Инструкция по ловле ведьм (СИ) - Лещенко Ирина - Страница 13

Я покосилась на розовое щетинистое ухо и призадумалась. Сроднилась я с ним, что ли…

Из мыслей меня выдернула коварная подножка. Из-под ног с пронзительным кудахтаньем метнулась пестрая курица, отправив меня в полет. Тут-то я и вспомнила, что решила изображать даму, а играть надо или хорошо, или никак.

И проникновенно заверещала.

Каюсь. забыла про намерение не привлекать излишнего внимания.

Шлепнулась я так, что дух выбило. Каждая монетка под корсетом, казалось, навечно отпечаталась на моих ребрах. Вокруг взметнулось облако мелкого сора и куриных перьев.

Окружающие озадаченно примолкли.

Поднимали меня весьма аккуратно. Опершись на мужественно подставленное мне плечо, я первым делом ощупала многострадальную шляпку, поправила сетку и только тогда подняла глаза.

В первое мгновение я решила, что мне показалось. Потом — что память сыграла со мной злую шутку, находя знакомые черты там, где их нет.

Он стал намного выше — и куда там подростковая нескладность делать! И волосы выгорели, стали совсем золотыми. Только глаза все те же, и солнечные крапинки…

А я ведь видела его издали, и тогда было трудно сохрнять спокойствие, сейчас же сердце вовсе трепыхнулось где-то у горла, мешая вдохнуть.

…- и чего ты воешь? — ворчливо осведомляется Грая над моей упрятанной под подушку головой.

— Ничегоо! — жалобно пискнула я. — Он уехал, совсем, совсем уехал!!

Бесконечно тяжелый вздох.

— Туда ему и дорога. — вполголоса ворчит старая ведьма, скидывая подушку с моего распухшего носа. — И ты хороша, позорище! Подучишься — любой за тобой бегать будет, выбирай только…да получше чем твой Талик конопатый.

— Талаар! — завопила я, оскорбленная до глубины души, и швырнула подушку, целя в кудлатую седую голову.

…сидеть я еще неделю не могла, но выть о своей загубленной любви отучилась.

— Талар… — сорвалось прежде, чем я прикусила язык.

Глава 11

Прищурясь, Талар изучал каждый сантиметр плотной сетки и то немногое, что не было скрыто. Я трижды прокляла свой длинный язык — а мне нельзя, я ж взаправду прокляну! — отряхнула юбку, склонила голову в знак признательности и дернулась было уйти. Молча, как рыба.

Мужчина слегка сжал мою руку выше локтя и негромко спросил:

— Прошу прощения…мы не могли видеться ранее?

Ого, как заговорил! Куда там кудлатому деревенскому пареньку… Я отрицательно покачала головой и попыталась высвободиться. Талар ослабил захват, позволив моей руке выскользнуть — почти. В последний момент перехватил запястье, переворачивая ладонь, и одним движением сдвинул плотный рукав.

Поверх голубых вен и бледной кожи тянулась полоска старого шрама. Память о стремительной ледяной реке и острых булыжниках, одному из которых на откуп остался лоскуток с запястья.

Талар несколько мгновений разглядывал старую рану, которую сам перевязывал когда-то, останавливая кровь, потом наклонился слегка и коснулся шрама губами. Меня словно молнией ударило — от макушки до пяток промчалось что-то обжигающее, стирающее все годы разлуки…

Я выдернула ладонь и зашипела:

— Не смейте меня трогать! Я вас впервые вижу!

Недоверчивое узнавание на лице Талара сменилось полной уверенностью.

— Ула. — прошептал он. Брови поднимались все выше и выше. — Ула.

Плюнув на конспирацию, я развернулась к нему спиной и нырнула в толпу. Свин уперся, веревка рывком натянулась, ударив по ногам какую-то тощую даму с корзинкой. Мелькнуло плетеное донышко, на землю посыпались яйца, украшая мостовую солнечно-желтыми кляксами.

— Убиваюууут! — взвизгнув, она отскочила в сторону. Толпа снова с интересом всколыхнулась, приготовившись к бесплатному развлечению.

Пронзительный свист стражи пронесся над головами. Врассыпную кинулись сразу все, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Наперерез мне пробирались два стражника, расталкивая мечучихся людей локтями, дубинами и крепким словом.

Я замерла на секунду, оглядываясь. С одной стороны Талар — он безуспешно выглядывал меня поверх толпы, потеряв из виду — рослой меня точно не назвать. С другой стороны стражники…

Слева замаячило что-то красное, раздражающе яркое. И отмахнуться бы…

Это был проповедник, и сана нималого — алые круги по белому воротнику пламенели, а за спиной, словно крылья, развевались кровавые полы плаща. За ним, едва успевая, бежали двое братьев попроще.

Все три группы неумолимо двигались к одной точке, и в этой точке столбом стояла я.

Выбрав наименьшее зло, я развернулась и дернула обратно к Талару, надеясь, что чувства, совесть или любое другое чувство помешает ему меня разоблачить.

Стоит отдать ему должное. Одного беглого взгляда ему хватило, чтобы оценить расклад сил. Вырвав веревку из моей ладони, он задвинул меня за спину, слегка сгорбившись и впившись взглядом в приближающегося проповедника.

Перед троицей в красном толпа сама расходилась волнами, перед стражей же больше под ногами путалась, мешая бежать. Это поняла не только я.

Безнадежно опаздывающий стражник зычно закричал:

— Всем с места не сходить!! — и, отмахнувшись от перебравшего парня, рванулся вперед, опередив напарника.

Я осторожно высунула нос из-за локтя Талара. Тот, мой нос заметив, сдвинулся так, чтобы закрыть меня полностью.

— В чем дело? — осведомился он у победившего в забеге немолодого проповедника.

Тот шумно отдышался, упершись ладонями в колени, и ткнул пальцем в Талара.

— Всех девиц, кто лицо скрывает, проверять велено. Отойди!

Талар не двинулся с места.

— Кем велено?

— Кого убивают? — гаркнул багровый то ли от бега, то ли от злости стражник, перепрыгивая перебитые яйца.

— Советом. — с нажимом проговорил служитель Трехголового. Водянистые голубые глаза остановились на невовремя высунувшейся мне. — Все, кто сокрыл лицо и волосы, за кого некому подтвердить…

— Я подтверждаю. — ощерился Талар. На челюсти вспухли желваки. — За свою родню имею право говорить. А лицо из-за шрамов скрыто, и не вам туда лезть!

— Бесий выкормыш. — устало выдохнул проповедник, подавая знак другим братьям. Те резво оттеснили стражу подальше, вполголоса что-то объясняя. Мы остались втроем. — Думаешь, жена тебя и тут выручит? Не много на себя берешь?

— А ты не забывай, кто городом владеет, и всеми землями вокруг. — голос Талара медом сочился. — Кого барыня послушает — меня или тебя?

Служитель Ордена склонил голову набок и молча разглядывал напряженного рыжего. Я даже дышала через раз, влажными с испугу пальцами вцепившись в обтянутый кожаным рукавом локоть.

— Ручаешься? — прервал долгую паузу проповедник. — С тебя будет спрос.

Талар нетерпеливо кивнул и, не дожидаясь продолжения, помог мне влезть в седло. Перехватил уздечку и потянул коня за собой.

Троица святых братьев проводила глазами нашу процессию — злой Талар и я, прямая, будто палку проглотила.

Конь шагал часто хоженым путем, не сбивался, поворачивая, куда нужно. Талар молчал.

Наконец мы остановились у небольшого ухоженного домика. Я оглянулась, только сейчас обратив внимание, где мы. Тихая окраина, зеленая.

Мужчина помог мне спешиться и распахнул передо мной дверь.

Глава 12

В окна бил солнечный свет. На небольшом столике посреди комнаты сиротливо ютились два высоких, тонкостенных бокала с остатками какого-то потемневшего напитка. Измятая постель, покрывало комом валялось рядом.

Я носком сапога откинула в сторону тонкую кружевную тряпочку самого вульгарного вида.

— Это что за конура? — я оглянулась на Талара, запирающего замки.

— Отдыхаю тут иногда. — безо всякого стеснения пояснил он. Мимо меня пролетела связка ключей и со звоном приземлилась на стол.

— Отдыхаешь… — я, вроде бы прогуливаясь, обогнула стол. Пусть хоть он станет препятствием…

В самой глубине сокрытые чувства не желали успокаиваться, бродили, мешали думать. Еще ни разу я не ощущала такой своей беспомощности, словно разом лишили меня всего опыта и умений, содрали тонкую шкурку, и осталась я такой, как была тогда — юной и до смерти влюбленной дурой.