного назад, чтобы мы могли свободно их взять, что мы и сделали.

Некоторое время спустя они принесли нам кореньев, трав и каких-то плодов и предложили нам это. Но когда выяснилось, что нам нечего им дать взамен, мы обнаружили, что они не так щедры, как обитатели Мадагаскара. Наш токарь взялся за работу и из остатков железа, вытащенного из врака, понаделал много безделушек: птиц, собачек, булавок, крючков и колец. Мы помогали нанизывать их на веревочки и шлифовали до блеска. Когда мы дали несколько таких вещиц туземцам, они взамен надавали нам много съестного, — коз, свиней и коров; и еды у нас оказалось вдоволь.