Стражи Галактики. Космический бунт - Шэнд Пэт - Страница 20

– Ну здравствуй, – произнесла инкарнадинка, и древесный гигант тут же узнал этот голос: именно он скомандовал бросить оружие.

Так называемая Мятежная королева.

– Я есть Грут.

Королева продолжала смотреть на Грута, и в нем нарастало чувство тревоги. Он понял, что его ждет. Допрос. Словарный запас древа был весьма ограничен, и это никогда не шло ему на пользу. Грут задумался, как бы доходчиво объяснить, что ему нужен переводчик – Ракета, но Мятежная королева внезапно снова заговорила:

– Ну и как у тебя дела?

Грут вздохнул. Он знал, что вот сейчас и начнутся его проблемы. Заглянув в глаза гостье его темницы, древесный гигант повторил: «Я есть Грут». Это значило: «Если честно, день выдался просто отвратительный».

К удивлению Грута, Мятежная королева с пониманием кивнула:

– Я понимаю и разделяю твое мнение. Боль сиюминутна... пока не становится постоянной.

Грут ошарашено глядел на нее.

Мятежная королева протянула ему четырехпалую руку.

– Меня зовут Джезэйр.

Грут оплел корнями своей кисти ее ладонь, и гостья крепко пожала его ветви.

– Я есть Грут? – спросило древо. «Ты меня понимаешь?»

– И правда, – ответила инкарнадинка с натянутой улыбкой. – Я прошу прощения, у тебя нет импланта-интерпретатора?

– Я есть... Грут. («Есть, но даже с ним меня почти никто не понимает. Только Ракета».)

Мятежная королева прикрыла глаза и понимающе кивнула:

– Я иногда забываю, как обширна и разнообразна Вселенная. Конечно, конечно. Не все существа общаются... как это обозначить... одномерно...

– Я есть Грут? – древо переспросило, что значит «одномерно».

– Это такое выражение, – пояснила Джезэйр. – Обозначает способ общения всех не инкарнадинцев. Надеюсь, ты не обидишься.

Грут помотал головой.

– Понимаешь, наш вид – мелолингвы, – принялась объяснять королева. – Общаться одномерно – значит слушать речь и расшифровывать ее смысл. Мы же принимаем речь целиком, поглощаем ее, считывая выражение лица, тон, слова, мысли, душу. Наверное, звучит слишком уж образно... но, поверь, так и есть. Для нас это наука, которую мы, как целый народ, восприняли с открытым сердцем.

– Я... есть Грут, – услышал бы любой другой. Для инкарнадинки это прозвучало как: «Я рад поговорить с теми, кто меня понимает. Уже в течение очень длительного времени мои слова оставались непонятными для всех, кроме меня самого и моего самого близкого друга».

– Так важно быть услышанным. И еще важнее – понятым, – проговорила Джезэйр. – Мы – это в огромной степени то, что мы говорим.

– Я есть Грут. («Как это верно. Мне приходится ограничивать свою речь, ведь все равно почти никто ее не понимает, и временами я думаю, что теряю самого себя».)

– Я понимаю, Грут. Ты не будешь против, если я задам тебе несколько вопросов?

Грут склонил голову в знак согласия.

– Ваш корабль, ремонтом которого, кстати, сейчас занимаются мои лучшие инженеры, вылетел с планеты Боджай. Потом, как зафиксировали мои картографы, вы направились к Спиралиту, но вдруг повернули на Инкарнадин, преследуемые двумя кораблями тандридов. Объясни, что привело вас на Боджай, а затем заставило отправиться на мою планету?

– Я есть Грут, – прозвучало снова. («Нам поручили доставить на Боджай медикаменты, но на планете на нас напали тандриды. Зная, что находимся в ловушке – под защитным барьером Спиралита, который распространяется на всю планетную систему, – мы решили уничтожить дроны, поддерживающие барьер, но нас перехватили корабли тандридов».)

Грут вздохнул и добавил:

– Я есть Грут. («Мы решили, что Инкарнадин, который, впрочем, тоже могли захватить тандриды, наша единственная надежда. Теперь я понимаю, что мы принесли вам несчастье. Примите мои глубочайшие извинения».)

– Вы же увидели, что на нашей планете не все ладно, – ответила Джезэйр. Это был не вопрос.

– Я есть Грут. («Я это не просто вижу. Я чувствую».)

Джезэйр склонила голову. Грут не мог точно сказать почему: либо ее тронуло его замечание, либо она размышляла над следующим вопросом. Однако страх за друзей, которых, возможно, пытают в других помещениях, отступил.

– Я тебе верю, – сказала наконец Джезэйр. – Я говорила со всеми членами вашей команды, и хотя самый маленький использовал столь витиеватые выражения, что я даже не знаю, с чем их сравнить, я сочувствую вашему положению. Вы оказались перед тремя дверьми, за каждой из которых ждал кошмар. И все же, несмотря на то что вы пережили, вы не воспротивились моему требованию, а смиренно опустили оружие. Вы доказали, что не хотите причинить нам вреда.

– Я есть Грут. («Я не желаю зла вашей планете».)

– Вред, по сути, не обязательно зло, – ответила Мятежная королева. – Ведь его можно и заслужить. Верно?

– Я есть Грут... («Да, я согласен, иногда кто-то заслуживает, чтобы ему причинили вред и страдания. Но мне никогда не хотелось вызывать боль. Если есть другой способ, который...»)

– Но ведь ты воин, – с улыбкой проговорила Джезэйр. – Я вижу следы битв на твоей коре, в твоих глазах. Отсутствие зла – это не слабость. Грут, ты многое повидал и многое свершил. Знаешь ли ты, что ждет нас дальше?

Грут смотрел на Мятежную королеву и думал, что ей ответить. Ему давно не приходилось так тщательно подбирать слова. С одной стороны, было приятно, что его наконец понимают, но, с другой, составить точную, нужную фразу, чтобы выразить мысль, сейчас было совсем не легко. И дело было гораздо серьезнее, чем он представил Джезэйр. Если подумать, те три слова, которые слышали все окружающие, стали для него своеобразной маской, и он так долго ее носил, что наконец привык и начал считать достаточно удобной. Теперь, когда его понимали, когда его видели без маски, Груту пришлось спросить себя: кто же он на самом деле?

– Я есть Грут, – проговорил он. («Я не знаю. Я надеюсь на мир, но эта надежда тает. Я боюсь, что нашу руку начнет направлять зло».)

– Нашу, – повторила Джезэйр. – О ком ты?

– Я есть Грут. («О Стражах Галактики».)

– О них говорил и Звездный Лорд... Он удивился, что я никогда не слышала этого названия, – сказала Мятежная королева. – Не обижайся.

Грут усмехнулся.

– Но твой страх имеет под собой основания, Грут, – продолжала Мятежная королева. – Я не хочу думать о худшем. Война влияет на многое, но не на все. Мой дом лежит в руинах, но виной тому не только полчища тандридов. Мои люди – мои мятежники – не отдавали без боя ни пяди земли. Но большая часть планеты погибла. И все же с каждым разом мы все значительнее оттесняем их.

– Я есть Грут? («Ты знаешь, что они замышляют?»)

– Да, – ответила Джезэйр. – Но перед тем как мы обсудим их цели, Грут, у меня есть к тебе последний вопрос.

– Я есть Грут, – древесный гигант с радостью приготовился отвечать.

– Ты готов умереть ради тех, кого любишь?

Грут долго не отводил взгляда от Джезэйр.

– Я есть Грут, – наконец тихо произнес он.

Мятежная королева довольно вздохнула:

– Что ж, Грут... думаю, у нас есть точки соприкосновения и мы оба знаем, что делать, чтобы те, кого мы любим, чей дух живет внутри нас, не покинули этой жизни.

– Я есть Грут. («Знаю. Мы будем сражаться».)

– Правильно, – согласилась Джезэйр. – Но сначала... давай выпьем.

Глава десятая.

Большой плакса

– Завтра мы погрузимся в пучину войны... – грозным рычанием объявил Дракс, окинув взглядом тускло освещенный зал наспех организованного паба. Тут были его друзья – Грут, Ракета, Гамора и Звездный Лорд – и инкарнадинские мятежники во главе с Джезэйр, на которой Дракс остановил взгляд. Затем он ударил себя кулаком по груди и поднял кружку, которую держал в другой руке, расплескав напиток на стойку. – Но сегодня мы развлекаемся!

Все присутствующие воздели вверх свои кружки, раздался хор бодрых голосов, и содержимое кружек опрокинулось в глотки. Дракс с грохотом опустил кружку на барную стойку, которая представляла собой стол, поставленный на другой стол, и пододвинул ее бармену, несколько минут назад представившемуся одним из генералов армии Джезэйр.