Страсть Волка (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 33

— Я осмотрю корабль — может, его еще можно поднять! — жестко чеканит Виго.

Я очень в этом сомневаюсь, но вставить хоть слово даже не пытаюсь — вижу, что брат может взорваться в любой момент и начать крушить все, что под руку подвернется. Он еще надеется, что Мерай успела спрятаться, что она, может быть, где-то в каютах, без сознания или не слышит наших голосов.

Я не чувствую ее запаха. Точнее, чувствую, но так, будто девочки давно здесь нет. Тонкий аромат шалфея и сушеных абрикосов тянется от корабля в сторону и медленно растворяется в песке.

Виго замирает на мгновение, скользя взглядом по надписи на паруснике.

“Ан-Салах”.

Дворец местного капитана-регента, управляющего Нерехом. Он в столице, далеко отсюда, но почему-то это простое слово вызывает во мне бурю отвращения.

Он был здесь? Почему и зачем?

На земле тут и там хорошо видны темные пятна и подпалины, следы от огня.

От размышлений меня отвлекает громкое надрывное гудение. Корабль включает защитный купол, отталкиваясь от песка, и медленно поднимается над дюнами, совсем невысоко, буквально на два-три фута. Я даже не уверен, что Виго сможет поднять паруса, но он удивляет меня снова, что-то нашептывая кораблю, разговаривая с ним. Обещает, наверное, что обязательно его починит и вернет все, как было.

Виго возвращается быстро, и мы переносим Илву и Фолки на борт. Я не могу отделаться от мысли, что еще немного, еще чуть-чуть — и храбрая девочка с белоснежной косой отдаст душу Галакто. Но Илвао она отчаянно цепляется за жизнь, тихо постанывает и всеми силами дает понять — ее никто не заберет. Никто не сможет разлучить эти две связанные души.

Когда Виго и я перевязываем ее и укладываем на отдельную койку — девушка плачет и просит прощения. Она цепляется за рубашку брата и умоляет о прощении за то, что не уберегла его дочь и мою Нанну.

Тигр только по голове девчонку гладит и поит горькой целебной настойкой из личных запасов. Сам-то он в таких не нуждается, но для Мерай всегда держит в закромах чистую ткань для перевязок, настои от всего на свете и порошки от сотни хворей, даже если дочь никогда не подхватит ни одну из них.

Мысль о Мерай ранит сильно. Даже сильнее, чем я мог подумать. И ко всему этому примешивается тупая ноющая боль от потери Нанны. Она обгладывает мои кости изнутри, прогрызая себе путь к самому сердцу.

Я убью Альгира, клянусь всеми богами! Убью только для того, чтобы навсегда избавиться от преследований и освободить Нанну от его внимания. Пусть катится в бездну, туда ему и дорога!

Если она умрет, то я не смогу с этим жить…

— Мы не справились! — причитает Илва. — Я не могла двигаться — только слышала: Альгир забрал твою женщину, волк. Тот, второй, его так назвал…

– “Второй”? — Виго напрягается столь сильно, что натягиваются жилы на мощной шее. Янтарный блеск его глаз топит горькая тьма. — Кто?

— Я… не знаю, — глаза Илвы закатываются, и она обмякает в наших руках безвольной куклой. — Не знаю…

***

Когда Фолки приходит в себя, его злости нет предела, и будь его воля — сам бы отправился к капитану Таселау, чтобы показать из чего сделаны огневкровные; но одного только взгляда на рану жены достаточно, чтобы остудить его пыл.

Фолки наотрез отказывается подпитываться от нее, хоть Илва и готова поделиться силой, даже пытается уговорить упрямого мужа взять ее кровь. Это разумно — Фолки мог бы исцелить жену собственной магией — о чем я имею неосторожность заявить. Маг моментально мрачнеет, манит меня пальцем и выводит из каюты, где остается встревоженная бледная Илва.

Как только мы оказываемся на палубе, мне прилетает мощный удар в челюсть. Я совершенно не ожидаю от мага такой прыти и отшатываюсь назад, но все равно не успеваю увернуться от взмаха посохом. Древко врезается в живот, вышибая из меня весь воздух и опрокидывая на доски, как мешок с трухой.

— Фолки! — Виго хочет остановить друга, но замирает, когда ему в грудь упирается острое навершие.

— У меня тут мужской разговор с твоим братом, не влезай! — рявкает маг в ответ и толкает тигра, жестом указывая на штурвал корабля: мол, занимайся своим делом и не вмешивайся. Он поворачивается ко мне медленно, так медленно, что мне кажется — Фолки движется сквозь кисель, а не воздух. — Я тебе вот что скажу, принц, — последнее слово маг швыряет в меня, как камень. — Когда я истощен, то не могу контролировать свою жажду. И не пью кровь не потому, что упрямый идиот и не хочу исцелить Илву магией, а потому, что знаю — я не смогу остановиться и лучше голову себе отрежу, чем прикоснусь к ней. У моей жены дыра в груди — что тебе не ясно?!

— А в чашку крови нацедить не вариант? — хмыкаю я, чувствуя на языке стальной привкус. Маг больше похож на танцора, а не на воина, но бьет — как кувалдой прикладывает. — Вообще, я просто так сказал, что это хороший вариант. Я не знал, что это так… серьезно.

Фолки прикрывает глаза и глубоко вдыхает. Колдовское золото плещется под густыми ресницами, и маг рассматривает меня со смешанным чувством раздражения и сожаления.

— Это я на взводе, волк. Ты не виноват, — выдает он наконец и отходит к перилам, на которые тяжело облокачивается и смотрит вниз, на текущий под кораблем песок. — Держи, — маг бросает мне хорошо знакомую портальную сферу и криво усмехается, — правда, добираться придется на своих двоих. Забросит эта малышка на окраину Таселау, к городку Бренка, но ближе ничего дать не могу.

— Долго придется идти.

— Ты же волк! А уж волчьи лапы быстрее человеческих ног.

Твои бы слова, да богине в уши, потому что если я не успею…

— Ты ведь убить его собрался, правда? — тихо спрашивает Фолки.

— Да.

Не вижу смысла врать и изворачиваться. Я пришел в оружейную только для этого — достать оружие, чтобы раз и навсегда покончить с капитаном. Пока он дышит, я никогда не буду свободен, никогда не буду в безопасности, мои дети никогда не смогут свободно гулять там, где им вздумается, потому что дело не только в моей крови, бессмертии и желании извести “принца Эронгары”. Это какая-то больная одержимость, из-за которой Альгир никогда не остановится. Никогда. И мне стоит положить этому конец сейчас же.

— Убийство капитана-регента может выйти тебе боком, — Фолки поворачивается ко мне слишком резко и морщится, случайно дернув повязку на боку. — И выйдет. Если раньше на вас охотились тайком, просто ради развлечения или чтобы потешить внутренних демонов, то теперь за ваши головы могут назначить вознаграждение. Таселау процветает под управлением Альгира. Вас возненавидят.

— Лучше дать ему творить то, что он творит?

Маг неуверенно пожимает плечами.

— Всегда есть возможность спрятаться.

— Ты бы спрятался?

Фолки закусывает губу и смотрит куда-то мне за спину.

— Ты почему встала?! — его окрик, скорее, взволнованный, чем грубый, а я, обернувшись, едва успеваю поддержать шатающуюся Илву и сразу же передаю ее в руки мужа.

— Повязка, — бормочет она. — Я сменить хотела, но не нашла…

— Горе мое, — шепчет Фолки, прижимаясь своим лбом к ее. — Ты горишь! Давай, держись за меня. Не переживай, малышка, я тебя на ноги поставлю.

Илва улыбается совсем слабо, но с такой теплотой, что я понимаю — она не задумываясь заслонит его снова. И будет прикрывать собой до самого последнего вздоха, до конца своих дней.

Всегда.

И даже после того, как вечность поглотит их воспоминания и души, в новом рождении, в других телах, они найдут друг друга, чтобы быть вместе снова.

— Поставишь, конечно, — девушка послушно позволяет обхватить себя за пояс, а я только слышу слова Фолки, сказанные за моей спиной так тихо, будто они предназначены только мне одному.

— Я бы не прятался, волк, ты прав. Если бы речь шла о моей женщине, я бы вырвал ублюдку позвоночник. А дальше хоть трава не расти.

***

Мы возвращаемся в город на рассвете следующего дня. Измотанные, вывернутые наизнанку и совершенно раздавленные.

Фолки и Илва медленно бредут в сторону городских ворот, а я замираю на причале и смотрю на брата. Он может наделать глупостей. Точно может. Но и заставлять его ждать я не имею права: только не тогда, когда дело касается Мерай.