Образцовый самец (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 52

Мне было не по себе оттого, что Гаранина отправили под домашний арест. Во-первых, привычка, что он всегда рядом, заставляла беспокоиться, а во-вторых, обидно за хорошего человека, даже несмотря на то, что я понимала кратковременность такой меры. Но тёплый приём в родной лаборатории поднял настроение и немного отвлёк от мрачных мыслей. Скучать и думать лишнее некогда, вокруг — приятные лица, и даже моё взбудораженное куйками подсознание не видит в них опасности.

— Ну всё, всё, дайте и мне уже Василису обнять, — шикнула на Амадео Хема. Отогнала зама, символически приобняла, потом отодвинула на вытянутых руках, критически разглядывая. — Слушай, а похорошела, посвежела! Как будто в отпуске побывала!

— В чёрной дыре я видала такие отпуска, — поморщилась я. — Вечером поболтаем.

— А со мной? — Део приобнял меня за талию, поймал ладонь, чтобы поцелoвать. — Я, между прочим, скучал и тоже хочу поболтать!

Ничего странного в таких проявлениях нежности со стороны Тотти не было. Дело не в том, что мы периодически проводили время вдвоём к общему удовольствию, это просто темперамент: Амадео лезет ко всем женщинам, а еcли та ещё и симпатичная — то отделаться от его попыток обнять и подержать за руку мало кому удаётся. И я обычно предпочитала потерпеть: сплетен поведение Део давно не вызывало, и скорее кто-то обратил бы внимание, если бы я на людяx от него шарахалась.

Но сейчас навязчивость Део вдруг вызвала резкое отторжение. Не только моральное — оттого, что хотелось видеть на месте Тотти другого мужчину, и этому другому наверняка было бы неприятно поведение моего зама, — но еще и физическое. Если раньше порывы Амадео не вызывали протеста, потому что пробуждали приятные воспоминания, то теперь они воспринимались только как попытки совершенно постороннего человека ограничить мою свободу.

Этого мужчину я больше не хотела. Совсем.

— И с тобой поболтаем, — заверила я, осторожно высвобождая пальцы и убирая руку Тотти со своего бока. Движение, конечно, не укрылось от зорких чёрных глаз Хемы, однако с расспросами она сейчас не полезла. — Вот прямо сейчас и начнём. Соскучились? А я вам работу привезла!

Ближайший час мы посвятили планёрке. Я рассказала о том, как и куда мы переместились, о своих предположениях и том, что удалось выжать из остатков прототипа. Коллеги — о том, какие показания приборов удалось получить.

В итоге выяснилось, что нам и здесь невероятно повезло: в бортовом компьютере станции сохранились продублированные результаты прежних работ, и туда же оборудование до последнего слало отчёты о своём состоянии и получаемую картину. В результате пространственный прокол успешно зарегистрировали почти все нужные приборы. В наших руках окaзались уникальные данные, и дело оставалось за малым: расшифровать их и подключить теоретиков института.

Коллеги, конечно, пытались расспросить меня о приключениях и узнать, как мы с чёрным полковником друг друга не поубивали. Но тут я отшучивалась или откровенно отмахивалась от вопросов, сообщив, что попали мы буквально в руки к своим. Понимала, что этим заметно меняю картину происшествия и лишаю подчинённых как минимум теории об искажённом поле вероятностей в месте выхода из прокола. Однако, начав рассказ, я рисковала сболтнуть лишне о том, каким хорошим оказался на поверку начбез и как напрасно его обвиняли, а от этого Марин строго предостерегал.

Потом нам пригнали грузовую платформу с oстатками прототипа, и работа закипела. Подчинённым вместе со мной стало не до посторонней болтовни.

— Пойдём-ка, дорогая. — Рабочий день уже час как закончился, когда Хема подошла, взяла меня под локоть и настойчиво потянула к выходу.

— Куда? — Я не сразу вынырнула из вычислений.

— Посидим, поговорим по душам. Ты обещала, а уже как раз вечер.

Пришлось откладывать дела на потом.

С Хемой сложно спорить. Эта волоокая темноволосая красавица только кажется томным призраком из-за плавной неторопливости жестов, грудного бархатного голоса и размеренной речи. А по факту она неумолима, как бег времени, и так же упряма. Если возникает какая-то задача, требующая методичности, упорства и бездны терпения — это к ней.

Конечно, порой я с ней ругаюсь. Не всегда Хемино упорство идёт на пользу делу, а перенаправить его в другое русло сложно. Но сейчас явно был не тот случай. Не говоря уже о том, что мне и самой хотелось поделиться историей с кем-то понимающим и хорошо знакомым. Уж кому-кому, а Хеме можно доверить любую тайну.

Привела она меня к себе в комнату. Визиты сюда всегда повергали меня в смятение: подруга очень любит этнические мотивы, поэтому окружает себя разнообразными вышитыми подушечками, ковриками ручной работы и еще тысячей странных мелочей, вроде коллекции вырезанных из камня животных. С непривычки обилие цветов и узоров бьёт по глазам.

— Садись, — она махнула рукой на низкий мешкообразный пуфик у стола, а сама полезла в шкаф, где интригующе зазвенела посудой. — Я очень рада, что ты вернулась. Смерть не конец всего, но, на мой взгляд, ты еще тут очень пригодишься.

— Спасибо, ничего не имею против, — хмыкнула я.

— Есть у меня кое-что приятное на такой случай. На день рождения хранила, считай — он наступил. — На этих словах на столе появилась пара высоких бокалов — хрустальных, дорогущих, — и тёмная винная бутылка, уже открытая. И коробочка с сыром.

— У тебя там что за стратегический запас? — опешила я от такого богатства.

— На любой случай жизни. — Хема с мягкой улыбкой в уголках губ грациозно опустилась на второй пуфик, разлила вино. — С новой жизнью!

Я молча поддержала тост. Не поспоришь: считай — второй раз родилась, когда прототип сработал.

— А теперь, дорогая, рассказывай, что у тебя было с чёрным полковником.

— С чего?.. — вытаращилась я на подругу.

— Василиса, я знаю тебя двадцать лет, — улыбнулась Хема, явно довольная произведённым эффектом. — И, смею надеяться, не настолько глупа, чтобы не сложить два и два.

— И что ты сложила?

— То, что ты вдруг начала ускользать от Део, хoтя раньше была к нему благосклонна. А еще — недовольно морщишься, когда кто-то дурно высказывается о Гаранине. Я так понимаю, ты провела несколько дней с ним наедине, и теперь жажду подробностей. Он оказался совсем не таким противным, кaк говорила молва?

— В общем да, мягко говоря, — не стала я отрицать очевидное. — А ты не выглядишь удивлённой.

— Этого следовало ожидать. — Хема пожала плечами. — Он несколько перегибал с попытками построить нас, гражданских, по ранжиру и заставить ходить в ногу, но явно не для того, чтобы сделать гадость.

— И почему ты эту светлую мысль никогда не высказывала, а ругалась вместе со всеми? — хмыкнула я.

— Ну мне тоже не хотелось заниматься всей этой ерундой вместо экспериментов, — она плавно повела бoкалом. — А заступаться за чёрного полковника… Больно надо ему моё заступничество. Но ты, дорогая, тему не меняй. Как он вблизи?

— На глаз так себе, а вот на ощупь!.. — мечтательно улыбнулась я.

Хема понимающе рассмеялась, и дальше я принялась за обстоятельный рассказ.

Сейчас, делясь подробностями с подругой, я с удивлением понимала, что некоторые эпизоды кажутся даже смешными. Например, то, как я лапала полковника. Или фантазии о собственной жизни среди населения той планеты. Даже про некоторые детали столкновения с Марием сейчас получалось шутить достаточно легко, а смерть куйка хоть и будила неприятные чувства, но воспринималась уже гораздо легче.

— Кстати, Гаранин же не виноват в том, что случилось на станции, верно?

— Почему ты так думаешь? — осторожно спросила я.

— Потому что он профессионал, который сам отвечал за охрану станции, — снисходительно, как ребёнку, объяснила она. — Если бы он хотел что-то такое провернуть, у него не было бы осечек. Ну и кроме того, мы же видели, кто пришёл нас спасать. На станции вообще мало кто верит в его виновность, и тех, кто верит, я бы на месте Баева отправила домой как профнепригодных. Потому что дураки.