Зимняя сказка, или Новый год у мамы (СИ) - "Каталина" - Страница 16

— Я вчера некрасиво себя вела. Сначала напилась, потом вообще плохо, что помню.

— И даже поцелуй не помните, — немного разочарованно протягивает сосед.

— Поцелуй? Чей? Наш? — мама вскидывает голову и ошарашено смотрит на него. Николай Петрович лишь кивает в ответ.

— Ох, мне так стыдно. Я проявила себя как распутница..

Теперь мама совсем поникает: плечи опускаются, руки теребят края халата.

— Да что вы?! Вы вели себя замечательно. Как живой человек, решивший погулять от души. Здесь нечего стыдится. Я же знаю, что уже сегодня вы снова возьмёте себя в руки и… опять станете закрытой, — последние слова сосед произносит с нотками грусти.

Мама в ответ лишь тяжело вздыхает.

— А во сколько вы утром ушли? — интересуюсь я.

— Часов в шесть. Твоя мама проснулась и с испуганным выражением лица отправила меня домой. Спать в одиночестве. Хотя здесь было намного приятнее.

Какой он честный и прямой. Нам бы поучиться у него.

Николай Петрович всё также держит маму за руку, заглядывая в глаза, но она не отрывает их от своих колен.

— Николай Петрович принёс тебе массу всяких лекарств, — снова говорю я.

Мама тихо шепчет: "Спасибо".

Сосед шумно вдыхает и встаёт, нехотя выпуская мамину ладонь.

— Я помню, что к вам сегодня гости приезжают, поэтому не буду отвлекать. Если что-то понадобится, вы знаете, где меня искать.

Он уже собирается уходить, как мама подаёт голос:

— А Вы к нам сегодня придёте?

Сосед удивленно изгибает бровь:

— Если Вы хотите этого?

Но мама вместо ответа неопределенно двигает плечами. Однако, Николай Петрович верно понимает этот жест. На его лице написано разочарование.

— Я так и думал.

И он уходит.

До обеда мы ещё некоторое время валяемся в своих комнатах, пялясь в телевизор и думая о своих мужчинах. Затем мои размышления прерывает телефон. Волков.

— Приветик, Нюра, ещё раз. Как ты?

— Отлично, — сквозь зубы отвечаю я.

— Я слышу, — громко смеётся мужчина, — ты помнишь, что обещала мне желание за мешок. Тем более и мешок ты тоже теперь должна.

— Я же сказала, что куплю, — недовольно бурчу я.

— Этого мало, — трагично вздыхает он.

— Давай сразу к делу, — тороплю я.

— Приглашаю тебя завтра в ресторан, — чётко и уже серьёзно говорит Саша.

Я в ступоре. И накой ему это надо? Знаю же, что ни в его вкусе. Говорю это вслух.

— Что ты? — вполне искренне возмущается Шурик, — ещё как в моём. В городе открывается новый ресторан, и я хочу сходить туда с тобой. Отказ не принимается.

Деваться некуда. Тяжело вздыхая, соглашаюсь на завтра в два часа. Координаты он мне потом скинет смс.

Чуть позже захожу в Инстаграм и ВКонтакте и вижу поздравления с Новым Годом от Вики с Витей и Стёпы. Оказывается, они ещё считают меня своей подругой, скучают и предлагают встретиться как-нибудь на днях. Ага, сейчас только вязаные трусы надену.

К вечеру дом приведён в порядочный вид. Мы с мамой также не отстаём. Баня нам в помощь. Чистые, одетые правда в домашние вещи, так как у мамы единственное платье грязное, а я не хочу выделяться на её фоне, ждём родственников.

Левитины живут в небольшой деревеньке в 30 километрах от нас. Оказывается, они решили устроить новогоднее паломничество по родственникам. Оно начнётся с мамы, затем они поедут в город, объедут всех живущих там (благо меня там не будет), затем к дяде Паше в Самару и дяде Юре в Москву. И тем же ходом обратно. Через две недельки можно снова их ждать.

Наконец, к семи часам к дому подъезжает малиновая десятка. Мы с мамой уже стоим у калитки. Из машины вываливается тощая и высокая Алевтина Павловна в норковой шубе, её муж необъятных размеров Виктор Геннадьевич в меховом пальто, их дочка Алиса в полушубке с мужем Альбертом, обладателем сального взгляда и гаденькой улыбки. Никогда мне не нравился.

Обнявшись и поцеловавшись (Алик незаметно ущипнул меня за попу), мы собираемся зайти в дом. Но тут тётка обнаруживает нашего соседа, возвращающегося откуда-то домой.

— И как земля таких людей носит, — слово "люди" она произносит с выразительным сарказмом, — Люсь, это ты про него нам говорила: пьянь, вонь и оборвань?

Мама что-то невразумительно кряхтит и быстро скрывается в сенях. Эх, мама, мама… Я вижу на лице Николая Петровича самую что ни есть настоящую злость. Он быстро скрывается в собственном доме.

— Вот и скройся с глаз наших долой, — тётка никак не угомонится.

Остальные лишь презрительно молчат. Только Альберт пытается поймать мой взгляд.

Зайдя в дом, гости начинают раздеваться, я же прямиком иду на кухню, в которой спряталась мама. Она даже не смотрит на меня. Но её бледное лицо и поджатые губы говорят сами за себя. Мама стыдится и соседа, и их поцелую, и совместной ночи.

Гости уже садятся за стол. И сразу раскладывают по тарелкам еду. Они не стеснительные и в приглашении не нуждаются. Начинается непрекращающаяся болтовня Алевтины Павловны. Мы с мамой даже не напрягаемся. Разговор поддерживается и без нас:

— И так каждый день. Готовлю, стираю, убираю, знаешь, как устаю. Вот у тебя, Люсенька, мужа нет, ты особо ничего и не делаешь, знай сиди телевизор целыми днями смотри, а я вручную своему любимому пельмешки делаю, — я смотрю на длиннющие наращенные когти тётки и понимаю, что есть бы из её рук не стала.

— И зятя тоже надо кормить. Вот у тебя зятя нет, ты можешь спокойно кроссворды целый день разгадывать.

— А почему ему Алиса не готовит? — начинаю закипать я.

Сестрица от возмущения давится картошкой.

— Я по собеседованиям хожу, работу ищу, — визжит она.

— И как успехи? — интересуюсь я.

— Не все могут позволить себе такого высококлассного специалиста как Алисочка, — встревает Алевтина Павловна.

Ага, чересчур высококлассного. Пять лет на заочном и ни дня работы по профессии, а вместо этого парикмахерские курсы и опять же никакой практики. Даже родных машинкой постричь не может.

Через десять минут к нам без стука и звонка вваливается ещё один гость. Нежданный. Николай Петрович. И не один, а с двумя бутылками. Сам на ногах еле держится. На него так это не похоже. Даже вчера он таким не был.

— Тук-тук, можно к вам? — спрашивает он заплетающимся языком.

Мама как и я в прострации.

— Ещё чего? Тебе здесь забегаловка что ли, вали отсюда, — орёт тётка.

Но сосед и не думает слушаться. С трудом раздевшись и разувшись, он плюхается на свободную табуретку. Как раз напротив мамы.

— А мне здесь всегда рады. Так ведь, Людочка? — спрашивает он, смотря маме прямо в глаза. Она же как будто воды в рот набрала. Молчит, лишь глазами хлопает.

— Да что ты говоришь? И с чего бы им тебе радоваться? — язвит Левитина.

— Как говорится: с кем Новый Год встретишь, с тем его и проведёшь. Поэтому я просто обязан постоянно быть рядом, — его голос кажется спокойным, но всё-таки проскальзывают сердитые нотки с намёк на претензию.

Виснет неловкая пауза. Лишь Виктор Геннадьевич продолжает чавкать.

— Люся, что за чушь он несёт? — напирает тётка.

Все выжидающе уставляются на маму. Я уже открываю рот, чтобы вмешаться и получаю по ноге. Осматривая всех вокруг, пытаюсь сообразить, кто это сейчас заткнул мне рот. И на миг перехватываю остерегающий взгляд Николая Петровича. Это именно он не хочет, чтобы я говорила вместо мамы.

Теперь всё понятно. Он нисколечко не пьян, всего лишь правдоподобно играет. Тем самым ставя маму в неловкое положение. А для чего?

Наконец мама отживает и, прочистив горло, отвечает:

— Это не чушь. Мы, действительно, встретили Новый Год вместе, — признаётся она и тут же добавляет, — мы же соседи, в конце концов. А Николай совсем один. Вот мы с Нюрой и пожалели его.

Н-да. Вот это ответик. Я смотрю на посеревшее лицо Николая Петровича в ожидании расправы. Судя по сузившимся зрачкам и нехорошей ухмылки, она будет прямо сейчас.

— Значит, так. Вы сердобольная женщина, Людмила, просто пожалели никому не нужного мужчину? — сверлит он её взглядом. Мама лишь тяжелого сглатывает, не зная куда деть свой виноватый взгляд, — ну спасибо Вам. А скажите, поцелуй также являлся частью благотворительной акции?