Самые трудные дни
(Сборник) - Чуйков Василий Иванович - Страница 21

Комиссары всегда и всюду были впереди. Пароход «Грозный» подвергся бомбежке, резко накренился. В машинное отделение хлынула вода. Вот-вот судно затонет. В машинное отделение бросился комиссар тов. Семанин. Находясь по грудь в ледяной воде, он пробрался к запасному ящику, через отверстия которого хлестала вода, и закрыл их. После откачки воды из корпуса пароход остался на плаву и продолжил рейс.

Таких примеров было множество. Об авторитете комиссаров среди водников довольно убедительно говорит такой хорошо известный мне случай. М. А. Горшенина, который был комиссаром на пароходе «Моряк Матюшенко», потребовалось перевести на береговую работу. Узнав об этом, команда судна написала в политотдел пароходства целую «петицию» с просьбой не отнимать у них комиссара, к которому она привыкла, словно к родному отцу…

Бои за город ожесточались с каждым днем. Угроза Сталинграду нарастала. Но еще мужественнее сражались его защитники. Вместе с ними боевую вахту отважно несли и речники.

День 23 августа на всю жизнь запомнился сталинградцам. Тогда сотни самолетов налетели на город, сбросили на него тысячи килограммов смертоносного груза. Пылал Сталинград, окутанный облаками едкого дыма. Горело буквально все: жилые дома, причалы, лабазы. Взрывались железнодорожные составы с боеприпасами и горючим.

Огонь объял даже воду. Собственно, горела не вода, а нефть, разлившаяся по ней. Но издали казалось, что пылала сама Волга.

В этот день особенно суровое испытание выпало на долю команды пожарного парохода «Гаситель». Возглавляемая опытным капитаном, старейшим речником П. В. Воробьевым, она мужественно сражалась с огнем. Двое суток, без единой передышки, действовала команда, устраняя наиболее опасные очаги пожаров на Волге и на берегу. Пожарники потемнели от копоти, некоторые из них были ранены или сильно обожжены.

После того, как основные пожары были ликвидированы, «Гаситель» превратился в транспортное судно. Команда перевозила на правый берег людские пополнения, боеприпасы, снаряжение; на левый — раненых воинов, женщин, детей. Самолеты противника вели постоянное наблюдение за Волгой. Их привлекало малейшее движение. Когда «Гаситель» выходил из затона с очередной партией оружия, на него спикировали самолеты. Судно вздрогнуло от взрывов. Замертво пали на палубе механик Ерохин и кочегар Соколов. Четверо были ранены. Пароход получил множество пробоин, вышло из строя рулевое управление. Команда бросилась устранять повреждения. Пробоины забили деревянными штырями, исправили рулевое управление. Десятки рейсов совершил экипаж «Гасителя». И каждый из них был равен настоящему бою.

Добрую славу заслужила среди защитников города команда катера «Тринадцатый». Командовал ею 59-летний волгарь П. И. Колшенский. Вот что писал он в своих воспоминаниях, помещенных в сборнике «Волгари в боях за Сталинград»:

…Нам, пожилым людям, предложили эвакуироваться в тыл. Жил я тогда в Красной Слободе.

— Отправляйтесь подальше от реки, — сказал нам представитель райкома партии. — Там будет безопаснее. Вы свое сделали.

Признаюсь, очень обидно мне стало. Как же это? Сорок шесть лет на Волге плаваю, из них не один десяток лет капитаном, и вдруг… езжай подальше от Волги. А чем я хуже молодых?

…И решил обратиться к товарищу из райкома с просьбой оставить меня на месте. Для порядка поднимаю руку.

— Слушаю вас, дедушка? — кивнул в мою сторону товарищ из райкома.

Меня прямо-таки взорвало. Хотя мне и было тогда 59 лет, но стариком себя не считал. Подумаешь, внучек какой нашелся! Дедушка… Я вскочил и, не сдержавшись, выпалил:

— Во что… внучек. Ты, может, и вправду в два раза меньше на свете живешь, чем я на Волге плаваю. Но на счет эвакуации вот что тебе скажу: разлучать меня с рекой ты не имеешь никакого права. Никуда я со своего катера не уйду.

Смотрю, товарищ стушевался и начал оправдываться:

— Я только советую…

— Вон моей Елизавете Константиновне да ребятишкам советуй, а меня не тронь, — рассердился, надел фуражку и ушел на вахту.

Так и остался ветеран на родном катере. В тот же день капитан получил приказ доставить ценный груз в Астрахань. В пути катер трижды попадал под яростную бомбежку, миновал несколько заминированных участков. По возвращении в Сталинград катер направили на переправу. Ходили под ливнем пуль и градом осколков. А тут еще на палубе и в трюме буксируемого дощаника — взрывоопасный груз. Малейшая искра — и взлетит все на воздух.

Приспособились было пересекать Волгу ночью. Но и фрицы не простаки: они стали «ощупывать» Волгу прожекторами. Как попадется судно в луч, начинается пальба. На воде, понятно, прятаться от огня намного труднее, чем на земле. Тут машину, например, можно поставить в лес, отрыть для нее капонир, который спасет ее от бомб, наконец, использовать для маскировки овраг, лощину. Речная же поверхность, что стекло: на ней негде укрыться. Вот почему много судов было повреждено взрывами, немало — затонуло.

От капитанов требовалось большое искусство, чтобы вывести суда из зоны обстрела, уберечь их от пробоин. Удавалось это, конечно, не часто, тем более, что фашистские орудия и минометы стояли уже вблизи Волги.

Беда случилась и с «Тринадцатым». В сентябрьскую ночь, когда катер пересекал реку, «засек» его прожектор и не отпускал до тех пор, пока один из многочисленных снарядов не угодил прямо в корпус. Катер стал накреняться, вода заливала палубу. Вскоре судно пошло на дно.

А капитан Колшенский на следующий день повел по бурлящей от взрывов реке другое судно — «Капитан Иванищев»…

Более 700 рейсов совершил под яростным огнем противника экипаж баркаса «Абхазец». Тысячи тонн боеприпасов перевез он на правый берег, а отсюда вывез на левый берег сотни раненых воинов. И все это время на капитанском мостике стоял А. Н. Хлынин, мужественный и находчивый командир. Мне хорошо помнится рассказ речников об одном из многочисленных рейсов этого маленького судна.

Ночью, когда луна скрылась за облаками, «Абхазец» подошел к барже с боеприпасами, стоявшей у заросшего лесом левого берега. Нужно было забуксировать ее и отвести на правый берег. Баркас не успел подойти к барже, как луна выскользнула из-за облаков. Фашисты тут же открыли по речникам орудийный огонь. Выстрел, второй, пятый… Но как будто пронесло. Забуксировав баржу, баркас повел ее через Волгу. И вдруг с баржи раздались крики. Капитан застопорил ход машины, сдал баркас назад, пристал к барже. По ней метались военные, сопровождавшие груз.

Оказывается, в баржу еще на стоянке попали снаряды, причем пробоины были чуть выше уровня воды. Едва баржа двинулась вслед за баркасом, вода ринулась в эти пробоины. Военные, люди, далекие от речной профессии, растерялись и, не зная, что предпринять, подняли крик.

Осмотрев трюм, залитый водой, Хлынин вскоре обнаружил две пробоины. Но где взять материалы, чтобы забить их. Под рукой нет абсолютно ничего. В этот раз подкачал даже обычно запасливый капитан. Раньше на баркасе он всегда имел либо лес, либо кошму для закрытия пробоин. Накануне же Анатолий Николаевич отдал все материалы команде другого тонувшего судна. А нового запаса сделать не успел. Как быть?

Раздумья были недолгими. Хлынин обратился к военным с призывом сбросить шинели. Приказал матросу принести висевшую в его каюте телогрейку. Одежду кинули в трюм. Вымокший с ног до головы, вконец замерзший капитан сам взялся за дело. Орудуя ломиком, он крепко забил отверстия шинелями и телогрейкой. Работа разогрела Хлынина. Он поднялся на палубу, собираясь побыстрее перейти на баркас. Но вдруг раздался подозрительный треск, за палубой потянулась полоска дыма.

— Палуба горит! — раздался испуганный голос.

Некоторые военные рванулись к ящикам с песком. Двое, наоборот, кинулись к носу баржи, намереваясь, видимо, ринуться в ледяную воду. Ведь на палубе — сотни тонн боеприпасов.

— Стой! Назад! — раздался гневный голос капитана, и, когда бежавшие остановились, Хлынин крикнул им: — Снимайте буксирный трос! Отцепляйте баржу.