Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Дефо Даниэль - Страница 27

Как он любопытствовал выслушивать всю повесть о наших приключениях и был неимоверно захвачен рассказом о них, так и мы, в свою очередь, проявляли не меньшее любопытство к истории его приключений и к тому, как он один попал в это чуждое место и как дошел до состояния, в котором мы нашли его, как сказано. Отчет обо всем этом сам по себе был бы хорошим предметом для интересной книги, и он был бы, наверное, так же длинен и занимателен, как и отчет о наших приключениях, так как заключал бы в себе много странных и необычайных происшествий. Но у нас нет места, чтобы пускаться в столь длинное отступление. Суть истории вот в чем.

Он был фактором Английской Гвинейской Компании 136 в Сиерра Леоне 137 или каком-то другом сеттлементе, который затем захватили французы, забравши у него все его вещи заодно со всем, что было вверено ему Компанией. Потому ли, что Компания не возвратила ему отобранного у него, потому ли, что отказалась от дальнейших его услуг, он бросил эту службу и стал работать у тех, кого называет независимыми торговцами 138, а затем, лишившись службы и здесь, стал торговать за свой счет. Тогда-то, попав по неосмотрительности в один из сеттлементов Компании, он то ли был выдан в руки каких-то туземцев, то ли еще иначе, но, словом, попался им 139. Во всяком случае, так как они его не убили, он ухитрился вскоре спастись от них и бежал к другому туземному племени, которое враждовало с первым и потому по-дружески обошлось с ним; и здесь он прожил некоторое время. Но так как место пребывания или общество ему не понравилось, он снова бежал и много раз менял хозяев. Иногда его умыкали силой, иногда его угонял страх — различные бывали обстоятельства (разнообразие их требует своей отдельной истории), покуда он не добрел до места, откуда возвратиться оказалось невозможным, и не поселился здесь, где его хорошо принял царек племени. Он же за это научил племя ценить продукты своего труда и запрашивать правильную цену у негров, которым они продавали слоновую кость.

Подобно тому, как был он гол и лишен всякой одежды, так же был он лишен и оружия для защиты. Не было у него ни мушкета, ни меча, ни дубины, ни вообще чего-либо, чем мог бы он обороняться от нападения хищных зверей, которыми была полна местность. Мы спросили его, как дошел он до такого полного безразличия к опасностям, угрожавшим его жизни. Он отвечал, что для него, так часто желавшего смерти, жизнь не стоила того, чтобы ее защищать, а к тому же, так как зависел он всецело от милости негров, они более доверяли ему, видя, что у него нет оружия, которым он мог бы причинить им вред. Что же до хищных зверей, об этом он мало тревожился, так как очень редко вообще и отходил-то от своей хижины. А если и уходил, то с ним шли негритянский царек и его люди, а все они вооружены луками и стрелами, и копьями, при помощи которых могут убить любого хищника, будь то лев или иной зверь. Но хищники редко выходят днем. А если неграм случается оказаться где-нибудь в пути ночью, они всегда строят себе хижину и разводят у входа костер, и это совершенно достаточная защита.

Мы спросили у него, что нам предпринять для того, чтобы добраться до побережья. Он сказал нам, что мы приблизительно в ста двадцати английских лигах от берега, на котором расположены почти все европейские сеттлементы и фактории, и который называется Золотым Берегом, но что по пути туда столько различных негритянских племен, что десять против одного за то, что мы либо будем вести с ними постоянные бои, либо же умрем от недостатка в съестных припасах, но что имеется два других пути, по которым он сам собирался идти, будь у него только подходящее для этого общество. Один путь — идти прямо на запад. Хотя эта дорога длинная, но в этом направлении народу меньше, и будет он к нам радушнее, или биться с ним будет легче. Другой же путь — это добраться, если возможно, до Рио-Грандэ и спуститься вниз по течению в каноэ. Мы сказали ему, что этим путем мы решили идти еще перед тем, как повстречали его. Но тогда он сказал нам, что на этом пути предстоит пересечь огромную пустыню и пройти густыми лесами, прежде чем можно добраться до реки. И через пустыню в лес нужно идти не менее чем двадцать дней, и притом так быстро, как только мы можем.

Мы спросили у него, нет ли в стране лошадей или ослов, или хотя бы быков или буйволов, которые могли бы пригодиться нам в таком пути, и показали ему наших буйволов, которых оставалось всего три. Он ответил, что нет, во всей стране не имеется ничего подобного.

Далее он рассказал нам, что в том большом лесу водится огромное количество слонов, а в пустыне — великое множество львов, рысей, тигров, леопардов и так далее, и что в этот лес и в эту пустыню негры ходят за слоновой костью, которую всегда находят в большом количестве.

Мы расспрашивали особенно о пути к Золотому Берегу и о том, нет ли рек, чтобы сплавить по ним нашу поклажу. Мы сказали ему, что нас не очень тревожит то, что негры будут сражаться с нами; не боимся мы и голодной смерти, так как если у негров имеются съестные припасы, то и мы получим свою долю их. И поэтому, если он только осмелится повести нас этим путем, то мы осмелимся пойти им. А что касается его лично, то мы сказали ему, что будем жить и умирать вместе — ни один из наших не оставит его.

Он очень взволнованно сказал нам, что если мы решились идти и отважимся на этот путь, то можем быть уверены, что и он разделит нашу судьбу. Но он постарается повести нас таким путем, чтобы повстречать более или менее мирных дикарей, которые отнеслись бы к нам хорошо и, может быть, даже поддержали бы нас против других, менее сговорчивых. Словом, все мы решили идти прямо на юг к Золотому Берегу.

На следующее утро наш англичанин снова явился к нам и, когда мы все собрались на совет, — если можно будет назвать так наше совещание, — он весьма серьезно обратился к нам с речью. Он сказал, что, как мы теперь, после долгого пути, подошли к концу наших страданий и так любезно предложили ему захватить его с собою, он всю ночь размышлял о том, что ему и всем нам нужно сделать, чтобы как-нибудь вознаградить себя за все понесенные тяготы. И в первую же очередь, сказал он, должен он сообщить мне, что мы находимся в одном из богатейших краев вселенной, хотя во всех иных отношениях это — огромная безнадежная пустыня.

— Ибо, — говорит он, — любая здесь река несет золото, и любое место пустыни без пропашки дает урожай слоновой кости. Какие золотые рудники, какие необъятные запасы золота содержат те горы, откуда текут эти реки, или берега, которые омывают эти воды, мы не знаем, но можем представить себе, что они неописуемо богаты; ведь одного того, что вымывают водные потоки, оказывается достаточным для того, чтобы удовлетворить всех торговцев, которых посылает сюда европейский мир.

Мы спросили у него, как далеко заходят они, так как знаем, что суда ведут торговлю лишь с побережьем. Он сказал нам, что прибрежные негры обследуют реки на расстоянии в сто пятьдесят или двести миль и проводят за этой работой месяц или два или три за один прием, и всегда возвращаются домой достаточно вознагражденные.

— Но, — говорит он, — так далеко они никогда не заходят, а золота и здесь имеется не меньше, чем там.

После этого англичанин сказал нам, что, как ему кажется, он мог бы собрать сто фунтов золота за то время, что здесь находится, если бы только потрудился поискать его; но так как не знал он, что делать с этим золотом, и давно уже окончательно отчаялся выйти из своего бедственного положения, то этим совсем не занимался.

— Ибо, что мне была бы за польза, — сказал он, — и чем был бы я богаче, если бы владел целой тонной золотого песка и катался бы в нем? Все богатство это не дало бы мне одного мига счастья, не освободило бы от нынешней нужды. Нет, как все вы видите, оно не купило мне ни одежды, чтобы ею покрыться, ни капли воды, чтобы спастись от жажды. Здесь оно не имеет цены, здесь, в этих хижинах, много людей, которые охотно обменяют золото на несколько стеклянных бусинок или на ракушку и дадут вам пригоршню золотого песка за пригоршню каури.