Мароны - Рид Томас Майн - Страница 11

— Чертовски красиво, честное слово! Нет, серьезно, превосходные театральные декорации! Как по-вашему, любезный?

Последние слова были обращены к молодому пассажиру третьего класса, который во все время пути так же старательно избегал аристократической кормы, как мистер Смизи избегал плебейского носа. Поэтому услышанный теперь голос был ему совершенно незнаком, так как он впервые видел нашего изысканного денди. Поняв, что последний адресуется к нему, он почувствовал себя несколько задетым покровительственным тоном, но раздражение его мигом улетучилось, едва он увидел, с кем имеет дело. Он посмотрел на франта добродушно, хотя и несколько презрительно.

— Ах, это вы, милейший! — произнес мистер Смизи, только теперь заметив, кому он, собственно, задал свой вопрос. — Да-да, припоминаю, я вас часто видел с кормы. Честное слово, вы странная личность. Нет, серьезно, положительно странная. Прошу простить вольность: каким ветром вас занесло сюда? На Ямайку, я хочу сказать.

— Тем же, что и вас — ответил пассажир третьего класса, которого опять слегка уязвили тон и форма вопроса. — Тем самым, который надувал паруса нашей «Морской нимфы».

— Как? Ах, да… Остроумно, очень остроумно. Но, милейший, я имел в виду другое. Я хотел узнать, зачем вы приехали на Ямайку. Может быть, у вас есть какая-нибудь профессия, и вы…

— Нет, у меня нет профессии, — коротко ответил молодой человек, подавляя желание оборвать бесцеремонного щеголя.

— Тогда, может быть, вы знаете какое-нибудь ремесло?

— Тоже нет, к сожалению.

— Ни профессии, ни ремесла? Что же, черт возьми, вы предполагаете делать на Ямайке? Рассчитываете получить место счетовода на плантациях или надсмотрщика за рабами? Полагаю, обе эти должности не требуют особого опыта. Мне говорили, что счетоводу здесь, собственно, и не приходится вести счетов. Ха-ха-ха! И, уж конечно, любой неуч сумеет командовать неграми. На такую должность вы, вероятно, и рассчитываете, милейший?

— Я ни на что не рассчитываю, — ответил тот беззаботно. — А род занятий моих будет зависеть от воли другого.

— Вот как! От кого же, если не секрет?

— От моего дяди.

— Ага! Значит, у вас на Ямайке есть дядя?

— Да, если только он жив.

— Как! Вы даже не знаете точно, жив ли ваш дядя? Как интересно! У вас давно нет от него известий?

— Уже много лет, — ответил молодой человек, которого это напоминание о неопределенности его положения заставило отказаться от иронического тона. — Уже много лет, — повторил он. — Но я все-таки написал дяде, что еду.

— Чрезвычайно странно! И, простите, могу я осведомиться, кто ваш дядя?

— Кажется, плантатор.

— У него сахарные плантации?

— Да, как будто.

— В таком случае, он может подыскать для вас работу получше, чем присматривать за черномазыми. Скажем, сделает вас своим управляющим. Простите, могу я узнать ваше имя?

— Сделайте одолжение. Меня зовут Герберт Воган.

— Воган? — повторил щеголь, и в тоне его почувствовался какой-то новый интерес. —Ваше имя — Воган? А имя вашего дяди?

— Тоже Воган. Он брат моего покойного отца.

— Неужели Лофтус Воган, плантатор, владелец усадьбы Горный Приют?

— Да, дядю зовут Лофтус Воган, и поместье его, кажется, носит именно такое название.

— Чрезвычайно странно! Непостижимо! Представьте себе, милейший, мы, очевидно, направляемся в одно и то же место. Лофтус Воган — мой прежний опекун и ныне доверенное лицо по моим владениям на Ямайке. Я именно к нему и направляюсь. Как странно, просто чертовски странно, что вы и я окажемся гостями под одной и той же кровлей! Последнее замечание сопровождалось высокомерным взглядом, не ускользнувшим от внимания собеседника. Взгляд этот, не оставлявший сомнения в подлинном смысле сказанного, был воспринят Гербертом Воганом как прямое оскорбление. Он готов уже был дать резкий ответ, когда франт неожиданно повернулся и пошел прочь, промямлив что-то на прощанье и выразив надежду, что они еще встретятся. Секунду Герберт Воган стоял, глядя ему вслед с презрительной усмешкой. Но через мгновение лицо его приняло прежнее добродушное выражение, и он спустился на нижнюю палубу подготовить к выгрузке свой довольно скудный багаж.

Глава XI. ЛОФТУС ВОГАН ЖДЕТ

Со дня получения двух писем из Англии Лофтуса Вогана можно было ежедневно видеть у окна с подзорной трубой, направленной на взморье. Он хотел как можно раньше заметить «Морскую нимфу», чтобы еще до того, как судно войдет в гавань, отправить туда карету и достойно встретить многоуважаемого Смизи, едва тот ступит на берег.

В ту пору еще не существовало пароходов, которые могут ходить точно по расписанию. Хотя письмо было отправлено за несколько дней до отплытия «Морской нимфы» из Англии, никто не мог сказать, когда она придет на Ямайку — все зависело от ветра. Поэтому корабль, везший Монтегю Смизи, можно было ожидать с часу на час.

Домочадцы Горного Приюта все уже знали, что ожидается приезд важного гостя. Из города ежедневно привозили дорогую мебель, и в доме были заново отделаны все комнаты. Горничные и вся домашняя прислуга получили новые платья, а некоторых слуг нарядили в ливреи — большая редкость для Ямайки. Слуг даже заставили надеть обувь. Большинство из них впервые в жизни познакомились с ней и охотно отказались бы от мучительной чести щеголять в чулках и башмаках.

Едва ли нужно пояснять, что владелец Горного Приюта пошел на это мотовство исключительно для того, чтобы подобающим образом принять мистера Монтегю Смизи. Все это проделывалось ради него одного. Если бы дело шло о приезде племянника, само собой разумеется, Лофтус Воган и не подумал бы высматривать его в подзорную трубу и устраивать все эти пышные приготовления.

Также едва ли нужно пояснять, какими соображениями руководствовался при этом мистер Воган. Читатель, наверно, уже и сам обо всем догадался. У Лофтуса Вогана была дочь-невеста, и на его взгляд мистер Монтегю Смизи был не только подходящим, но весьма желанным для него зятем. Молодой человек был владельцем превосходного поместья, что было известно мистеру Вогану лучше, чем кому бы то ни было. Почтенный плантатор являлся не только окружным судьей, но и опекуном владельца поместья замок Монтегю и знал его стоимость с точностью до одного шиллинга.

Границы поместий Горного Приюта и замка Монтегю соприкасались. Лофтус Воган давно уже завистливо поглядывал на обширные плантации и толпы черных рабов соседа, и в конце концов желание заполучить в свои руки замок Монтегю, хотя бы в качестве тестя хозяина, перешло у него в настоящую манию. Если объединить оба поместья, получилось бы великолепное имение, одно из богатейших на всей Ямайке. Давно уже это стало заветной мечтой Лофтуса Вогана.

Не будем скрывать, что у мистера Вогана была и другая, более благородная причина желать этого брака. Как ни прекрасна была Кэт, как ни образованна, как ни любил ее отец, — а надо отдать ему справедливость, отцовские чувства в нем были очень сильны, — все же он знал, что мать ее была квартеронкой и дочь его поэтому тоже не считается настоящей белой. Пусть в ней лишь ничтожная доля «цветной» крови, пусть это ничуть не заметно по ее внешности, — он знал, что ни один подходящий жених из местных плантаторов никогда не сделает ей предложения. Он знал также, что молодые англичане в первое время пребывания на Ямайке склонны не считаться с такими «пустяками»; но, пожив здесь, они тоже проникаются взглядами ямайского «светского общества».

За это желание устроить судьбу своей дочери мистера Вогана можно упрекнуть не больше, чем сотни других родителей, — как в Англии, так и в иных странах. Он был даже менее грешен, чем многие другие. Любовь к дочери, желание создать ей прочное положение в обществе, — ибо такой брак как бы смывал с нее «пятно», — вот главные мотивы, побуждавшие мистера Вогана проявлять особое внимание к мистеру Монтегю Смизи. Но, к сожалению, необычайно пышный прием, который он готовил богатому владельцу замка Монтегю, был совсем не похож на ту нелюбезность, с какой он собирался встретить молодого родственника.