Контра (СИ) - Гавряев Виталий Витальевич - Страница 52

— Да вот, удивляюсь изворотам судьбы. Понимаешь ли, пока меня держали здесь, там, в столице, появился какой-то умный человек, который учит чему-то тех, кого я считаю своими ближниками. Причём, науськивает их против меня, яки аспид своим ядом брызжет. А я ни сном, не духом, об этом не знаю.

— Так это. Александр Юрьевич, мы это. Поймите нас… Мы не хотим больше быть холопами, желаем получить вольную. И не только себе. А вы, как этот… э-э, ну как его, экспулы-ы-тант.

— Петя, может это слово звучит как эксплуататор?

— Во-во. Оно самое. Так вы, нас, никуда от себя не отпустите. Иначе вы жить не сможете. Вот.

— Да братцы. Задали вы мне задачку. Выходит я для вас эксплуататор, душитель свободы, сатрап, кровосос, и прочая нечисть. Так что ли?

— Нет.

— Так почему тогда, от меня бежите как испуганная лань от охотника?

— Так мы это. Волю хотим. Мы ведь тоже люди, созданные господом по его подобию, а не скот домашний, которому всё равно, в каком загоне стоять.

— Значит, по-твоему, Пётр, все, что в последнее время делается для вас, это загоны для скота, и не более того. И кухня, и столовая, и казарма для вас, и дома для вашей родни, это всё не что иное, как примитивные загоны для скота?

— Нет, барин. Я этого не говорил. Просто, ну как это…, ну это? Вот то самое, о. А так разумею. Маленькой птичке всё равно, в какой клетке сидеть, золотая ли она, или сплетена из ивовых прутьев. Вот. Главное она в неволе, лишили её дарованного господом нашим небесного простора. Не летать ей вдосталь, по небу.

"Да. — думал Александр, понуро смотря на сидящих перед ним людей. — Поработали с ними на совесть. Вон как, разглагольствуют. Повторяют чужие слова, как будто это и есть их личные убеждения. Так что же? Выходит этот господин Архилов их специально в кутузку забрал, чтоб им там "мозги промыли" да вернули как бомбу замедленного действия? Нет. Это полный бред. Во всех этих действиях должна быть выгода для её инициатора, а здесь она полностью отсутствует. Скорее всего, просто так звёзды сошлись. А что мне делать дальше? Так думай башка, картуз куплю. Нужно объяснить этим олухам, что я и без этого собирался давать им вольную, позднее, и при этом не выглядеть человеком вынужденным оправдываться и идти на уступки. Дела".

— От так то, барин. Об энтом всём нам и говорил Герасим Пантелеевич. — окончил о чём-то втолковывать Пётр, пока Александр витал в тяжких раздумьях.

— А это ещё кто такой?

— Дык сидел с нами в околотке, какое-то время, один штудент. Отрок ещё, молоко на губах не обсохло. Зато умны-ы-ый энтонт школяр, яки старец седой. Обо всём знает, всё разъяснит. Да так сладко и складно обо всём бает.

— Так это он вам про волю наговорил? Это его словами вы мне сейчас говорите?

— Нет, не совсем так. О воле мы и без него мечтаем. Да тока он нам пояснил, что просто так, нам её никто не даст. Невыгодно это всяким там баярам.

"Никто не даст нам избавленья: Ни бог, ни царь и не герой. Добьёмся мы освобожденья, своею собственной рукой…". — Неожиданно даже для самого себя, процитировал Саша вспомнившуюся ему строку пролетарского гимна. Сидящая перед ним троица людей её расслышала и удивлённо воззрилась на молодого графа. А тот, горестно улыбнувшись, покачал головой. Затем, спокойно поинтересовался:

— Вы тоже так думаете?

— Да думаем. Да и Герасим Пантелеевич именно енто и говорил. Только по-другому, не так красиво как вы только что сказали, иными словами.

— Э-хе-хе. И вы думали, что я этакий злостный угнетатель, не собираюсь вас отпускать на волю?

— Ну да. — тихо проговорил Степан, удивлённо смотря на Александра своими серыми глазами, его товарищи только синхронно кивнули, в знак согласия с этим утверждением.

— Тогда други́ мои, для начала, давайте поговорим с вами о воле и о путях её достижения. Точнее как её лучше добиться и что с нею после этого делать. Согласны?

— Ага. Давайте, барин.

— Чтоб птичка в первый раз взлетела на небо, она, ещё будучи птенцом, должна научиться летать, Так?

— Да. Но при чём тут это?

— О том, что воля, для всех нас, это как для птахи полёт. Не научишься, не полетишь, а то и совсем сгинешь. Так что. Как вы думаете, чем я занимаюсь всё последнее время?

— Строите эти…, как их там?

— Мастерские.

— Во, во.

— А зачем я это делаю?

— Ну, чтоб эти, холопы, которых вы сейчас учите, в них работали.

— Да, почти прав. Я, сейчас, учу этих отроков ремеслу, но они, в скором времени, все получат вольную.

— Это…, как это? — недоумевающе замотал головою Дормидонт. — Они получат вольную и будут вольны идти куда хотят?

— Почти так. Вольную они получат только тогда, когда станут мастерами. Образно говоря: "Когда эти птенцы научатся летать". — Тогда, когда они будут работать на меня, и я за этот труд, буду им платить и они жить на эти деньги, самостоятельно.

— Но тогда они будут вольны уйти куда хотят. Как же вы их заставите на вас работать?

— Пусть уходят, но только после того, как расплатятся со мною за своё обучение.

— А это? С каких барышей они будут с вами расплачиваться?

— Опять мочало, сначала. Эти ученики, помогут мне построить артель. Затем, я буду продавать то, что они произведут; начну платить им за это деньги, вот с них, они и будут со мною рассчитываться. А если у меня ничего не получится, могут идти куда хотят. Ведь они вольны искать лучшей доли.

— А мы?

— В моих планах есть место и для вас. А для начала нашего сотрудничества, я попрошу и вас мне помочь. Мне понадобится охрана артели, как и самой усадьбы. Причём, ваш взнос за вольную всем гайдукам давно уплачен, сами помните какими это деньгами сделано. Одна беда, пока что, платить мне вам нечем, для осуществления моих планов понадобится ещё много денег, помимо имеющихся. Так что, братцы, придётся немного потерпеть.

— А вольную нам, когда напишите?

— Будет вам такой документ. Вот только в руки его вам не дам. Полежит пока, в каком-нибудь тайнике.

— Это ещё почему?

— А вы сами посудите. Вас то, из околотка освободили, хоть следствие не окончили, да и бандитскую казну не нашли. Наверное, в том околотке, следователи вас о ней часто выспрашивали?

— Было дело. Да так настойчиво выпытывали о ней.

— Вот и приставьте себе, что подумают дознаватели, когда до них дойдёт весть, мол, по вашему выходу из тюрьмы, все гайдуки, неизвестно почему, получили вольную. Да вас же, в свете этих открывшихся обстоятельств, вновь арестуют…

Дальнейший разговор был долгим, но его конечным результатом остались довольны все. Было решено, что о том, что все без исключения гайдуки получили свободу, будет знать только четыре человека. В число посвящённых во все тайны, войдут: Александр Юрьевич, Дормидонт Увельский, Степан Гончар и Пётр Увельский. Вольные на служивых в ближайшее время будут написаны, и надёжно спрятаны от посторонних глаз. В чём десятники смогут убедиться. Лично.

Однако следующий день, снова сумел удивить Александра. Как будто он, без его сюрпризов, страдал от давящего пресса скуки. Поэтому, с немалым удивлением, Саша взирал на немалый караван саней, медленно вползающий во двор его усадьбы. Смотрел он на это чудо, выйдя на балкон второго этажа. Стоял в том, в чём обедал, в "домашнем костюме", да-да, именно в том одеянии, которое не так давно одевалось ради смущения околоточных надзирателей, только в немного урезанной комплектации. По его мнению, отныне, эти вещи только и были пригодны как для домашнего употребления, в силу некоторой степени своей заношенности. Вот по этой причине, они и перешли в разряд повседневной носки — если откинуть неудобный галстук, больше напоминающий платок и сюртук. Последний предмет, у Александра, вообще ассоциировался с обыкновенным пальто, так что вчера, вместе с несколькими другими вещами, он был отдан одной из кухарок, чтоб та раскроила их, да пошила из полученной ткани что-либо для своих малых сыновей.