Шпионы, простофили и дипломаты - де Толедано Ральф - Страница 21

Зорге так никогда и не закончил этой книги. Он успел написать 300 страниц рукописи, когда японская полиция постучала к нему в дверь.

ГЛАВА 10

ТОКИЙСКИЙ ПРИКАЗ НА МАРШ

Инструкции, полученные Зорге в отношении его миссии в Токио, открывали для него широкое поле деятельности, но ставили весьма специфические цели. И самая важная среди них, признавался сам Зорге, «это самым внимательным образом наблюдать за изменением японской политики в отношении СССР… Но в то же время внимательно изучать вопрос, планирует или нет Япония напасть на СССР». Вопрос о неизбежности грядущего японского нападения стал для Советского Союза навязчивой идеей, так что «часто выражаемые мною мнения противоположного характера не всегда адекватно воспринимались и оценивались в Москве». Создается впечатление, что Маньчжуро-сибирская граница, подобно трамвайным рельсам, прошла в то время через Кремль.

Модернизация и наращивание мощи японской армии и военно-воздушных сил были для Японии первоочередными задачами. А это «влекло за собой добывание большого количества разведданных по широкому кругу военных вопросов, – писал Зорге, – потому что японские военные, чтобы оправдать свои растущие бюджетные запросы, не уставали указывать на Советский Союз как на главного врага Японии». И укрепление военных гарнизонов в Маньчжурии – лишь часть проблемы. Японская армия в Китае действительно могла бы быстро продвинуться на север, а потому от Зорге требовались едва ли не ежедневные отчеты о текущем состоянии японской военной машины, ее росте, степени механизации и вооружении.

На уровне внешней политики инструкции предписывали Зорге следить за развитием отношений между Восходящей Свастикой и Восходящим Солнцем, ибо в Москве не сомневались, что Япония и Германия и далее будут сотрудничать в любых антисоветских действиях, как дипломатических, так и военных. Однако до опрометчивого нарушения Германией пакта Гитлер – Сталин и ее вторжения в Россию в Кремле не принимали всерьез мнение Зорге, что японцы готовы выступить против западных держав. Русские всегда втайне боялись, что Япония может объединить силы с Англией и Соединенными Штатами для нападения на Советский Союз. И основывалось это подозрение не на сообщениях советских агентов – нет, просто именно так и поступил бы сам Сталин, управляй он Соединенными Штатами и Англией. Так что подозрения его были скорее основаны на принципах ленинизма, нежели на реализме.

Японская политика в отношении Китая также весьма интересовала Россию, особенно после военного вторжения Японии на материк, когда угроза миру во всем мире серьезно возросла. В некотором смысле китайский вопрос был лишь следствием интереса Советского Союза к Японии как к vis-a-vis Германии, Англии и Соединенных Штатов. Куда более важным для Москвы было знать о роли японской военщины в определении курса японской внешней политики. После 1931 года русские ясно осознали растущее влияние армии в Токио. Они поняли, что истинным желанием армии было схватиться с господствующей державой в Азии – а именно с Советским Союзом. И когда японские ВМС начали упрочивать свои позиции в правящей верхушке – что являлось прямым результатом японской потребности в нефти, резине и металлах, – Зорге занялся изучением мыслей и желаний морского командования. Это были те самые ВМС, которые в конце концов и взяли верх в Токио, в результате чего Япония двинула свои силы на юг, к европейским колониям и тихоокеанским рубежам Америки.

Проблема наращивания мощностей в японской тяжелой индустрии, как показателя роста военного потенциала страны, также привлекала внимание Зорге. В частности, русским хотелось бы знать, насколько и как именно маньчжурское марионеточное государство Манчжоу-Го вписалось в более крупную японскую индустриальную картину. Но изучение вопросов экспансии на материк было затруднительно для Зорге, поскольку сфера его деятельности была ограничена японской территорией.

В организации Зорге была выработана целая система мер обеспечения безопасности. Согласно донесениям разведки США она состояла из программы в 10 пунктов: (1) все члены организации должны иметь в качестве прикрытия какое-нибудь обычное занятие; (2) члены группы не должны иметь никаких дел ни с японскими коммунистами, ни с сочувствующими им; (3) при каждом радиосеансе связи шифровой код станции должен меняться; (4) радиопередатчик должен храниться в разобранном виде, упакованным в чемодан, и переноситься в другое место после каждого сеанса связи; (5) сообщения должны посылаться из разных мест, никогда из одного дома в течение долгого периода; (6) связь с «московскими людьми»[15] должна поддерживаться в обстановке высшей секретности, без упоминания каких-либо имен с обеих сторон; (7) каждый член организации должен иметь псевдоним. Настоящие имена никогда не должны были упоминаться по радио или в радиобеседах[16]; (8) названия мест должны быть изменены в шифре, так, «Висбаден» применялся для обозначения Владивостока, а «Мюнхен» – для Москвы; (9) все документы должны немедленно уничтожаться сразу после того, как они были использованы; (10) ни один русский, ни при каких обстоятельствах не может быть принят в члены группы.

Вдобавок к этому Одзаки разработал и свое собственное руководство относительно того, как должен действовать хорошо замаскированный шпион.

Все эти правила в равной степени относились как к Одзаки, так и к самому Зорге. Для немца Зорге первые годы в Японии были годами поворота к этому самому «непрерывному образованию», когда он становился «специалистом в какой-то области». В те годы он поставил перед собой задачу стать хорошо информированным оксиденталистом, специалистом по японской политике и истории. Он был в состоянии «получать массу информации от людей, приходивших задать мне вопрос» – а именно от служащих германского посольства в Токио, относившихся к нему с полным доверием.

Более того, с персоналом германского посольства он продолжал поддерживать столь же близкие отношения, как и в первые годы своей шпионской деятельности. Его партбилета члена нацистской партии оказалось вполне достаточно, чтобы он стал вхож к германскому послу Герберту фон Дирксену. А это в свою очередь привело к близкой дружбе с полковником Эйгеном Оттом, помощником военного атташе, выросшего к тому времени, когда в Европе разразилась война, до уровня сотрудника дипломатического ранга. («Близкая» – это, вероятно, не совсем верное определение, ибо дружба с Оттом не помешала Зорге завести интригу с его женой.) Военный атташе, военно-морской атташе и шеф гестапо полковник Д. Мейзингер – все привыкли доверять Зорге и пользоваться его феноменальным знанием Японии. Лишь военно-морской атташе держался слегка отчужденно – но не по идеологическим причинам. Скорее, он просто был ревнивым мужем.

В течение всего периода обучения, черновой работы и «вживания» в страну, Зорге параллельно проверял свою систему связей и неторопливо вербовал новых членов. Связь – всегда самая деликатная и жизненно важная проблема любого шпионского аппарата, и в этом отношении организация Зорге была безнадежно слаба. «Бернгардт», радист, совершенно не годился для работы в Японии, и в 1935 году Зорге решает вернуться в Москву, чтобы наладить этот аспект деятельности своей группы, получить новые инструкции и прикоснуться к родной почве. А потому летом того же года он объявляет своим друзьям из германского посольства, что ему необходимо срочно возобновить контракт с «Франкфуртер цайтунг» и что он может сделать это только лично. Используя постоянный немецкий паспорт, Зорге добрался до Нью-Йорка, где другой советский агент позвонил ему в номер отеля и при встрече передал второй паспорт – уже с московской визой.