Разрушай и подчиняй (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 46

Сила его объятий притянула меня к себе. Я врезалась ему в грудь. Его сердце бешено колотилось у меня под ухом, так же быстро, как и мое.

Его запах ветра и кожи укутал меня, как мягкое одеяло, его сильная хватка прижала меня к себе, чтобы я никогда не смогла убежать.

Я тут же почувствовала себя как... дома.

Его запах, его тепло, его твердость. Я узнала. Мое тело откликнулось, и еще один вскрик сорвался с моих губ.

Я не хотела спрашивать, почему он сдался. Почему даровал мне безопасность в своих объятиях. Но я воспользуюсь этим в полной мере.

Обняв его, а держала как можно крепче, пока страдания продолжали рушиться. Я держалась за него не для утешения, я держалась как за якорь, чтобы меня не затопили слезы.

Прижавшись лицом к его груди, я больше ничего не ждала. Тот факт, что он обнимал меня был больше, чем я надеялась.

Но затем его хватка стала сильнее, сжимая крепче и крепче. Он держал меня, как человек, который вечно сожалел и хотел, чтобы его тело передавало степень сожаления убедительнее, чем слова. Он держал меня, как прощающийся человек.

Прижимаясь к его груди, я сделала глубокий вдох.

Здесь было мое место. Здесь. С мужчиной из моих кошмаров. С мальчиком из моих снов.

— Артур... — Я вздрогнула.

Он напрягся, отталкивая меня. Он опустил руки, и жар наших объятий растворился в воздухе. Его голос стал колючим:

— Прости меня.

Мои глаза впились в него, пока я пыталась вытереть липкие от слез щеки.

Он нахмурился.

— Я ублюдок, я знаю это, но обычно я не такой скверный. Я искренне сожалею о том, что сделал — за то, что пинал тебя и обошелся с тобой так жестоко. Ты этого не заслуживаешь. — Его зеленый взгляд оставался нечитаемым, закрытым от всех эмоций, руки напряжены.

Я кивнула, проглотив странные чувства, которые были так реальны, но годы спустя...

— Я понимаю. Ты не можешь вынести того, что случилось в прошлом.

Он кивнул.

— Просто... — Вздохнул он. — Давай проясним ситуацию. Неважно, что ты скажешь или сделаешь, ты никогда не заставишь меня поверить тебе. Я слишком долго жил, веря в то, во что другие хотели, чтобы я верил, и это не принесло мне ничего, кроме неприятностей. Я знаю, что я видел. Я знаю, что я чувствовал. Она ушла, и я не хочу запятнать ее память. — Его плечи резко опали. — Просто... прими и давай двигаться дальше. Ладно? Так будет лучше для нас обоих.

Я опустила голову, не желая смотреть в его знакомый взгляд. Он хотел, чтобы я ушла прочь — перестала напоминать ему о боли внутри.

Он был слаб.

— Я согласна. — Понизив голос, я умоляла: — Но, пожалуйста, отпусти меня. Высади меня в ближайшем полицейском участке, и, клянусь жизнью, ты меня больше никогда не увидишь. Пожалуйста, — мой голос снова сорвался, — я не хочу быть проданной.

Долгое время он смотрел на землю. Мысли мелькали на его лице, идеи появлялись, затем отбрасывались. Надежда оставалась в моем сердце, но я знала, что это безнадежно.

Он поднял свою голову.

— Если бы я мог что-то сделать, я бы это сделал. Я бы отпустил тебя, правда. Но теперь это выше моей головы. Дела идут так, что даже я не в курсе и не могу пойти против приказа.

— Не можешь или не хочешь?

Он грустно улыбнулся.

— Не хочу. Он единственный человек, который был рядом со мной. В горе и в радости. Он забрал меня в самом начале и дал мне империю, чтобы править ей. Я буду вечно ему благодарен и не буду действовать за его спиной.

Мое сердце закололо от его преданности, его любви. Любви, которой я недостойна.

Я опустила голову, и между нами воцарилась тишина.

Я не сказала ни слова — не приняла его решение, не приводила аргументы в пользу моей свободы. Все было кончено.

Через минуту Килл кивнул, как будто я приняла его корявое обещание. Сжав губы, он закрыл дверь и сел обратно на водительское сиденье.

Все кончено. Я сражалась и проиграла. Он доказал и победил.

Наше время закончилось, и теперь я должна встретиться с будущим лицом к лицу.

Следующей остановкой Килла была гавань.

Он припарковался и подошел открыть мою дверь и предложить свою руку. Похоже, перепалка в машине помогла ему успокоиться, и он обращался со мной, как с любой другой девушкой, которую ему сказано было продать.

Не то, чтобы я знала, как это было, конечно.

Я приняла его руку и вышла из внедорожника. Прищурившись от полуденного солнца, я спросила:

— Сколько?

Его глаза оставались безразличными, когда он захлопнул мою дверь и заблокировал пультом на брелке.

— Сколько что?

Снова взяв меня за руку, скорее из заточения, чем для близости, он повел меня к причалу и сверкающему океану. Его хватка была сухой и теплой, обхватив мои пальцы таким образом, что мое тело пело от электричества. Он мог отрицать, что знал меня. Он мог кричать и бороться против всего, что я пыталась ему доказать, но он не мог скрыть связь между нашими телами.

— Скольких девушек вы продали? — Печаль засела у меня в груди. Мне не хотелось думать, что этот человек может быть связан с чем-то настолько неправильным. Это было хуже, чем кража... это было равносильно убийству. Украсть часть жизни у женщины и отдать ее волю заказчику, которому она может надоесть через пару часов.

Не говоря уже об ужасе быть использованной, которую они будут терпеть до их — моего — последнего вздоха.

Килл напрягся, так и взглянув на меня.

— Ты шестая и последняя. Если хочешь знать, я отказываюсь совершать преступление, независимо от того, что ты думаешь обо мне.

Я споткнулась. Обложка журнала и известность, помощь обществу всплыли в памяти. Все указывало на то, что он действовал в рамках закона. Он был преступником, это несомненно, но, мне кажется, он привел свой Клуб из тьмы к свету.

— Это был чертов благословенный день для всех, когда он захватил Corrupts и сделал нас чистыми Corruption, — раздался голос Грассхоппера в ушах. — Если это правда, то что, черт возьми это было?

— В каком смысле?

Его сапоги хрустели на гравии, когда мои украшенные камнями шлепки, которые Грассхоппер дал мне, тихонько постукивали. На моей левой ноге и ступне танцевали солнечные зайчики, одновременно захватив мои шрамы, смешиваясь с обезображенной кожей...

— Перестань задавать вопросы, — пробормотал Килл, сокращая дистанцию между нами и белым катером. Порт не был слишком заполнен, только несколько групп людей и скрипящих лодок.

— Тогда почему ты согласился на продажу меня и других женщин? Если это противоречит твоим убеждениям, здесь что-то другое. Это не может быть из-за денег — у тебя их предостаточно от торгов на бирже.

Он бросил на меня косой взгляд, удивленно моргнув.

— Ты права — это не из за денег.

Шкипер, с щедро намазанным носом солнцезащитным кремом, и в бейсболке, прикрывающей его светлые волосы, спрыгнул с катера, когда мы остановились.

— Вы Килл? Джаред позвонил и сказал, что планы изменились.

Килл наклонил подбородок.

— Да. Ты знаешь, куда нас доставить?

— Конечно, знаю. Тут рядом. Пятнадцать минут максимум.

Килл повернулся ко мне и указал на сверкающий белый катер.

— Залезай.

— Джаред? Кто такой Джаред?

Килл ухмыльнулся.

— Грассхоппер. Его настоящее имя Джаред.

— Оу. — По какой-то причине было странно, что мужчина, к которому я привыкла, имел такое обычное имя. Поэтому мне нравились МК. Имя, данное при рождении, не определяет тебя — твои братья делают это прозвищами.

Торн.

Мои глаза расширились. Торн — прозвище моего отца. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить его имя и почему ему дали такое прозвище.

Килл схватил мой локоть, подталкивая меня к лодке. На боку сияло название «Морская симфония».

— Я помогу тебе.

Я отступила назад, страдая от ужасных мыслей, что произойдет, если я попаду на лодку. Я больше никогда его не увижу. Никогда не буду свободна. Буду подчиняться какому-то мудаку-садисту всю оставшуюся жизнь.