Живи! (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 12

Конечно, все пары тут же освободили нам место — участвовать в подобном "бесчестьи" не стал бы ни один нормальный человек. Свет был приглушён — как будто это могло мне помочь. Я уже видел взгляд короля — совсем не одобрительный. И думал, во сколько плетей мне это обойдётся?

— Госпожа, мне нужно шептать вам слова любви?

Она прижалась ко мне теснее, чем требовал танец, и закрыла глаза.

— Нет. Пожалуйста, лучше молчи.

И мы молчали. Музыка играла медленная — мы так же медленно кружились, руки госпожи у меня на плечах, мои — на её талии. Бесчестье — как оно есть, для человека. Её отец не сможет не обратить внимания на подобное, так что госпоже, очевидно, удалось его привлечь.

Мелодия стихла, не резко, но неожиданно — как последний вздох. Госпожа замерла, не поднимая головы. И шепнула мне в шею:

— Я люблю тебя, Ллир.

Не уверен, что это было частью игры. И не думаю, что я первый потянулся к её губам — но мы целовались, и её поцелуй был не как дым, совсем. Он был солёный, как слёзы.

А потом раздались хлопки. Сначала редкие, потом всё громче и громче, как будто кто-то подал знак аплодировать. И голос королевы воскликнул:

— Лия, великолепно! Ты потрясающе выдрессировала своего рей-на. Иди к нам, расскажи, как ты это сделала. Я хочу от своего, — она потянула королевский подарок за цепочку, — такой же чувственности.

Госпожа мелко задрожала. От неё резко запахло дымом — и я, наклонившись, шепнул ей на ухо:

— Сосредоточьтесь, Ваше Высочество. Разве вы хотите обернуться сейчас?

Она беспомощно посмотрела на меня — в глубине вертикальных зрачков мелькали красные искры, точно далёкое пламя.

— Я тоже вас люблю, госпожа.

Это подействовало. Она всё ещё дрожала, но теперь от смеха. И повернулась к королеве, улыбаясь.

— С удовольствием, Ваше Величество. Отец, вы не против?

Позже, стоя на коленях у её кресла, я слушал, как Его Величество лениво отчитывает своих женщин за неподобающее поведение. Подарок королевы — молоденький рей-на, совсем ещё ребёнок — сидел рядом и то и дело бросал на меня изумлённые косые взгляды. Королева время от времени протягивала ему кусочек того или иного блюда со стола. Я наблюдал, как он их ест и думал, сколько времени прошло, что он уже стал таким покорным? А потом, поймав ещё один удивлённый взгляд, вдруг представил: что если мальчишка родился в неволе? Лет двадцать ему точно было.

От этих мыслей свело живот — я мысленно радовался, что госпожа не кормит меня, как её мачеха. Боюсь, сегодня меня бы стошнило.

— Я вела себя, как дурочка? — выдохнула госпожа ночью, когда я снимал с неё платье, готовя ко сну. — Знала же, она будет меня провоцировать. Спасибо что не дал мне… совершить непоправимое. Не хочу, чтобы она знала, что я умею летать. Она найдёт способ посадить меня в настоящую клетку…

Я перенёс её на кровать и укрыл одеялом.

— Спите сладко, госпожа.

Она сонно посмотрела на меня.

— Раздевайся.

Не могу сказать, что это было неожиданно, просто странно — её отца в спальне не было. Некого удивлять.

— Что желает моя госпожа?

Она подняла край одеяла и похлопала по подушке рядом с собой.

— Ложись. Давай сделаем вид, что мы любовники?

— Госпожа, боюсь, я не понимаю…

Она вздохнула.

— Ллир, меня правда скоро выдадут замуж. Понятия не имею, почему отец тянет, но это не может продолжаться вечно. И я… я не хочу, чтобы мой первый раз был с кем-то из этих… Ну, ты понимаешь. Муж не будет со мной нежным, точно не будет. Я же уродина. Поэтому… я бы хотела, чтобы первый раз был, — её голос упал до еле слышного шёпота, — с тобой.

Я сел рядом, она накрыла меня одеялом.

— Сейчас, госпожа?

Она вздрогнула и поймала мой взгляд.

— Нет! Я тебя боюсь. П-потом. Я привыкну. Наверное. Давай сегодня ты меня просто обнимешь? Получится, что мы действительно провели вместе ночь, — она несмело улыбнулась. — Хорошо?

— Конечно, госпожа.

В такие моменты, как этот, я отчаивался её понять.

— Госпожа, — позвал я, когда она отвернулась, вжавшись в меня, позволяя себя обнять. — Почему вы меня боитесь?

— Потому что ты странный.

— Я вас снова не понимаю.

Она усмехнулась.

— Ну согласись, это же странно: то ты весь такой примерный раб, то ты обзываешь меня девчонкой и начинаешь приказным тоном давать советы, — на самом деле я перестал это делать почти сразу, всё равно не действовало. Впрочем, её внимание я тогда привлечь смог. — А ещё, — продолжала она, — ты правда очень красивый, а я уродина. А… а ещё ты можешь сколько угодно целовать мне пальцы, но я же вижу, что тебе неприятно. Тебе неприятно, когда тебя касаются. А что делает мужчина, когда ему неприятно? Нет, я знаю, я могу приказать, чтобы ты был нежным. Но всё равно ведь будет больно. Ведь будет же?

— Нет, госпожа, — снова вспоминая Вечный лес, ответил я. — Не будет. Только неприятно немного. Но недолго. И уверен, вам понравится.

Она опять усмехнулась.

— Ты это уже делал? С людьми.

— Нет, госпожа, — честно ответил я.

— Вот видишь. Как ты можешь знать? Будет больно, я знаю. Я не этого боюсь. Просто… ты же раб. И ты меня ненавидишь, — она грустно улыбнулась. — Так и так в постели с чужаком… Я, когда маленькой была, представляла, как в меня влюбится сногсшибательный красавец, такой, что даже отец его одобрит. Он будет носить меня на руках, будет нежным, будет заботливым. Я представляла, как с ним это, ну… будет. Нестрашно. Но это же невозможно? Отец говорит, что я женщина, и у меня долг. Я должна родить мужу сына, должна быть покорной… А все сказки про большую и вечную любовь следовало оставить в детстве.

Я осторожно погладил её плечо.

— Госпожа, нежность и любовь не всегда идут рука об руку. И, простите, но это неправда, что я вас ненавижу.

— Мы оба знаем, что правда. Я человек.

— Вы демон наполовину…

Она тихо рассмеялась.

— Как будто это что-то меняет. Я человек, я дочь человека, который спалил половину вашего Вечного леса. Ты меня ненавидишь. Я привыкла, Ллир. Конечно, мне будет неприятно, когда ты будешь меня касаться — потому что тебе будет неприятно. Но это лучше, чем пьяный мерзавец, дорвавшийся до моего приданного. Всё, теперь давай спать. Я устала.

— Спокойной ночи, госпожа.

— И ты сладко спи, Ллир.

Она заснула быстро, обняв мою руку. Сероватые в сумраке волосы рассыпались по подушке — от них пахло дымом и цветами. Я лежал с открытыми глазами, смотрел на неё и думал, когда её запах стал мне нравиться? Не просто привычный, а приятный. Обнимать её тоже было неожиданно приятно. Не как голую, скользкую змею или облысевшую гигантскую крысу из подземелий Кайне-ри. Как маленького котёнка — когда они ещё несмышлёныши и не умеют кусаться. Забавно, что с котёнком сравнивала меня она.

Утром следующего дня — буквально на рассвете — в спальню госпожи ворвался капитан стражи и, отдав честь, с постной миной объявил:

— Король мёртв. Да здравствует королева.

Госпожа, прикрывшись одеялом до шеи, махнула ему, а когда дверь в спальню закрылась, и мы снова остались одни, повернулась ко мне. Вцепилась в подушку коготками.

— Ллир, чт-то он сейчас сказал?

Зазвенели хрустальные бокалы на прикроватном столике. Я быстро поднялся, убрал их. И, глянув на госпожу, стал поскорее заваривать успокоительное.

— Ллир, он что-то сказал про моего отца, я не расслышала. Что он сказал?

Зелью требовалось настояться, а мне уже жгло клеймо. Бокалы звенели у окна, прикроватный столик шатался, точно готов был пуститься в пляс.

— Отвечай мне, раб, что он сказал?!

Кинжал лежал рядом со мной на столе. Я быстро вынул его из ножен, рассёк руку. Госпожа машинально принюхалась, но даже не посмотрела на кровь, когда я сел рядом с ней.

— Да здравствует королева, госпожа.

Её глаза расширились — так сильно, как будто она хотела, чтобы они вытекли. Столик последний раз дёрнулся и затих. Звякнули, разбиваясь, бокалы.