Разрушай и подчиняй (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 27

— Ты согласна на такие условия?

Я задыхалась, звезды вспыхивали в глазах. Оргазм появился из ниоткуда и заставил мою киску насаживаться на его руку.

Он выдохнул, продолжая потирать жестко и быстро, а другой рукой сжимая мое бедро и прижимаясь своим твердым членом к моей попке.

— Кончай, милая. Я не буду ждать, как только войду в тебя. Это будет быстро... я достигну цели. Я хочу войти в тебя, но запомни мои слова, это не значит заниматься любовью.

Его прикосновения казались еще более беспощадными, а у меня не было выбора, кроме как подтолкнуть себя вниз по скользкому склону и прыгнуть в пустоту, где фейерверки, симфонии и разбивающиеся волны страсти разгорались между ног.

— Господи, о, господи... черт!

Все мое тело напряглось, как веретено, затем раскрутилось в грандиозном облегчении. Я громко стонала, рухнув локтями и лицом на покрывало.

Нечеткий звук рвущейся фольги, сердитое ворчание Килла, когда он раскатывал презерватив на всю свою длину, а затем всю меня пронзило собственническое давление, когда он меня взял.

Его тепло накрыло меня, длинное плотное проникновение без какой-либо мягкости и робости. Он взял меня так, будто я всегда принадлежала ему.

В мгновение, когда он вошел в меня, прошипел:

— Черт.

Власть этого маленького слова и его бурная реакция пробудили в моем теле жажду освобождения. Снова.

Дрожащей рукой он сжал себя у основания, погружаясь глубже и глубже. Дюйм за дюймом он пронизывал меня до тех пор, пока я не смогла пошевелиться, не чувствуя его повсюду.

Без предупреждения, он вышел и ворвался снова. Неровный хрип вырвался из его горла, когда он вонзался глубоко и быстро.

Мое сердце разрывалось от чувств. Не было никаких ласк, но несмотря на его правила: не прикасаться, не смотреть или любую другую связь, он не мог остановить возвышенное движение наших тел. Идеальная синхронность темпа и давления.

Со следующим толчком мы сцепились словно два существа, которые нашли свой истинный дом. Никакие слова не могли бы развеять уверенность в этом.

Я вскрикнула, когда он погрузился глубже.

— Черт, как же ты хороша, когда мой член внутри.

Во мне все перевернулось, и я ухватилась за покрывало, отталкиваясь назад навстречу его скорости.

— Еще, — стонала я.

Приличий в комнате не существовало. На цивилизованности и разговорах была поставлена точка, когда Килл потерял самообладание и трахнул меня.

Не было объяснения тому, как яростно он сжимал мои бедра — погружался в мою теплую влагу, будто он был рожден, чтобы брать меня. Он трахал меня так, будто я исчезну. Он трахал меня, будто не мог оставаться собой. Ненависть к самому себе сочилась из него с каждым прекрасно управляемым толчком.

— Черт. Почему тебе так чертовски хорошо? — проклятия срывались с его губ.

Я наслаждалась болью, понимая, что он должен чувствовать, будто изменил памяти своей девушке-призраку, и это его убивало.

Но он должен двигаться дальше.

Я помогу ему.

Его ногти впились в мою плоть, когда он подвинул меня, прижав к себе, и двигаясь жестче и быстрее.

— Черт, — выдохнул он. — Черт возьми, ты так чертовски изумительна.

— О, детка, ты изумительна...

Я улыбалась сквозь сжатые губы и смотрела в потолок, когда приходила в себя от боли потери девственности. Я отказывалась смотреть в его красивые карие глаза.

Легкие поцелуи порхали по всему моему лбу.

— Я так счастлив, что мы друг у друга первые. Это так по-особенному. Я навсегда запомню тебя.

Я кивнула и поцеловала его, а он придвинулся к моим бедрам и со стоном стал двигаться, а через несколько секунд кончил.

Я гладила его спину, целовала щеки и молча лежала под ним.

Все это время я кричала внутри. Я плакала с сухими глазами из-за другого.

Эти воспоминания пришли и ушли, наполненные эмоциями и душевной болью, я подавила всхлип. Я не могла сдерживать боль. Мальчик, который взял мою невинность, был таким нежным, таким добрым, таким любящим.

Я чувствовала себя бесконечно поглощенной.

Он не был им.

Но сейчас... с мужчиной которого я не знала, управляющим мной с отчаянным безразличием, я чувствовала себя... свободной.

Свободной от прошлого, застрявшего глубоко в мозгах. Свободной от неправильных решений. Меня похитили, освободили и овладели мной.

Мне нравилось это.

Мои губы приоткрылись, я тяжело дышала, колени зарылись в покрывале. Он был полностью противоположен заботливому, полярно противоположен мягкому, но он заставил мое сердце раскрыть свои изнуренные крылья и лететь.

— Да, — простонала я. — Не останавливайся.

Его горячие яйца шлепали по моему клитору сильнее и быстрее, чем я считала возможным.

— Заткнись, — прорычал он, хлопнув ладонью по моей заднице. Наказание отправилось по моей крови покрывая мурашками кожу, превращая все вокруг в пузырь напряжения.

Я хотела большего. Я хотела быть живой.

— Артур... — я оглянулась через плечо. Его глаза были закрыты от удовольствия — покрасневшее лицо заставило мое сердце сжаться.

— Дерьмо, ты не уяснила, — его большая рука двинулась вниз и сжала шею, отворачивая мое лицо и взгляд прочь, фокусируя на голой стене. — Ты не можешь использовать мое имя. Заткнись, пока я трахаю тебя.

Почему?

Потому что не хочешь помнить о том, что ты человек? Человек, нуждающийся в поддержке?

Он застонал в сочетании вины и блаженства. Мой живот скрутило, и еще один оргазм обрушился на меня, когда, двинувшись вверх, он задел мою точку G.

Не отпуская мою шею, он проникал в меня снова и снова. Я извивалась под его хваткой, чтобы взглянуть на него. Я хотела увидеть зверя, пожирающего меня.

Но он сжал мой затылок, сильнее прижав меня щекой к постели.

— Не смотри. Черт подери, не смотри на меня ее глазами.

Мое сердце разбилось, когда его голос дрогнул. Боль внутри него, страдания — все это завернуто в гнев и ярость. Мои глаза трепетали, пульсация в моем сердце стала для меня полной неожиданностью. Да, он был требовательным и лишил меня достоинства, но в то же время он подарил мне себя и доставил удовольствие.

Суровый, неуравновешенный Артур Киллиан превратился в простое существо. Он капитулировал полностью, когда я качнула бедрами в желании отдаться. Жар его плоти обжигал мои бедра, дыхание щекотало спину.

Я хотела, чтобы он кончил. Хотела его освобождения. Я хотела получить эту власть.

Он тяжело дышал в такт толчкам. Его рука сильнее надавливала на шею, заставляя меня принимать его глубже и глубже. Мои глаза слезились, когда он достал до высот, о которых я не подозревала.

Вдруг он наклонился ко мне, прижавшись всем своим телом.

Я едва успела сделать вдох, когда он сделал еще один сильный толчок сзади, проникая глубоко и быстро. Я была так возбуждена. Пропитана его жестокостью.

Своей большой ладонью он обхватил мое бедро, а другой не переставал сжимать шею. Он душил меня и одновременно трахал, так жестко, чертовски жестко. И беспощадно, так чертовски беспощадно.

Это была самая безжалостная близость — по крайней мере, а так думала — но он все еще удерживал меня сзади. Все еще не отдался мне до конца. Я качнула бедрами, призывая его войти глубже. Я хотела владеть его удовольствием.

Его член проникал в меня, пока мозг не наполнился искрами. Его пальцы сжались на моей шее, а потом он кончил — изливаясь внутрь, трахнув меня до изнеможения.

Он вздрагивал, когда волны оргазма разбивались о его тело. Он издал протяжный низкий стон, когда последняя пульсация осушила его. Когда закончил, он вышел из меня и откатился подальше.

Я рухнула на живот, вымотанная, дрожащая и борющаяся со смесью эмоций, сжимающих мое сердце.

Килл наклонился, развязал галстук на моих запястьях и быстро освободил, а затем встал с кровати.

Ничего не было сказано. Ничего не было упомянуто.

Стояла тишина. И у нас обоих не хватило смелости нарушить ее.