Город грехов (СИ) - Траум Катерина - Страница 32

А он уже погряз в исследовании своей долгожданной добычи, утопая в тонком аромате её возбуждения и собственном безумии. Теперь точно не остановиться. Ладони скользят вдоль талии к бёдрам, а язык выписывает странные узоры на её груди, то и дело касаясь чувствительного бутона, заставляя Бекки жалобно всхлипывать, глотая напрашивающийся стон. Это только начало — слишком долго Грант ждал такой возможности, чтобы сейчас сдаться быстро. Он доведёт её до такого же сумасшествия, в котором живет сам уже не первый месяц — маленькая месть коварного змея.

Дорожка поцелуев вдоль ложбинки груди, заканчивающаяся под левым полушарием, прямо над бешено стучащим в рёбра сердцем. Звук так прекрасен, что в глазах темнеет. Грант не контролирует порывы, когда без раздумий впивается в нежную кожу, оставляя свой след с победным гулом внутри, словно тысячи барабанов отбили марш. Бекки дёргается от неожиданности, но это именно то, что она готова ему позволить. То, чего хотела — принадлежать этому тёмному принцу до последней крупицы воли. И потому получать его метки не больно, а приятно до немеющих пальчиков на ногах.

— Моя, — выдыхает Грант на наливающийся кровью след, — Моя маленькая, прекрасная девочка-радуга.

— Твоя, — соглашается она с лёгкой улыбкой, и тут же словно сжимается, пытаясь сдержать стон: ладонь Зака, наконец, добирается до внутренней стороны бедра, поглаживая чувствительную мягкую кожу. Всё выше и выше, пробуждая мурашки и скручивая нервы в причудливые завитушки. Выгибается навстречу умелым пальцам, кусая губы почти до крови, когда он дотрагивается до горящей огнём влажности у неё между ног, нежно и осторожно. От незнакомых ощущений кровь вскипает, и Бекки сдаётся: скулящий стон сквозь стиснутые зубки вырывается из самого центра груди.

Заккари упивается этим звуком, обещая себе, что он не последний. Никогда ему еще так сильно не хотелось доставить девушке удовольствие. Да, знал, что ей будет больно, но показать малышке, как прекрасна может быть близость, увидеть её в момент оргазма и знать, что довёл до края именно он — азартное желание захватило все мысли. Лёгкими круговыми движениями поглаживая комочек нервов и с тихим торжеством ощущая на пальцах влагу, Грант спускался поцелуями вдоль уже не на шутку дрожащего тела.

Бекки казалось, что она горит. От каждого касания пальцев и губ разливался жар, захлёстывая удушающей волной. Безуспешно дёргаясь под ним, словно в непроизвольной попытке отстраниться, она лишь сильней тянулась навстречу. Удовольствие сладким ядом текло по венам, и тут руку Гранта заменил не менее жадный язык, сводя с ума окончательно.

— Ох, да! — внезапный для самой себя вскрик истратил последние запасы кислорода в лёгких, и Бекки попыталась чуть отстраниться, пока не задохнулась от наслаждения, что приносило каждое касание, всё более уверенное. Он облизывал и посасывал её клитор, быстро превращая жар в чистое пламя. Пустота внутри становилась все болезненней, тянула низ живота и сводила судорогой мышцы.

Её невинность таяла на глазах, показывая натуру настоящей Ребекки: горячей и страстной, отдающейся в его власть с томными стонами, рассыпающимися эхом в его груди. Заккари никогда ещё не видел столь прекрасного создания, сотканного из противоречий. Он хотел открыть новую грань её характера, и Бекки послушно следовала за его касаниями, пока, наконец, не задрожала в его руках, вспыхивая с громким стоном. И в этот момент, с разметавшимися по подушке светлыми прядями, затуманенными глазами и впивающимися в его галстук ноготками она была подобна ангелу.

— Давай, девочка моя, вот так, — он чуть отстранился, избавляясь от чертовски мешающего его возбуждению белья и наблюдая за бьющейся в долгом оргазме девушкой, как за произведением искусства. Согнутые в коленях ножки тряслись, а влага блестела на фарфоровой коже, и больше Зак не мог вынести. С тихим рычанием поверженного зверя он накрыл собой её тело и ворвался внутрь, не дожидаясь, пока удовольствие её отпустит, резко и без промедлений разрывая естественную преграду на своем пути.

— Чёрт! — всхлипнула она от внезапной боли, быстро опускающей с небес на грешную землю. Её предупреждали, но подготовиться к такому невозможно. Чувство незнакомой ранее наполненности было странным. Бекки пыталась к нему привыкнуть, и неспешный томительный поцелуй отвлёк от неприятных ощущений, увлекая в сплетение губ.

Грант держался, как мог. Инстинкты рвали его на куски, а невероятная теснота невинного доселе тела сжимала, как тиски. Напряжение требовало своего выхода, и трение её груди о торс совсем не помогало собраться, как и кажущийся отчаянным ответ на поцелуй. Знал, что виноват в скользнувшей по щеке слезинке, но еще больше — в том, что она не может ухватиться за него в этот момент, что падает без твёрдого плеча под своими ручками.

— Прости, — выдохнул он, собирая соль с её щеки губами.

Бекки сморгнула пелену с глаз, встречаясь с его взглядом. Тяжёлые дыхания смешались, а тянущая боль потихоньку угасала, и она несмело вильнула бёдрами ему навстречу, без слов давая разрешение продолжить. Следующий осторожный толчок закончился тихим синхронным стоном: она — от разливающейся неги там, где недавно горело огнём, он — от понимания, что просто не может больше ждать.

— Я хочу тебя, — уверенно прошептала Бекки, скрещивая ноги на его пояснице, — Всего тебя.

Заккари сжал её в своих руках крепче, и ниточки контроля обрывались одна за одной, когда обоюдное стремление вылилось в нарастающий темп движений. Сердце отбивало дикий ритм, а весь мир словно померк — есть только девочка-радуга, её свет и тепло мягкого, податливого тела. Это не просто соединение всех чувств и желаний, это слияние на уровне душ, и что бы там не говорил сам Грант — она у него была.

И она принадлежала Ребекке Чейз.

Впившись губами в её шейку, он пытался не кричать, чувствуя, как цвета жизни словно возвращаются в пустоту в груди, вновь наполняя мир красками. Её волосы — золото, глаза — сияние изумрудов, губы — коралловые лепестки. Бекки рвалась из своих пут, растворяясь в ощущении цельности, что приносил каждый новый толчок, и новая волна эйфории приближалась к ней медленно и уверенно, смывая все остатки боли. Она искала его губы, чтобы не разлететься на куски, находя в них единственный ориентир в туманящемся мире. И находила, находила жадный язык и игривые укусы. Стон рот в рот, и Зак едва успел покинуть охваченное дрожью тело, изливаясь на плоский животик.

Их трясло. Снова слившись в поцелуе, делились общим пиком своего удовольствия, понемногу приходя в себя после произошедшего. Такого не мог ждать никто из них: что отстраниться окажется невозможно даже, когда напряжение, наконец, найдёт свой выход. Видимо, скользящим по коже искрам не суждено погаснуть.

Уже было почти утро, когда они уснули. Бекки — в его крепких руках, прижимаясь спиной к твёрдой груди и улыбаясь абсолютно счастливой улыбкой. А Заккари долго пытался привыкнуть к этому: что не хочется уйти, что он готов держать её в объятиях хоть всю ночь, охраняя сон своей девочки-радуги. Он никогда ещё не спал с кем-то в прямом понимании этого выражения. Слушая её мерное, уставшее дыхание, вдыхая аромат яблок от спутанных белокурых волос, на краю уплывающего сознания прошептал, соглашаясь со странным словом:

— Amante…

И даже если бы Ребекка могла это слышать, она все равно не знала итальянского.

11. Ябеды

Понять, где сон, а где явь, Бекки удалось не сразу. Сначала в запутанные картинки перед глазами просочился тонкий аромат свежесваренного кофе, а приоткрыв веки, она увидела на тумбочке поднос с дымящейся чашкой и парой круассанов. Моргнув, чтобы сбросить остатки сна, девушка перевернулась на спину и внезапно слишком остро осознала, что в постели находится одна. Стало жутко тоскливо, но ровно до момента, пока где-то неподалёку не раздался чуть насмешливый голос, сразу заставляя вспомнить о том, как его может искажать хрипотца.