По ту сторону жалости (СИ) - Гришанин Дмитрий - Страница 42

Короче, я заблудился. И без цели тупо переставлял ноги, двигаясь наобум. Солнце нещадно палило, пробираясь сквозь наброшенный на голову тюль. Вода в поясной фляжке давно закончилась и мучительно хотелось пить. Спасал сохраненный в инвентаре живчик, фляжку с которым изредка доставал из ячейки и делал экономный глоток.

Уже неоднократно подкатывало малодушное желание: прервать затянувшиеся мучения, сорвать с лица тряпку и завалиться, как в постель, на мягкую пыль черноты. Перспектива сдохнуть, словив безумный глюк, ничуть уже не пугала, а казалась вполне достойным выходом из сложившейся патовой ситуации. Но я не трогал тряпку и продолжал шагать дальше – не знаю почему, наверное, из-за врожденного ослиного упрямства.

О чем я думал тогда, подыхая от жары и жажды? Да не о чем. Просто перставлял по очереди ноги… Хотя нет, вру. Была у меня тогда одна тайная, несбыточная мечта – до дрожи хотелось, чтобы гребаный огненный шар над головой взорвался к четям собачьим и наступила длинная холодная ночь.

Когда на горизонте вдруг замаячил оазис, я воспринял его как мираж. Но гребаный фокус черноты отчего-то не желал исчезать. По мере моего приближения, рос и оазис. А я по-прежнему отказывался верить в спасение, подозревая подвох от коварного глюка пустыни.

Лишь оказавшись по колено в воде местного, затянутого ряской и окруженного камышом, то ли озера, то ли болотца, я возблагодарил Стикс за чудесное спасение и жадно припал к источнику спасительной влаги, ничуть не брезгуя исходящей от воды вонью конкретной тухлятины.

Кайф! Я напился, что называется, до взблева. Намочил тюль на голове и наполнил водой поясную фляжку. С трудом вырвавшись из засосавшей ноги илистой ловушки, устроил пикничок на берегу, закусив эйфорию утоления жажды двумя банками тушенки и пятью внушительными кусками медовых сот.

Солнце клонилось к зениту. Возобновлять пешую прогулку в никуда по ночной черноте не было ни сил, ни желания. Решил переночевать в оазисе.

С помощью мачете соорудил среди камышей уютное гнездышко и завалился спать.

Очнулся словно от толчка.

Царила глубокая ночь. Над головой раскинулось шикарное звездное небо со слегка ущербной луной, высокое положение которой не позволяло и намека на скорый рассвет.

От любования небесными красотами отвлек раздавшийся вдруг рядом громкий плеск, с последовавшим тут же лютым матом и многоголосым хохотом.

Старясь не шуметь, перебрался к краю камышей и, пригнув пару стеблей винтовочным стволом, выглянул на болото-озеро. От открывшейся в лунном свете картины меня пробрал холодный пот.

Шестеро парней в камуфляже с автоматами обустраивали лагерь на берегу, с противоположной от меня стороне. Один из парней, видимо оступившись, плюхнулся в воду, и его нелепое падение вызвало предсказуемую реакцию у товарищей. К сожалению, я узнал невезучего типа – им оказался ни кто иной, как мой заклятый «друг» Псих. Что автоматически означало, что шестерка муров нарисовалась в этом забытом богом оазисе не просто так.

Мои худшие предположения тут же подтвердились последовавшим диалогом муров.

– Псих, ты, в натуре, не псих, а тюлень, – сквозь обидный гогот подколол выбирающегося из воды товарища кто-то из пятерки на берегу.

– Фара, мля! Чем скалиться, руку бы лучше подал, – возмутился Псих.

– Ага, ща, нашел дурака! Чтоб ты меня тоже в воду макнул!

– Да блин! Тут в натуре болото! Ноги затягивает, самому не выбраться. Братва, руку кто-нибудь дайте!

– Повар, помоги ему, – распорядился знакомый хриплый и злой голос Клока.

– Мля, только вас мне для полного счастья здесь не хватало, – поприветствовал сквозь зубы старых знакомых, мгновенно выделив среди пятерки камуфляжников на берегу обманчиво сухопарую фигуру Клока и богатырскую стать его подручного.

– Че я-то, – проворчал Повар, но приказ выполнил и, цапнув за руку Психа, могучим рывком выдернул его на берег.

– Так, парни, ну-ка тихо, – шикнул на остальных Клок. – Клиента своим ржанием спугнете, Гвоздь потом с каждого живьем шкуру спустит.

– Че ты, в натуре, за бугра решаешь, – неприятно писклявым голосом запищал незнакомый толстяк.

– А в твоем случае, Комар, я ему, пожалуй, даже помогу, – шикнул Клок на пискуна, мигом сбив с него всю боевитость.

– Значит так, парни, ежели кто не в курсах, Гвоздь меня назначил старшим. Потому ща бьемся на пары и расходимся мастерить секреты в камыше, – объявил Клок. – Повар, бери с собой Психа. Шнурок, с тобой поддет Комар…

– Мля, шеф, дай мне лучше Фару! – возмутился кривоногий азиат. – Знаешь ведь, у нас с Комаром из-за бабы терки.

– Вот, заодно и помиритесь.

– Да они скорее глотки друг другу вскроют, – хмыкнул Повар. – Гля, как люто друг на дружку зыркают.

– Ежели своими сраными разборками вы, черти озабоченные, задание мне завалите, – Клок цапнул за вороты курток Шнурка и Комара, и без видимых усилий оторвал обоих от земли, – я потом каждого лично на собственном ремне удавлю. Верите?

Дождавшись кивков от обеих жертв, Клок отпустил пару муров и, обращаясь снова ко всем, подытожил:

– Братва, сидим тихо, как мыши. Заметив клиента, подпускаем ближе, и стараемся взять живьем. Можно стрельнуть разок, для острастки, в руку или ногу. Но ни в коем случае не убивать. Рихтовщик Гвоздю нужен живым… Всем все понятно? Выполнять!.. Фара, остаешься здесь со мной.

Разбившиеся на пары муры разбрелись вдоль берега.

Одна из пар обосновалась буквально в паре метров от моего укрытия. От обнаружения меня спасла ночная темень. В лунном свете проплешина в камышах была не столь заметна, как днем. Но можно даже не сомневаться, что с рассветом муры мигом раскроют мою лежку. Значит, необходимо сработать на опережение.

До рассвета оставалось еще пара часов. Меня ожидала кровавая ночка.

Глава 28

Глава 28, в которой вырываюсь из капкана и попадаю в плен

В первую очередь, разумеется, решил разобраться с соседями. Для этого, аккуратно срезая стебель за стеблем, стал прорубать боковой проход в камышовой стене. Чтобы не привлечь к себе раньше времени внимания, действовать приходилось медленно и осторожно, как саперу на минном поле.

Моими соседями, так уж вышло, оказалась озлобленная друг на друга пара: Шнурка и Комара. И пока я к ним подбирался, пришлось стать невольным свидетелем их разговора.

– Че, так и будем молчком до рассвета пыхтеть? – пискнул напарнику Комар, когда оба улеглись на притоптанном камыше.

– Да пошел ты! – фыркнул в ответ Шнурок.

– С радостью бы, да Клока злить не охота.

– Комар, отвали, а.

– В натуре, братан, я понятия не имел, что ты с Марго мутишь.

– Да, какое там… Просто чпокнул пару раз.

– А че на меня тогда с кулаками попер?

– Настроение было хреновое – прям, вот, как щас!

– Тихо ты, не заводись. Братан, может, в картишки? По споранчику за кон?

– Какие в жопу картишки! Комар, мы в дозоре!

– Ой, да ладно. Че, клиент, по-твоему, совсем на голову тугой? В паре километров шикарное чистое озеро, а он попрется на это болото?

– Глаз не исключил такую возможность, – проворчал азиат, невольно втягиваясь в диалог.

– Ну да, с вероятностью шесть целых и две десятых, – фыркнул толстяк. – Потому Гвоздь сюда и послал всего шестерых. А сам с двумя десятками рыл залег вокруг озера – вероятность посещения которого клиентом, по прогнозу Глаза, больше девяноста процентов.

– И че?

– Да то, что мы здесь, считай…

Договорить толстяк не успел, потому как, добравшись до крайних камышей, я раздвинул их стволами винтовки и стечкина, и практически в упор с обеих рук засадил по пуле в затылки прошляпивших диверсанта муров.

Двойной хлопок выстрелов, несмотря на глушитель, в ночной тиши прозвучал возмутительно громко.

Реакция последовала незамедлительно. Уже через секунду ожила и завибрировала рация на поясе у азиата.