Тяжкий груз (СИ) - Кунцев Юрий - Страница 42

— Да, я очень горжусь своей работой.

— Простите, просто у меня создалось ощущение… — прокряхтел он, укладывая бочонок с графитом на свободное место, — …что вы избегаете космоса.

— Что заставило вас так думать? — растопырила она уши.

— Я заметил, что каждый раз, когда появляется работа вне корабля, вы остаетесь внутри.

— Вы наблюдательны.

Если бы эти слова прозвучали на каком-то незнакомом языке, Петре бы решил, что его проклинают.

— Так вы все же избегаете космоса?

— У меня нет такой роскоши, чтобы чего-то избегать, — закончила она пометку в журнале, и они вышли со склада. — Ленар наш капитан. Он занимается распределением обязанностей, а я просто выполняю приказы.

— И вам не кажется это немного странным?

— Нет ничего странного в том, чтобы выполнять приказы.

— Странным то, что вам, похоже, ваш капитан доверяет меньше, чем всем остальным.

Она оглянулась на что-то невидимое, словно хотела этим простым жестом заполнить несколько секунд тишины, которые ей потребовались на обдумывание услышанного.

— Обычно мы не обсуждаем вопросы доверия, — нашла она подходящие для себя слова. — Но у него есть причины держать меня подальше от опасной работы. Я ведь, как вы правильно заметили, самый молодой член экипажа, и у меня меньше опыта, чем у всех остальных.

— Понимаю, — слукавил Петре. Что она имела ввиду, он не понимал, но начинал догадываться, что в этих словах не так много правды, как она пыталась ему внушить. — И каким же образом вы наберетесь опыта, если вас не станут выпускать с корабля?

И он тут же выругал себя за это. Слишком прямо и слишком в лоб это было сказано. Со скоростью кроликов в его голове начали плодиться слова извинений за столь грубые намеки, но Ирма лишь задумчиво пожала плечами и смиренно ответила:

— Точно не знаю, но мои основные обязанности все же находятся внутри корабля, а не снаружи.

Ему уже встречался такой склад характера, но он не сразу сообразил, что к космонавтам он тоже применим. Такие, как Ирма, комфортнее чувствуют себя в подчиненной роли, когда над ними стоит человек, принимающий решения и отдающий приказы, который в случае катастрофы готов принять на себя по крайней мере часть ответственности. Если Вильма была первым претендентом на капитанское кресло, то Ирма в этом списке и вовсе не числилась. Возможно, она настолько сильно любила быть снизу, что именно по этой причине так и не дотянула ростом до ста семидесяти сантиметров. Петре хоть и вымахал пятнадцатью сантиметрами выше, но во многом ее понимал. Профессия корреспондента была лишена мук сложных решений — для этого существовали редакторы. Он же был дровосеком от мира СМИ — от него требовалось собирать строительный материал и отправлять его на лесопилку.

Следующие полтонны спасенного материального имущества они перетаскивали молча, обмениваясь лишь вынужденными фразами вроде «где это поставить?», «смотрите под ноги» и «простите, вы не ушиблись?». Периодически космонавты возвращались с очередным спасенным имуществом, подбрасывая работу и отправляясь обратно, и Петре встречал их с приветливой улыбкой, делая вид, что ничего не делает, будто его вот-вот застукают за каким-то преступлением. Он быстро запятнал свою куртку в чем-то черном и, вероятно, очень едком. Его майка пропиталась потом, спина заныла, а руки постепенно отказывались работать, но его губы невольно кривились в глупой ухмылке, а настроение было приподнятым, как после длинной похвалы главного редактора. Было приятно ощутить себя полезным, но он напомнил себе, что спустился на третью палубу по совершенно другим причинам.

— Вы очень интересно рассказывали про экологию, — заговорил он, когда Ирма предложила сделать небольшой перерыв, и они оба уселись на какие-то бочки. — А вы не могли бы рассказать поподробнее? Из чистого любопытства, разумеется.

— То есть без камер?

— Без камер, — пообещал он.

— А о чем вы бы хотели услышать?

— Если в космос запрещено выбрасывать мусор, что же вы делаете с отходами?

— Металл и пластик мы сортируем в соседнем отсеке на вторичную переработку, — указала она большим пальцем себе за спину.

— А все остальное?

— Продукты жизнедеятельности, жидкости и прочие отходы естественного происхождения отправляются в дегидратационную камеру.

— И что там с ними происходит?

— Их вакуумируют, чтобы как можно больше жидкости превратилось в пар, — она изобразила руками облако пара, поднимающееся над мусорной кучей. — Так легче извлечь из них влагу, чтобы потом отправить ее на вторичную очистку и дистилляцию. Так мы извлекаем из отходов воду и возвращаем ее в водные резервуары для технических и бытовых нужд. Твердые отходы же остаются в вакуумной среде, и выгружаются в ближайшем порту. Большинство из них превращается в удобрения и корм для выращивания полезных видов насекомых, но какую-то часть все равно отправляют на уничтожение.

— Вижу, вы каждой каплей воды дорожите.

— Это необходимо. Вода — это единственное, что мы выбрасываем за борт в больших объемах.

— Вы же только что сказали, что возвращаете воду в резервуары.

— Да, но наши двигатели потребляют эту воду безвозвратно, — напомнила она, — Именно разогревая воду до состояния плазмы и выбрасывая ее в космос под большим давлением корабль создает реактивную тягу.

— Да-да, теперь я вспомнил, — досадливо крякнул Петре и размазал грязное пятно по своему блестящему лицу. — А неудобный вопрос позволите?

— Тоже из чистого любопытства?

— Если вы сейчас увидите при мне камеру, разрешаю швырнуть в меня гаечным ключом, — шутливо поднял он руки.

— Спрашивайте, — ответила она, и он опустил руки.

— Часто ли люди умирают в космосе?

— На моей памяти это первый раз, — помрачнела она лицом. — Статистика говорит, что в космосе еще никогда не было так безопасно, как в наше время, но статистика — это самая лживая из наук.

— А что написано в инструкциях по поводу смерти человека?

— Хотите спросить, не отправляем ли мы тела в дегидратационную камеру? — уточнила она, и он утвердительно кивнул. — Нет, в уставе предусмотрен пункт, строго запрещающий подвергать порче мертвые человеческие тела.

— Вот как? — промычал Петре и быстро придумал еще один бессмысленный вопрос, — А почему?

— Во-первых тело погибшего человека должны опознать в порту. Разумеется, на родственников рассчитывать не приходится, но до порта помимо образцов ДНК должна сохраниться общая биометрия тела. Рост, вес, отпечатки пальцев, слепок зубов, цвет волос, шрамы на коже и прочее, что поможет установить личность. Во-вторых, нас посреди космоса сложно проконтролировать. Если кто-то умер, необходимо сохранить тело, чтобы доказать, что смерть не была насильственной. И в-третьих, если смерть все же не была насильственной, патологоанатомы должны по останкам определить истинную причину смерти.

Она рассказывала почти с увлечением в голосе, а Петре кивал головой в такт ее репликам, словно болванчик, и мысленно рассуждал о том, что эта девушка явно воспринимает все произошедшее как должное. Если поначалу в нем крутились идеи о том, чтобы как-то поддержать ее или ободрить, то теперь он увидел, что в этом отсутствовала необходимость. Смерть на корабле не обрадовала ее, но и не сломила.

— Значит… — совершил он нерешительную паузу, все еще боясь произнести при ней вслух это имя, — …Бьярне вы тоже… сохранили?

— Да, — предсказуемо дернулся ее взгляд при звуке имени. — Иначе нельзя. Это закон.

— И вас это никак не смущает?

— Что именно?

— То, что когда вы будете ложиться в криостаз, в соседней капсуле будет лежать мертвец?

— О, нет, его тело совсем не в криостазе, — замотала она головой, и теперь взгляд Петре предательски дернулся.

— А где же? — спросил он, ощутив, как у него в груди вскипели противоречивые эмоции. Он не мог решить почему, но почему-то он отчаянно не хотел, чтобы она отвечала.

Но все же она ответила.

— На продуктовом складе.