История полковника Джека - Дефо Даниэль - Страница 25

Теперь встал вопрос, какой дорогой ехать. Перед нами расходились четыре дороги, но какую выбрать, мы не знали. Первая, справа, в какой-нибудь миле от города, вела на Сент-Эдмундс-Бери; та, что шла прямо, а потом сворачивала вправо, тянулась до Батн-Миллза, Тетфорда и дальше до Нориджа; прямо перед нами лежала широкая дорога на Брендон и Линн, а слева шла дорога поуже на Или, которая вела потом к Фенам[34].

Короче говоря, не зная, какую дорогу выбрать и каким путем добраться до главного Северного тракта, с которого мы сошли, мы двинулись наугад в сторону Брендона, а следовательно, на Линн. В Брендоне, или, как его еще называют, в Бренде, нам сказали, что, когда мы оставим позади местечко, именуемое Даунэмбридж, мы сможем пересечь Фены, чтобы выйти к Уизбичу, а уж оттуда берегом реки Нин добраться до Петерборо и дальше до Стамфорда, где мы снова попадем на Северный тракт. Кроме того, из Линна мы могли переправиться через залив Уош в графство Линкольншир и дальше держать путь на север. Так или иначе, а в мой обычай вошло, уж коли спрашивать о дороге, никогда ею не следовать, а выбирать совсем иную, какую мог подсказать случайный разговор. Так мы поступили и на этот раз: расспросив о том, как попасть на Северный тракт, мы решили отправиться прямиком в Линн.

Мы тихо-мирно прибыли туда, но, когда стали обсуждать, каким путем ехать далее, обнаружили, что выбора нет, и нам придется добираться до Линкольнширского графства через залив Уош, а это считалось опасным. Но случай помог нам: одному человеку тоже предстоял путь через Фены, и мы наняли его в качестве провожатого. Вместе с ним мы доехали до Сполдинга[35], оттуда в городишко под названием Дипинг[36] и далее в Стамфорд, что в графстве Линкольншир.

Стамфорд — большой, густо населенный город. Приехали мы туда как раз в базарный день и остановились в скромной гостинице на самой окраине, а оттуда уже пошли в город.

Удержать Капитана от излюбленных его проделок было невозможно, и душа у меня была не на месте. Я сразу заявил ему, что не пойду с ним, ибо он все равно не сдержит своего слова, а мне слишком хорошо известна его склонность к рискованным поступкам, и это меня беспокоит, поэтому я шагу из дому не сделаю. Но разве его убедишь? Все было напрасно, он отправился на рынок и живо отыскал там то, что ему надо было. О том, как он обчистил там за четверть часа два чужих кармана, как приволок в наше пристанище два куска голландского полотна в восемь или девять элей[37] и шерстяной отрез да обделал еще три-четыре таких же дельца менее чем за два часа, а потом еще успел ограбить доктора и вышел сухим из воды — все это, как мне уже доводилось говорить вам, относится к его истории, но не к моей.

Я крепко отругал его, когда он вернулся, и заявил ему, что он погубит и себя и меня, если не оставит это занятие, и наговорил ему много слов, пригрозив бросить его, а самому вернуться в Пакеридж, чтобы отвести назад коня, которого мы там позаимствовали, и потом направиться в Лондон одному.

Он пообещал исправиться, но так как мы решили отныне путешествовать только по ночам (мы уже достигли главного тракта), а ночь еще не наступила, он опять ускользнул от меня, и не прошло и получаса, как вернулся с золотыми часами. «Ты еще не готов? — спрашивает. — Я могу отчалить в любую минуту, как ты соберешься». — И с этими словами он вытаскивает золотые часы. Я был поражен: откуда тут в глуши взялась такая дорогая вещь? Но, оказывается, он зашел в церковь, где шла вечерняя служба, и по воле случая сел рядом с богатой дамой, у которой незаметно сбоку и срезал часы, а потом удрал с ними.

В ту же ночь, как только взошла луна, мы двинулись в путь, но перед тем потешились на славу, когда услышали объявление констебля, что за часы, если их вернут, обещают вознаграждение в десять гиней. Капитану очень хотелось получить вместо часов десять гиней, однако у него духу не хватало отнести их. «Что ж, — сказал я, — у тебя есть все основания бояться, лучше дай их мне, я рискну вернуть их владельцу». Но он мне их не дал, а сказал, что, когда мы доберемся до Шотландии, мы сможем без опаски продать что угодно, и это оказалось правдой: лишних вопросов там нам не стали задавать.

Итак, мы выехали поздно вечером при луне и, скача во весь опор, благо дорога была ровная и широкая, прибыли в Грантам[38] что-то около двух часов пополуночи. Город еще спал мертвым сном, и мы отправились дальше в Ньюарк, которого достигли часов в восемь утра; там мы легли спать и проспали почти весь день — и слава богу, не то, боюсь, я не сумел бы удержать его от его обычных пагубных поступков.

Из Ньюарка[39], случайно подслушав, как какой-то человек рассуждает о сравнительных достоинствах дорог, мы выбрали самую подходящую для нас, что вела в Ноттингем. Для этого мы свернули с главного тракта и двинулись берегом Трента вверх по течению, пока не достигли Ноттингема. Здесь Капитан опять принялся за свои проделки, столь наглые, что я диву давался, как это он ухитряется уйти целым и невредимым. Добыча его была столь велика, что ему пришлось купить чемодан и все сложить туда. Мои попытки урезонить его оказались тщетными, и с этих пор он вел себя уже совсем независимо.

Повторяю, в Ноттингеме Капитан действовал так успешно, что мы были вынуждены выбираться оттуда скорее, чем предполагали, не то бы нас задержали и препроводили в тюрьму. Покинув Ноттингем, мы опять сошли с главного тракта, ведшего на север, и, миновав Мансфилд[40], прибыли в Скарсдейл[41], а потом в Йоркшир[42].

Более я не намерен отвлекаться от моей истории, чтобы расписывать проделки Капитана, они вполне заслуживают отдельной книги, я остановлюсь лишь на том, что было связано с нашим путешествием. В двух словах: я старался как можно скорее добраться с ним до города Лидса в Йоркширском графстве; несмотря на то что Лидс большой и населенный город, Капитану ничего не удалось там стянуть, равно как в Уэйкфилде[43], в результате чего он заявил мне, что все люди тут на севере не иначе как сами жулики. «Почему же? — удивился я. — Люди как люди». — «Ну, нет уж! — сказал он. — Они так зыркают по сторонам, ушки на макушке, будто каждый встречный у них карманник, не то с чего им всех подозревать? А и то сказать, — добавил он, — что у них красть-то, они же все нищие, и, боюсь, чем дальше на север, тем будет хуже». — «Так какой же ты делаешь из этого вывод?» — спросил я. «А такой, — отвечал он, — что нечего нам тут околачиваться, какая разница, вернуться нам на юг, чтоб нас там вздернули, или идти дальше на север и подохнуть с голоду?»

И вот мы наконец попали в Ньюкасл-на-Тайне. В базарный день тут полным-полно народу, многие из горожан отправляются на рынок закупать провизию, и Капитану было где порезвиться, сначала он надул какого-то лавочника, набрав у него фунтов на пятнадать — шестнадцать товару, и смылся с ним; стащил лошадь, а свою, приблудную, продал, словом, столько дел натворил, что я за него натерпелся-таки страху. Я говорю за него, потому как сам я держался в стороне и не покидал нашей гостиницы, а если и выходил, то, уж во всяком случае, не с ним, а с кем-нибудь из постояльцев или из прислуги, чтобы, в случае чего, спутник мог засвидетельствовать мою невиновность.

Я не зря проявлял такую осторожность, так как он слишком уж увлекся своими мошенническими проделками и в любой момент мог попасться. Если бы только он с самого начала не ловчил, сообщая всем и каждому, что приехал из Шотландии и держит путь в Лондон, расспрашивая о дороге туда и всяком таком прочем, чем в первый день сбил с пути своих преследователей, его бы непременно схватили и, по всей вероятности, повесили бы тут же на месте. Однако благодаря своей изобретательности он выиграл у них полдня, и все-таки дело кончилось тем, что он вынужден был броситься в реку Твид[44], как был на коне и в одежде, и, только перебравшись вплавь, ушел от погони. Правда, он уже находился на шотландской земле, и его не так-то просто было схватить, — любой мог вмешаться и воспрепятствовать этому. И все же, если бы погоня продолжалась, его бы настигли и рискнули бы забрать, а отпустили лишь после тщательного дознания.