Канон Равновесия (СИ) - Плотникова Александра - Страница 36

Я не был готов подписаться на каторгу Темного Владычества.

Только не в одиночку.

— Он передаст Колонны Илленн, — глухо прошептал Рей. — Ты знаешь, что это означает.

Вот, значит, как… Нравную, своевольную, почти неуправляемую девчонку, эту бестию, знающую лишь два слова: «Я Хочу», превратит в одну из опор реальности?

Два варианта — или Кот ума лишился, или глубина задницы, в которой мы сидим, куда больше, чем я ожидал.

Какой она должна быть, чтобы Кхайнериар Белый Кот приготовился умереть, понадеявшись, что нас вывезет бескомпромиссное «Я Хочу»?

Нет. Не умереть. Хуже.

Сунуть голову в жернова Колеса. Добровольно.

— Ты мне нужен, — повторил я.

Рейнан Даррей молчал, опустив голову.

— Позволь узнать, при чем тут именно свадьба? Помочь, если нужно, я могу и так, без затаскивания меня в постель.

Вот же!.. Нет, спокойно. С ним нужно много терпения.

— При Рыси, — пояснил я. — Ты нужен не только мне, но и ей. Во всех качествах. Я прекрасно знаю глубину вашей связи и трепетность ваших чувств. И ты думаешь, я позволю лишить ее твоей поддержки? Думаешь, она позволит себе держать тебя за любовника, уже будучи обвенчана? Нет. А с тем, что нам нужна сильная уверенная Опора, которую не будут раздирать противоречия и метания — это единственный вариант. Я не требую от тебя чувств к себе, я хочу просто научиться тебя понимать. А хорошие отношения рано или поздно станут чем-то большим.

Он уставился на меня так, будто я сморозил несусветную чушь.

— Ты серьезно полагаешь, что я в таком вот состоянии мог с ней переспать? Ты вообще соображаешь, о чем говоришь? Да, я не спорю, она меня любит, и шевельни я пальцем — под меня ляжет без разговоров и зазрения совести. Думаешь, я ее желаний не слышу? Думаешь, не понимаю, что «родство» наше формально? Но я же ее сожру в процессе! Какой там секс, пары поцелуев хватит! Так что, она мне сестра — и точка.

И вот что прикажете делать?

— Ты все-таки подумай, прежде чем отказываться. Такой союз будет выгоден и тебе в том числе. Во-первых, ты разом избавишься от лишних ненужных слухов…

— И получу новые.

— Не без этого. Но брак втроем автоматически будет означать имперсуий протекторат твоих земель. На тебя не рискнут нападать, зная, что на пороге в ответ может образоываться незнакомая Темная армия. Тебя самого не рискнут задеть, зная, что я, неизвестный и опасный хрен с горы, могу счесть это нанесенной лично мне обидой. Или скажешь, ты не опасаешься убийц с зачарованным против нежити оружием?

По глазам было видно — еще как опасается.

— Никто толком не знает, нежить я или нет. Считают все это последствиями работы на Колоннах. И кстати, Илленн не согласится на этот фарс, — снова попытался возразить он.

— Согласится. Она же не круглая дура, смею думать. Главное — объяснить правильно.

— Да и сам ты, насколько я помню, не горишь желанием спать с мужиками.

— Не горю, — не стал отпираться я. — Но происходящее в семейной спальне за щакрытыми дверями обычно никого не касается.

— Это будет не семейка, а бомба замедленного действия. Вопрос времени — когда у Илленн лопнет терпение, и она пойдет искать того, кто ее полюбит.

— Я разрешу ей любовника с условием, что не пострадает наша репутация. И даже разрешу взять ее личным супругом. По законам Кланов это допускается.

— И все-таки, ты сам-то готов к такому браку?

Смертоносец вопросительно вскинул бровь.

— Один из моих создателей, некромант Юфус Кассин славился склонностью к извращенному садизму, — равнодушным тоном сказал я. — Он выращивал и на моих глазах убивал ни в чем не повинных, абсолютно преданных химер. Они с обожанием заглядывали ему в глаза даже когда он сдирал с них кожу или отрезал по кусочку. Я у него был любимой игрушкой. Он обожал ставить на мне эксперименты разного рода. Знаешь, совать член куда ни попадя — это меньшее зло. А вот как быть, когда тебя не только имеют, но и подсовывают под тебя же поднятый труп без кожи? Труп химеры, родившейся у тебя на глазах?

С каждым сказанным мной словом он все плотнее сжимал челюсти и мрачнел, на скулах заиграли желваки. А я неторопливо и спокойно пересказывал ему свое житье у создателя. Пусть знает. А вот я не знаю о нем… многого. Но это поправимо.

Я говорил, не стесняясь подробностей экспериментов и наказаний, говорил о том, что было так, будто это происходило не со мной. Как несколько раз умирал, болтаясь на самой грани, как ненавидел хозяина, как выжег в себе убийственную химерью преданность, как сбежал из особняка некроманта — недалеко, до ближайших кустов за воротами города, и там свалился с лошади. Повезло, подобрал какой-то крестьянин из соседней деревни, увез. А дальше — бродяжничество, найм за еду и кровь, много лет постоянное бегство вникуда. И свобода лишь потому, что создатели продолжали эксперимент.

Я — боевая химера. Совершенный убийца с легкой недоработкой, маленьким упущением. Я оказался не тем, что они хотели получить. И я сам выбираю, кому быть преданным.

И я выбрал. Но подожду, пока ты дашь мне понять, что готов к этому союзу.

Разговор прервался вместе с потоком моего красноречия. Я ушел снимать стазис с ужина, оставив его размышлять и испытывая невероятное облегчение. Стена между мной и крылатым сыном Смерти, наконец, дала трещину. Пройдет время, и мы действительно станем близкими разумными, одной семьей.

Главное — успеть до того, как Колесо покатится в пропасть.

8. Собачья работа

Из воспоминаний Младшего Императора Триединого Союза

Рейнана Даррея

Пожалуй, виновником всего того, что случилось дальше, можно считать меня. Это я, позволив себе душевную слабость и недопустимо потеряв самоконтроль едва не поставил на грань гибели собственный род и мир и вынудил снежный ком событий нарастать бычтрее, чем он должен был бы.

Те, кто так или иначе служит Смерти — Смертоносцы, некроманты, прочие маги, способные заглядывать за Грань между явным миром и призрачным, — всегда должны контролировать свои эмоции и руководствоваться логикой. Действуя на порывах, легко натворить невероятной херни, которая поставит под удар живущих. Холодный рассудок должен оставаться нашим оружием, беспристрастность суждений — обязательным условием. Мы не должны испытывать привязанности к живущим, хрупким и недолговечным.

А я, дурак, нарушал это табу не раз. И каждый раз жестоко расплачивался, теряя близких, зарекался и снова не выдерживал одиночества в толпе. А после того, как ритуал, о котором не хочется даже вспоминать, поднял меня странной недонежитью с диким неутолимым голодом, я попытался разорвать все связи с миром живых. Я не хотел в случайном порыве гнева убить кого-нибудь близкого. Или случайно выпить душу в поцелуе, не сдержав приступ голода.

А отец, словно издеваясь, вызвал меня, когда рожала его жена и вручил мне свою дочь. Она была далеко не первым его потомком, но именно на нее он возлагал большие надежды. И намеренно отдал чудовищу.

Я не мог с ним спорить. И вот результат — привязался снова. Да, мне удалось не влюбиться, не захотеть обладать ею. Ребенок, выросший у меня на руках во взрослую девушку, стал членом моей семьи, существом, которое должно по-боатски любить и оберегать.

Но сама она постоянно балансировала на грани влюбленности, чем дальше, тем больше перераставшей в обсолютную нерассуждающую преданность. Это тешило самолюбие, но и заставляло серьезно опасаться, а в какой-то момент и удалить ее от себя, начать избегать. Я не хотел в один не прекрасный день поддаться порыву с голодухи и убить ни в чем не повинную сестру.

Илленн, к несчастью, только больше мучилась от этого, ни видеть, ни знать не желала других парней, которых вокруг еее крутилось немало, да и Волка считала другом детства, но никак не женихом.

Я, как воспитатель, ломал голову, что делать. Будь это обычный ребенок, будь я хотя бы живым, пережить возрастную подростковую влюбленность было бы проще. Пережить, перенаправить, мягко светсти на нет, дать то, что она хочет, в конце концов… Но Илленн обычной девочкой не была. Дар, из-за которого отец прочил ее себе в наследницы, мог неожиданно проснуться не так, как планировали, хитровывернуто сработать, и тогда нам оставалось бы плясать на раскаленной сковородке. Запрет на меня делал все еще хуже.