Отрочество (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 26

— И всего-то, — бодро заявил Абрам Моисеевич, — а в обход-то зачем?

Я шляпу приподнял, ладонью по волосам, а они всё мокрые, как после ныряния. Н-да… Поздоровкался со всеми, Фиру представил. Ну… как всерьёз, а не просто дочку тёти Песину. Потом они с Мишкой в сторонке чуть, а я организационные моменты обсуждаю. И сходу — вляп! — Воды… как не привезли! — меня взрывает, — Кто ответственный?!

— Да как-то… — и руками разводят. Взрослые вроде, и перед мальчишкой стыдно вот так вот навытяжку, пусть даже и сидя навытяжку, а што тут скажешь? Виноваты! Понятное дело, понадеялись один на другого, и дитя в итоге без глазу.

— Та-ак… — и ультиматум выкатываю, желваками этак сыграв, штоб видели решимость и злость, — не будет воды, не будет игры. Тих-ха! По такому солнцепёку бегать, вы с ума посходили?! Тут не просто солнечный удар, а как бы чего похуже не вышло!

Переглядки, потом один из греков дёрнул этак плечом, да и встал решительно.

— Молодёжь организую, — и в толпу ввинтился без лишних слов.

— Организует, — успокоил меня Коста, незаметно подошедший сзади, — всё будет!

Киваю успокоено: если уж Коста пообещал, то будет. И до своих ребят через поле, да под свист. А всё равно уже! Вроде как перегорел. Захотелось даже выпендриться, и пройтись серией акробатических элементов, так што даже еле сдержался.

— Нормально всё, — успокоил своих, и улыбку на всю морду лица натянул — зубастую, американскую, — мелочи организационные обсудил. А вы чего не разминаетесь?

— Да как-то неловко, — замялся тот Шлёма, который Зайчик.

— Неловко будет неразмятым бегать, — обрубаю свирепо, — ну!

Сперва меньжуясь, а потом уже привычно, сборная команда Молдаванки начала махать руками и ногами, отчего в толпе началось оживление и комментарии.

— Ты гляди, какой балет! — ёрничал похмельного вида остряк-самородок неподалёку, — Ножкой волосатой махнул, прогнулся, потянулся… Я таки слышал немножечко за греческую любовь, но судя по тому мальчику, эллинская культура начала таки проникать в ветхозаветные умы! Остряка отодвинули в сторонку, и быстро настучали по личности, выпихнув из рядов болельщиков. Потому как шутки и шутников здесь любят, но и меру понимают. И место!

— Ша! — прикрикнул я на засмущавшихся парней, — Вы таки совсем дурачки и поведётесь на речи дешёвого провокатора, уже настученного по мордам по всему телу?

— Сцыкотно малость, — негромко пожаловался Санька, поправляя капитанскую повязку.

— Справишься?

— Куда я денусь? — пожатие плечами и задорная, пусть и кривоватая усмешка.

На поле вышел торжественный донельзя Уточкин, с лицом искренне верующего священника на праздничном богослужении. Вид самый торжественный, чуть даже благостный, в руках туго надутый кожаный мяч, едва ли не звенящий от напряжения. Кажется, будто распирает его не только от воздуха под давлением, но и от желания оказаться на поле.

Мяч опустился на поле, весело подпрыгнув несколько раз, и прокатившись кожаными боками по траве. Тут же начали выбегать игроки — в синих майках сборная Пересыпи, и в красных — Молдаванка.

«— До именных или хотя бы номерных маек ещё далеко» — вяло выдало подсознание. Капитаны обменялись рукопожатиями, кинули жребий, и разбежались по сторонам, согласно выпаденному. Уточкин отбежал назад, и над полем повисло предгрозовое напряжением. Повисло оно и над парком, полуденная тишина стала такой острой, што чуть не до слышимого цвирканья кузнечиков, но это, конечно же, только казалось. Будто затишье перед бурей, когда сама природа замирает, прислушиваясь к неибежному.

Первые ряды зрителей подались вперёд, ловя немигающими глазами каждое движение, задние превратились в одни большие уши. Мальчишки на деревьях, облепившие их по грачиному густо, замолкли, прекратив орать кричалки.

Свисток… глуховатый удар по мячу, и игра началась. Молдаванцы быстро отобрали мяч у Пересыпцев и повели вперёд.

— Пасуй! — побежал я вдоль кромки поля, нервничая за всех сразу, — Не держи у себя!

Пас, и мяч перелетел к вырвавшемуся вперёд Саньке. Быстрый и ловкий, он побежал вперёд, с прилипшим к ноге мячом. Удар…

— Го-ол! — Отозвался стадион.

— Начало хорошее, — бормочу негромко, кусая от волнения губы и сжимая-разжимая кулаки. Превосходство в технике за сборной Молдаванки абсолютное, но оно-то временами и подводит. Каждый игрок, получив мяч, норовит обвести одного-двух соперников, пофинтить немножечко, и самолично прорваться к воротам.

После парочки таких случаев я озверел, и пользуясь тренерской властью, поменял Хаима Бляхера на Вовку Турчанинова. Огольцы мои малость присмирели, начав нормальную игру с распасовкой и комбинациями, а расстроенный донельзя Хаим сел за полем, уткнувшись сырым лицом в коленки.

Напряжение пошло страшное, Молдаванцы не оставляли ворот противника в покоя, пользуясь каждой возможностью. Пересыпь в ответ повела грубую игру, с подкатами и ударами по ногам. Вовку целенаправленно и очень откровенно вывели из игры ударом по ногам сзади, и это в тот момент, когда он уже передал мяч. Шарах под коленки! И Турчанинов полетел кувырком, успев только выставить руки.

Резкий звук свистка, и Сергей Уточкин решительно назначил пенальти. Короткий разговор в команде, в который я не лезу, и Санька назначает на пенальти Давида.

Разбег, удар… и мяч влетел в ворота, коснувшись пальцев недопрыгнувшего вратаря Пересыпи.

— Го-ол!

Несколько минут спустя несчастливая, совершенно нелепая случайность занесла мяч в наши ворота. Пересыпцы оживились, и Василиадис пошёл вперёд. Пас Мавроматису младшему… и Вовка Турчанинов красиво перехватил мяч, закружив его финтом от подкатившегося Пересыпца, и пасанув по кому надо.

Удар… штанга! Кому надо оказался кому не надо, но бывает и так.

Крики радости и разочарования пронеслись над полем, смешавшись в невнятный гул.

К концу первого тайма счёт пять — один, и настроение у ребят откровенно самоуверенное.

— … ты видал?! — делились они пережитым взахлёб во время перерыва.

— А я?! Как пасанул, так сразу мячик на носок Саньке лёг! А!?

— Сделаем Пересыпцев!

— Легко!

— Парни! — привлёк я их внимание, — Не зарывайтесь! Работаем по прежней схеме — с распасовочкой, командно.

Куда там! Едва начался тайм, пошла индивидуальная игра с финтами, и стремлением как можно дольше удержать мяч у себя, блеснув перед публикой и товарищами по команде. Лёшка Егупов почти сразу наказал нас, отобрав в красивом подкате мяч у Шлёмы, и отпасовав его Мавроматису, мявшемуся у наших ворот.

— Го-ол! — и увы, не в нашу пользу.

Меньше чем через минуту Пересыпцы забили ещё, и только тогда мои Молдаванцы собрались. Игра пошла такая, как и была задумана изначально — командная, с использованием сильных сторон каждого игрока.

Противник наш начал было жестить вовсе уж непотребно, но Уточкин решительно назначил пенальти, а чуть позже Коста и Мавроматис сделали своим внушение на чистую игру, а не на драчку район на район.

Закончился матч счётом одиннадцать — четыре в нашу пользу. Обмениваясь после матча рукопожатиями, Пересыпцы взглядами обещали драчку в самом ближайшем будущем, ну да кого это пугает!

Уточкин подошёл после матча, поздравить и узнать о дальнейших спортивных планах.

— Н-не по-онимаю, — начал он нараспев, — по-очему т-тренером?

— Ну, — жму плечами, — неспортивно самому играть. Сань! Мячик кинь!

Поймав мячик на голову, я минут две не опускал его на землю, перекидывая по-всякому. Публика, не разошедшаяся ещё после матча, глазела, живо обсуждая трюкачество.

— Н-не тот у-уровень, — понимающе закивал Сергей, — п-понял! А в г-гимна-астическое о-бщество п-почему н-не вступа-аешь? Н-наше?

— В Москве уже, а здесь, — давлю вздох сожаления, ситуация и правда очень обидная для меня, — не вышло. Одесское гимнастическое общество из гимназии на Ришельевской выросло. Ну и далее — через гимназии всё пошло.