Тяжкий груз (СИ) - Кунцев Юрий - Страница 64

Шлюз открылся, и она впервые окунулась в мрачные внутренности корабля-призрака.

Эмиль находился одновременно двумя палубами выше и в шоке. Все произошло практически перед самым его носом. Принято считать, что в космосе нет ударной волны, но когда два десятка кумулятивных зарядов взрываются одновременно в замкнутом тесном пространстве, облаку резко расширяющегося раскаленного газа становится необходимо срочно найти путь к свободе. При обычных обстоятельствах камера сцепных зажимов с доблестью выдержала бы удар и выпустила весь газ через узкие зазоры между зажимами и стенками цилиндров, но когда камера грубым образом вскрыта, и у раскаленного газа появляется возможность выбирать, каким выходом из камеры воспользоваться, газ всегда выбирает путь с наименьшим сопротивлением. Именно на этом пути и стоял Радэк.

Он знал, что даже в вакууме взрывы представляют страшную опасность в замкнутом пространстве, особенно когда происходят практически в упор, но до последнего верил, что никогда не испытает на себе столь досадное стечение обстоятельств. Он был одним из самых аккуратных людей, и всегда делал свою работу на совесть. В его жизни уже давно не было ситуаций, когда собранный или отремонтированный его руками механизм плохо работал, и это наделило его очень опасной чертой характера — самоуверенностью. Любой сапер знает, что в плотную к взрывчатке нежелательно стоять, даже если она без взрывателя, но подобные меры предосторожности не имели такого большого значения, когда за дело берется отнюдь не дурак, который прекрасно знает, что делает, и держит ситуацию под полным контролем.

Когда полный контроль закончился, Эмиль не услышал звука взрыва. Он лишь увидел, как какая-то почти сверхъестественная сила сдула его на парника с места, словно огромную мягкую игрушку, и спустя мгновение его полет через всю комнату обслуживания фаркопа резко прервался твердой металлической переборкой. Даже такому бывалому космонавту, как Эмиль, потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и сообразить, что произошло, и первой его реакцией стал выкрик, неуклюже пытающийся сложить звуки в слово «Радэк». Он почти полностью опустошил свои легкие, и когда наполнил их снова, выкрик повторился чуть тише и гораздо увереннее. Эмиль сам не знал, на что рассчитывал. Первая разумная мысль, которая поселилась у него в голове, была школьным воспоминанием, в котором ему на уроке ОБЖ рассказывали, что способна сделать с человеческим телом взрывная волна. Если ее силы достаточно для того, чтобы просто сорвать массу взрослого человека с места, то резкие перепады давления превращают внутренние органы пострадавшего в кашу, и если тот не скончался на месте от шока, то очень быстро скончается от обильного внутреннего кровотечения, и единственная первая помощь, которую можно было оказать в таком случае — закрыть пострадавшему глаза и подвязать челюсть.

Илья почему-то отреагировал первым:

— Что случилось?

— Радэк взорвался.

— Как взорвался? — испуганно спросил Илья, и Эмиль в красках изложил ему свои впечатления, спотыкаясь и путаясь в собственных словах. — Он жив?

Скафандр Радэка продолжал плавать без движения, безвольно раскинув руки и ноги в стороны, приняв тем самым позу, к которой стремился каждый скафандр, лишенный воздействия внешних сил. От удара его наплечный фонарь разбился и потух вместе со всеми остальными признаками жизни. Передняя его часть была вспахана, обожжена и оплавленными клочьями торчала в разные стороны. Впервые за долгое время Эмилю было страшно осматривать поврежденную технику.

— Я не знаю, — признался Эмиль, страшась прикоснуться к пострадавшему. — Сквозь скафандр очень сложно прощупать пульс.

По эфиру прополз тягучий звук, который еще сильнее заколотил сердце Эмиля в пятки. Звук напоминал жалобные завывания призрака из какого-то старого фильма ужасов. Эмиль не верил в призраков, но еще не отпустивший его тело шок подсказывал, что этот звук исходит от Радэка. Эмиль отказался от этой идеи, когда бросил еще один полный испуга взгляд на поврежденный скафандр и не заметил в нем признаков движения. В тот момент мысли пронеслись по его гудящей голове товарным составом, заставляя ее гудеть еще сильнее. Три человеческих смерти за полувековую карьеру — это много. Когда две из них укладываются в недельный промежуток — это уже слишком. Когда одна из этих смертей касается лучшего друга — это уже хороший повод задуматься о том, чтобы уйти со службы и, возможно, в запой. Эмиль, как и многие космонавты, был убежденным трезвенником, и раньше мысли о запое его не посещали. Позже он будет ругать себя за то, что позволил себе эту минуту слабости, а пока он был занят более важными делами — беспомощно парить рядом с телом Радэка и не знать, что делать.

Определить, жив человек в скафандре или мертв, мог лишь дежурный в радиорубке, считав сигналы с биометрических датчиков в скафандре. Дежурной была Вильма, и она упорно подавала те же признаки жизни, сколько и Радэк. Казалось, что половина всей вселенной решила разом замолчать и оставить Эмиля наедине с останками своего товарища. Он хотел попросить Илью сбегать в радиорубку и узнать, что происходит, но сверхъестественное завывание повторилось, и со второй попытки Эмиль понял, что это было. В эфире звучали болезненные стоны человека, с которым он уже начал прощаться.

— Радэк!

— Да-да… — вяло ответил голос Радэка и издал слабый кашель.

— Радэк, дружище! — обрадовался Эмиль и начал задыхаться от легкого приступа истеричного смеха. — Я думал… ты уже… того!

— Еще нет.

— Вы можете доложить о состоянии? — адресовал Илья вопрос сразу им обоим.

— Голова как будильник, — пожаловался Радэк сквозь хрипы. — Но кости вроде целы. Эмиль, как я выгляжу?

— Сейчас, подожди, — рефлекторно потянулся он к своему лицу и наткнулся руками на преграду. — Мне плохо видно сквозь слезы.

— Ты что, плачешь?

— Это слезы радости.

— Я только что взорвался, а у тебя слезы радости? — переспросил он шутливо-оскорбленной интонацией, и Эмилю от этого стало еще радостнее.

— Да! — воскликнул он, всеми силами пытаясь проморгаться. — Я думал, что ты умер, а ты жив и… Радэк, пообещай мне, что больше никогда не будешь взрываться!

— Хорошо, обещаю, — проворчал Радэк, — но только ради тебя, Эмиль.

— Состояние, — нетерпеливо напомнил Илья.

Эмиль подплыл к Радэку и схватил его за гермошлем — единственную часть, в прочности которой он был уверен. Он старался не светить фонарем Радэку в лицо, но пара лучей все же проникла внутрь, и на внутренней поверхности щитка проявилось темное пятно. Он не смог различить, какого цвета было это пятно, но догадаться было не сложно, как не сложно было догадаться и о происхождении этого пятна. При резких перегрузках сила инерции хватает космонавта за голову и старается как можно сильнее ударить его лбом о смотровой щиток, а при последующем столкновении спины с препятствием перегрузки дергают ниточки в обратную сторону, и та же самая сила инерции стремится сломать космонавту шею. От удара лбом обычно спасал шлемофон, но шлемофон Радэка в самый неудачный момент немного сполз назад, обнажив лобные кости. Шею же Радэка спас силиконовый подголовник внутри гермошлема, и на памяти Эмиля это был первый раз, когда этот подголовник вообще пригодился по своему прямому назначению. Ирония была в том, что в экстренных ситуациях скафандр сильнее всего угрожал травмировать именно то, что находилось выше плеч. То, что находилось ниже, скафандр надежно защитил от взрывной волны. Его жесткая конструкция представляла из себя металлическую решетку и несколько герметичных слоев синтетических полимеров, которые должны были с трехкратным запасом прочности выдерживать внутреннее давление скафандра в один бар. Без предварительного умысла особенности этой конструкции позволяли скафандру с гораздо большим успехом выдерживать внешнее давление, не схлопываясь при этом всмятку. Никто не рассчитывал скафандры ВКД на взры

воустойчивость, и все же этот удачный набор мер безопасности спас Радэку жизнь.