Шелест алой травы (СИ) - "Desmondd" - Страница 3

Мне было интересно, чем занята троица, которую я заприметила ранее, те самые столпы силы. Сероволосый очкарик со спокойной беззаботностью покрывал свой лист вереницами символов, без труда отвечая на все вопросы. Он, похоже, был очередным подсадным чунином, может быть даже наблюдателем-джонином.

Красноволосый психопат создал из своей чакры зависший в воздухе глаз и спокойно списывал ответы у чунинов с задних парт. Он всё-таки был генином, а значит, на самом деле участвовал в экзамене. Это была ценная информация, и я дала себе обещание обходить его дальней дорогой. Против этого паренька мои жалкие напарники не продержались бы и мига.

Блондинчик в оранжевом с кажущейся беззаботностью откинулся на стуле. Я решила, что он тоже подставное лицо, но, сосредоточившись на ощущении листа бумаги у него на столе, с изумлением поняла, что на нём не написано ни слова. Чувства оранжевого придурка выдавали отчаяние и безысходность, он просто не знал, что делать, как поступить и каким образом выбраться из передряги, в которую попал. Похоже, это всё же был изумительно сильный и настолько же глупый генин. Рядом с блондином сидела синеволосая девушка с короткой стрижкой. Она размеренно заполняла ответ за ответом, но при каждом взгляде на своего оранжевого соседа её чакра полыхала сильнейшим огнём, тем чувством, которое встречалось мне исключительно редко. Искренней и беззаветной любовью.

Я попыталась узнать, чем заняты Говнюк и Засранец. У тех дела шли немногим лучше, чем у Оранжевого Идиота, их чакра показывала беспокойство и отчаянье. На некоторые вопросы ответы они написали, но этого явно было недостаточно. До списывания у окружающих, запуганные суровым проктором, они так и не додумались. А те многочисленные команды, проваленные пойманные экзаменаторами на списывании и выдворенные с экзамена, только усиливали их страхи. Мне не следовало выделяться, поэтому, списав пару случайных ответов, я уткнулась глазами в столешницу.

Настало время десятого вопроса. Больших усилий мне стоило не рассмеяться, когда проктор сказал о том, что каждый, кто на него не ответит, останется генином навсегда. Во-первых, это была откровенная ложь, чакра её выдавала. Во-вторых, мне было всё равно. Мне никогда не стать чунином, джонином или лидером Кусы. Моя учесть была предрешена давным-давно. Но мои напарники были на грани, и Говнюк уже собирался встать и отказаться от ответа на вопрос, тем самым сняв с меня любую ответственность за неудачу. Но в жизни никогда не бывает так просто.

Одни за другим члены чужих команд вставали, отказывались отвечать и были дисквалифицированы вместе со своими командами. Поток выходящих из класса генинов, многие из которых были подставными, нарастал. Говнюк уже тоже встал и начал поднимать руку, как случилось непредвиденное.

Тот самый блондин, что не ответил ни на один вопрос, тот самый идиот, что не замечал чувств сидящей рядом милашки, громко хлопнул ладонью по столу.

— Хватит! Я тебя не боюсь! Я попытаюсь ответить, несмотря ни на что! Для того чтобы стать Хокаге, мне не нужно быть чунином! Наруто Узумаки никогда не сдаётся!

Он точно был идиотом. Он не ответил ни на один вопрос, его шансы стать чунином были равны нулю. И, хуже всего, что от его прочувствованной речи Говнюк как будто очнулся и сел обратно за парту, а поток покидающих класс резко сократился. В тот момент Блондина я ненавидела больше всех на свете.

И, хуже всего, десятого вопроса как такового не было, и мы все прошли. Впрочем, разочарования в моей жизни были частыми гостями.

* * *

Второй этап экзаменов сопровождался появлением скудно одетой куноичи, на которую мои оба напарника тут же начали пускать слюни. Впрочем, когда мы добрались до места проведения следующего этапа, когда Блондин в очередной раз сказал что-то невероятно глупое, а Сука в Плаще метнула кунай и начала слизывать кровь с его щеки, похоть, источаемая моими напарниками, сменилась страхом.

Странный шиноби в конической шляпе, протянувший брошенный кунай языком, никого не насторожил. Но я знала этого ублюдка, он не раз кусал меня, чтобы залечить свои раны на тренировках. И что-то в его поведении было не так — какая-то неуловимая неправильность, какое-то чуть другое течение чакры, какая-то несообразность. Я так и не поняла, что заставило меня сложить руки в печать и, повернувшись ко всем спиной, пристально присмотреться своим «глазом разума» к этому человеку. Чувство было невообразимым. То, что казалось чакрой обычного генина, пусть и довольно сильного, но до чунина не дотягивающего, оказалось чем-то схожим с яичной скорлупой, под которой плескался целый океан злой и холодной силы. Странный «генин» был самым сильным существом, что я когда-либо встречала. Ему не годился в подмётки ни один джонин, даже Блондин-Идиот и Красноволосый Психопат меркли перед этой сдерживаемой мощью. И эти глупцы, эти члены «великой деревни» не замечали обман прямо у себя под носом. Утешало одно — Говнюк и Засранец были слишком горды, чтобы присоединиться к Длинному Языку, и слишком надменны, чтобы помогать шиноби своей деревни.

Путешествие в глубины Леса Смерти мне запомнилось очень плохо. Меня терзали плохие предчувствия и беспросветный ужас. Каждое животное, насекомое и даже многие растения, пытались нас убить, покалечить и сожрать. Чтобы выживание вдруг не показалось нам возможным, всюду были натыканы ловушки. И, самое страшное, что для многих участников экзаменов окружающая обстановка не была чем-то достойным опасения.

Моя команда, увидав начало бойни, устремилась подальше в лес. Мы уклонялись от прыгающих с деревьев огромных пиявок, еле избежали паутины гигантских пауков, с трудом вызволяли Засранца из пут кровожадного растения. Я чувствовала враждебную чакру и, пытаясь представить всё случайностью, умудрилась избежать ранений. Мои напарники не были столь удачливыми. И каждый порез, рану или ядовитый укус пришлось исцелять мне, тем самым ненавистным способом.

Когда мы на кажущейся мирной полянке, устало привалились между корней дерева-гиганта, нам потребовалось некоторое время, чтобы успокоить дыхание.

— Проклятье! Они все — монстры! — наконец, воскликнул Говнюк. — Как мы можем украсть чужой Свиток, если едва способны защитить наш?

— Но мы не можем отступить! — возразил Засранец. — Мы должны отстоять честь деревни!

Он вскочил, подошёл мне, ухватил за руку и легко вздёрнул на ноги.

— Мы вернёмся к поискам, — воскликнул он, — и на этот раз свиток получим!

С этими словами ублюдок укусил меня за руку. В этом не было ни малейшей необходимости, он просто хотел восполнить силы.

— Что мне делать? — спросила я Говнюка.

— Ты нам только будешь мешать! — ответил тот. Он выхватил Свиток и всучил мне его в руки. — Возьми его и спрячься куда-нибудь.

— Хорошо, — я взяла свиток.

Говнюк тоже укусил меня за руку, и сквозь темноту в глазах я увидела, как они быстро скрылись в листве. Рухнув на землю, прижав к груди свиток, я надеялась, что из лесу выйдет какая-нибудь ужасная тварь и прекратит моё никчёмное существование. Мне хотелось хотя бы своей смертью досадить Кусе. Чтобы моя команда провалилась, чтобы множество шиноби деревни умерли или стали инвалидами, когда им будет некого кусать. Я мечтала о вечном покое.

Это был момент, когда я окончательно сдалась. Все мои действия были бессмысленными, мне нечего было противопоставить окружающему миру. Все мои обиды, вся моя ненависть не имели значения в этом огромном враждебном лесу, заполненном ужасными тварями, видящими во мне только приятную мелкую закуску.

Некоторые мечты сбываются, но обычно не те, которым мы бываем рады. Затрещали ветки, и затряслась земля. Страшный рёв сотряс поляну, такой мощный, что с окрестных деревьев посыпалась листва. Я вскочила, обернувшись, и застыла от открывшегося зрелища. Предо мной был медведь. Это был не симпатичный медвежонок, которых когда-то рисовала мне мама, и даже не обычный кровожадный зверь. Многометровый гигант, перед которым я почувствовала себя особо жалкой и беспомощной, проломившись через густой подлесок, бросился на меня, оскалив пасть, полную белых острых зубов. В этот момент мне открылась истина: я не хочу умирать! Пусть моя жизнь была ужасной и тоскливой, пусть деревня, в которой проходят мои дни, медленно убивает меня, но смерть меня страшила намного больше.