Волки без границ (СИ) - Искендер Индира - Страница 28

Область скулы под глазом еще ныла, и я невольно прикоснулась к этому месту рукой.

— Я же сказал не лезть, — напомнил Руслан и тут же добавил. — Больно?

— Нет, не очень, — отозвалась я.

Руслан с невозмутимым видом вернулся на скамейку.

— А он тебя… не тронет? Когда ты вернешься домой?

— Да нет, не думаю. Это он больше для понта.

— Я бы прибил сестру, если бы узнал, что она с кем-то встречается.

Я присела рядом с Русланом, с обожанием глядя ему в глаза. Какой он сильный и смелый! Не стал разговоры разговаривать, сразу вступился. Таким и должен быть настоящий парень! Поступок Кирилла, кстати говоря, тоже вызывал у меня уважение. Мне очень нравилось, что у чеченцев все так строго, братья следят за сестрами и не позволяют им вольностей. Я думала, Кириллу на меня начихать в этом плане. Оказалось, что нет, и это льстило.

Вечером мое уважение к брату, однако, поутихло. Попрощавшись с Русланом, я вернулась домой. Мама и отчим еще не вернулись с работы, меня встретил Кирилл. Я лишь успела взглянуть на его лицо и отметить несколько синяков и распухший нос, как получила оглушающую пощечину.

— «Чернильница»! — выплюнул он. — Что, нагулялась?!

Я инстинктивно прижала руку к щеке, но Кирилл силой убрал ее и врезал снова. Не на шутку испугавшись, я попыталась закрыться от него, но он схватил меня уже за обе руки и продолжал бить по лицу.

— Ты — русская девчонка! Где твоя гордость?! Что ты нашла в этой обезьяне?!

— Нация — не главное! — закричала я сквозь слезы. — Тебе какое дело, с кем я встречаюсь!

— Ты — моя сестра! — еще пощечина. — И я не позволю тебе портить себе жизнь с каким-то чуркой! — еще одна, я уже рыдала навзрыд. — Ты что, хочешь, чтобы он увез тебя в свой аул и заставил строгать ему детей? А потом еще и подложил тебя под своих дружков?!

— Ты его совсем не знаешь!

Тут Кирилл схватил меня за волосы и повернул лицо так, чтобы смотреть мне в глаза. Я никогда раньше не видела его таким злым, даже когда его за драку выгнали из школьной футбольной команды.

— Я хорошо знаю их породу! У нас в институте таких вагон и маленькая тележка. Они другие нации за людей не считают и только пользуются ими, когда нужно. Стыдно бывает, когда наши девчонки за ними толпой шляются, они их пользуют, а потом бросают. Я же все это вижу, я знаю кавказцев!

— Он не такой… — прошептала я, не желая его слушать.

— Все так говорят! — Кирилл хорошенько дернул меня за волосы и сунул под нос указательный палец. — Слышь, я тебе по-хорошему говорю: забудь о нем, иначе я тебя так уделаю, что ни один хирург не исправит!

Брат с силой толкнул меня, намереваясь повалить на пол, но я удержалась на ногах и бросилась в свою комнату.

— Ты не можешь мной командовать! — крикнула я, прежде чем хлопнуть дверью.

— Сейчас будет больно, но потом ты мне спасибо скажешь!

— Вряд ли!

Я закрыла дверь на ключ и упала на кровать. Вцепилась в подушку и зажала лицо, чтобы не дать рыданиям разноситься по всей квартире. И чтобы подойти к той черте, когда начинает темнеть в глазах, и ты почти умираешь — а потом вдыхаешь и понимаешь, что все не так плохо. Когда воздух в легких почти закончился, я отбросила подушку и сделала вдох. Пока у меня есть Руслан, я живу, я дышу. И плевать на мнение брата-нациста!

В мае, перед началом летних каникул, а у нас, одиннадцатиклассников, — перед началом экзаменационной поры, мы с группой должны были выступить с прощальным концертом на выпускном вечере. Я пообещала Руслану, что это будет мое последнее выступление, и с тяжелым сердцем на последней репетиции сообщила об этом ребятам. На мое заявление Бах лишь раздосадовано хмыкнул, Коля сказал, что тоже не уверен, сможет ли играть, если поступит, а Роберт расстроился не на шутку.

— Ты что, Кать? — возмутился он. — Как ты можешь нас покинуть? Мы же так хорошо сыгрались!

— Прости, — с виноватым видом ответила я. Мне не хотелось признаваться, что я бросаю пение из-за указания своего парня, поэтому я добавила: — Думаю, мне будет сложно совмещать репетиции и учебу.

Роберт несколько секунд изучающее на меня смотрел, потом подсел ближе и закинул руку мне на плечо. Я поежилась от неожиданной близости не-Руслана, но промолчала, все же я знала нашего лидера давно и сразу заметила, что он привык обнимать и трогать всех подряд вне зависимости от пола, при этом ничего не имея в виду.

— Это тебе твой парень запретил? — шепнул на ухо Роберт. — Тот чеченец?

Я смущенно кивнула вместо ответа.

— Что они с нами делают? — также тихо спросил он.

— То есть?

— Почему мы их слушаемся, а они нас — нет?

Не уверенная, что правильно поняла его вопрос, я подняла взгляд на Роберта.

— Почему ты не скажешь, что это для тебя важно? Ведь я вижу, что тебе нравится петь, — настойчиво продолжал он.

— Наверное, потому что его мнение для меня важнее.

Роберт поджал губы и покачал головой:

— Вот об этом я и говорю… Ладно, забудь. Просто мне и правда жаль, что ты решила уйти.

Я тоже грустила от мысли, что нашим репетициям и скромным выступлениям придет конец. Я привыкла к ним — к насупленному пошлому Баху, к заводиле-экстремалу Кольке и, конечно, к душе нашей группы, благопристойному рокеру Роберту. Я чувствовала себя среди них, как в семье. Забывала о полученных двойках, о моментах недопонимания с Русланом, о Кирилле, который со дня драки со мной не разговаривал. Из моего телефона давно удалили их номера, и хотя я переписала их в блокнот, я сомневалась, что смогу как-нибудь на досуге звякнуть кому-то из них, чтобы спросить как дела. Так не принято.

В начале лета, когда я была поглощена подготовкой и сдачей экзаменов, а также в последний раз обдумывала, куда буду подавать документы для поступления, Руслан оканчивал пятый курс факультета «Финансы и кредит». Он поступил туда не просто потому, что больше ни на что фантазии не хватило — нет! Он отлично разбирался в мире денег, планировал на следующий год поступать в магистратуру и параллельно начать работать аудитором.

Как объяснял Руслан, в его планы не входило жениться до окончания магистратуры, из-за чего в его семье то и дело происходили конфликты. Родители, по его словам, считали, что двадцать три года — самый подходящий возраст для парня, чтобы создать семью, и активно подыскивали ему невесту. Обычно Руслан очень скупо рассказывал об этой стороне своей жизни, но я на свою голову расспрашивала его во всех подробностях, а потом жутко ревновала. В какой-то момент у меня начал развиваться комплекс из-за того, что я — не чеченка. Я пару месяцев пыталась выучить чеченский язык, экспериментировала с чеченскими блюдами на кухне (после чего последовала очередная ссора с Кириллом, которая, слава Богу, обошлась без рукоприкладства), читала про их традиции и обычаи.

На все мои потуги Руслан лишь снисходительно улыбался, а однажды серьезно сказал:

— Кать, если тебе все это действительно важно, я мешать не собираюсь. Мне приятно, что ты интересуешься культурой моего народа. Только помни, что ты нужна мне в любом случае, даже если никогда не научишься готовить жижиг-галнаш[1]. Будь сама собой, ладно? Терпеть не могу русских девчонок, которые косят под чеченок.

Честно скажу, эти слова были для меня не менее важны, чем три символа, которые Руслан иногда сбрасывал на сон грядущий. И на которые я неизменно отвечала «Ты знаешь ответ».

Звучит банально, но я не представляла жизни без Руслана. Как было до встречи с ним? Не помню… Мне казалось, мы всегда были вместе. Я уже не стеснялась его, как на первых порах, часто подразнивала, могла сама взять за руку, если поблизости не было людей. На все это Руслан взирал с таким выражением, которого я никогда не видела в фильмах про любовь и уж тем более обращенным ко мне — с нежностью, перемешанной с желанием заботиться и оберегать меня, и с оттенком властности, черты, что никогда не покидала его взгляд.

Руслан всегда был рядом, если не физически, то, по крайней мере, в одном со мной городе, так что его отъезд в Чечню по окончании сессии стал для меня неожиданным, но очень даже болезненным ударом. Шутка ли — видеться с человеком минимум по два раза в неделю и вдруг расстаться аж на два месяца! Да-да, телефон, вацап и видео-звонок никто не отменял, но это все не то, когда ты привыкаешь ощущать человека близко-близко, так что руку протяни — и вот он, теплый и живой, а не холодный экран.