Тяжкий груз (СИ) - Кунцев Юрий - Страница 56

Аксель воздел руки в победной стойке, не понимая, в чей объектив ему смотреть, и на его измотанном лице выросла улыбка, полная почти детской радости. От зрителей посыпались поздравления, одобрительные возгласы и просьбы попозировать для фотоснимков

Не самое плохое поражение, решил Радэк. Он встал рядом с Акселем, положил руку ему на плечо и заразился от него чистой, искренней улыбкой. Бой прошел тяжело, закончился хуже некуда, но он отчего-то впервые за долгое время был рад.

15. Космический курорт

На корабле с экипажем в пять человек было не сложно быстро найти нужного. Для этого достаточно лишь подойти к ближайшему интеркому и четко произнести имя того, кто тебе нужен. На станции с персоналом в тысячу человек такой трюк резко терял всякий смысл, и интеркомы, соответственно, были редкостью.

Вильма была штурманом, и мир станций дальнего космоса, пусть и передвижных, оставался для нее чуждым. Единственным окошком в этот мир для нее были журналы, из которых она по частям вылавливала обрывки информации, словно части головоломки. Из этих частей она постепенно складывала свое представление о стационарной жизни, и ее первый же визит на подобную станцию подкинул несколько новых частей, которые не вписывались в собранную картину. Она начала предполагать, что тысячу людей, ползающих по огромному космическому муравейнику, организовывали при помощи личных устройств связи, вроде карманных раций, и спустя уже пять минут после окончания боксерского поединка этот вопрос вышел за грани простого любопытства.

Илья куда-то исчез, не оставив напоследок ни единого предупреждения.

Искать его в космическом городе было сомнительной затеей. Вильма сделала единственное, что было в ее силах — сбегала к шлюзу и убедилась, что его скафандр все еще на месте.

Человек, который уговорил ее пойти с ним на мероприятие, бросил ее и исчез. И черт с ним, врала она себе. Она не позволит этому поступку испортить ей настроение. Кончики ее пальцев попытались погладить корпус фотокамеры, висящей на поясе, чтобы напомнить своей хозяйке, что она явилась на бой не зря, но вместо этого отбили короткую и едва уловимую барабанную дробь. Вильма взглянула на свои руки и заметила, что те все еще трясутся, будто бы это она только что с кем-то дралась на потеху публике. Еще не выветрившийся из крови адреналин колотил ее изнутри, призывая бежать без выбора направления. Она сжала свою дрожь в кулаки и сделала несколько глубоких вдохов. Стало немного легче.

Вернувшись в спортзал, Ильи она не обнаружила. Оживленные обсуждения и обмен впечатлениями от боя все еще не утихали. Экипажи двух буксиров и один корреспондент с ожившим лицом перебрасывались полными восторга эпитетами, обменивались улыбками, активно жестикулировали и смеялись. Даже Густав начал от восторга сплетать сложносочиненные предложения и обильно приправлять их накопившимися эмоциями. Вильма вошла ножом в их праздничную атмосферу и сделала тоже самое, что делала перед уходом — набросилась на бойцов с вопросами об их самочувствии. Радэк и Аксель почти хором отвечали, что все в порядке, но Вильма понимала, что мужчинам свойственно так отвечать женщине, даже если у них не хватает пары конечностей, и не верила ни единому их слову. Ленар прервал ее, когда она заставляла их по очереди следить за кончиком своего подрагивающего пальца, и отвел ее в дальний конец зала.

— Я хочу, чтобы ты сделала для меня одну вещь, — сказал он полушепотом и оглянулся в поисках смотрящих в его сторону посторонних ушей.

— Что же?

Он наклонился к ней почти вплотную и начал щекотать ее ухо жаром своего заговорщицкого шепота, объясняя инструкции к дальнейшим действиям.

— И почему это должна делать именно я?

— Потому что тебе дальше работать с этой командой, а значит именно тебе прямо сейчас надо начинать показывать свой авторитет.

Он говорил разумные вещи, и Вильма не могла с ними поспорить, даже если бы захотела. Ей вдруг начало казаться, что между ними возникает какое-то давно утраченное чувство. Возможно, это было взаимопонимание.

— Хорошо, но тогда и ты мне скажи одну вещь, — воспользовалась она интимностью момента и повторила вопрос, который все последние сутки танцевал на ее языке. — Зачем ты устроил весь этот боксерский цирк? Ради чего?

— А тебе он не понравился?

— Это было глупо.

— Мне не нужна рациональная оценка, просто расскажи о своих впечатлениях.

Она замялась, нервозно выковыривая правильный ответ из уголка своей куртки.

— Ну… это было волнительно.

— Вот именно. Взгляни на них, — указал он носом на группу людей, усевшихся на палубу и продолжающих сотрясать воздух своими воскликами. — Веселятся. Даже ты, я видел, сегодня пару раз улыбнулась. Пополнила коллекцию снимков.

— И все ради веселья?

— Нет, конечно, я просто очень горел желанием заставить двух моих подчиненных набить друг другу морды! — саркастично протараторил он и улыбнулся. — У нас у всех недавно было потрясение. В результате Радэк с Акселем что-то не поделили, Ирма начала обвинять меня в недоверии, Петре начал от безделья совать свой нос, куда не следует, в общем, все начали по-своему сходить с ума. Мне нужно было что-то, что сумеет ненадолго вырвать нас всех из рутины, собрать в одном помещении и зарядить нас новыми сильными впечатлениями, которые смогут вытеснить старые. Трудотерапию я сразу отсек, как неэффективное средство, и вдруг Радэк с Акселем подали мне идею.

— То есть ты хотел устроить нам всем что-то вроде праздника?

— Вот именно, — засветился Ленар от самодовольства. — Получилось?

Она посмотрела еще раз на своих коллег. Петре рассказывал один из своих похабных анекдотов, который заставил Ирму поперхнуться овсяным печеньем, пачка которого волшебным образом родилась у нее из-за пазухи. Эмиль похлопал ее по спине, и она поблагодарила его, размазывая по щекам слезы смеха. Аксель начал вспоминать какую-то историю, связанную с пищевым отравлением, но Радэк перебил его, заверив, что все эти историю уже слышали от Эмиля. Густав попросил пару печенек и продолжил свое участие в разговоре оживленным хрустом. Ирма напомнила бойцам, что им вот уже минут пятнадцать как необходимо ополоснуться в душе. Радэк ответил что-то про «еще пять минуточек» и начал пространные рассуждения о том, почему боксерские варежки принято называть перчатками. За ними по-прежнему наблюдала своим холодным стеклянным глазом камера на трех ножках — Петре решил, что такие моменты стоит документировать, и в этом с ним сложно было спорить.

— Пожалуй… — с неохотой признала Вильма. — Я бы до такого не додумалась.

— Спасибо.

Ей хотелось ответить, что это было совсем не комплимент, но в одном Ленар точно был прав — посреди космоса бывают необходимы источники хорошего настроения, и даже Вильма не в праве его портить.

— Давай, — указал он взглядом на эпицентр веселья, и слегка подтолкнул Вильму, — пока все здесь.

— Илья еще не вернулся.

— И черт с ним, потом лично ему все скажешь.

Она сделала нерешительный шаг к рингу. За ним последовал второй, а в голове уже варилось рагу из слов, которое требовалось правильно сервировать. В центре ринга она замерла и немного поморщилась, разглядев пятнышко крови, потерянной Радэком из разбитой губы.

— Минутку внимания, — потребовала она и сделала два хлопка в ладоши над своей головой. Внимание, которого она потребовала, стянулось на нее незамедлительно, воздух замер в выжидающей тишине, и казалось, что даже камера чуть-чуть повернулась в ее сторону. — Сегодняшний бой был весьма захватывающим, и я нахожусь под большим впечатлением от проявленного мужества, стойкости и силы характера. Тем не менее, я обязана напомнить всем вам, что это был последний раз, когда умышленное причинение вреда здоровью прошло безнаказанным. Наша работа проходит в дали от цивилизации, и в случае чрезвычайной ситуации помощи извне мы можем не дождаться. Поэтому наша святая обязанность — беречь себя и своих товарищей. Лишь так, и никак иначе, мы докажем, что достойны оказанного нам доверия. Прошу тех, кто все понял и согласен со мной, поднять руку.