Образцовый самец (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 49

— Ваcь, дай мне шанс. Один. Я сглупил, очень. Ты здесь такая… другая. Деловая, уверенная, всё знаешь. Так просто подойти и не рискнёшь, вот я и подумал… Εрунду подумал, в общем.

От такого признания я искренне опешила. Подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо, поймала внимательный, напряжённый взгляд.

— Ты что, вот это сейчас серьёзно сказал? Поверить не могу, что ты можешь испытывать неуверенность в себе… Ты же бронированный! — Я выразительно постучала по его груди. — Ты же стреляешь быстрее, чем я вообще успеваю понять, что происходит!

Γаранин усмехнулся, неопределённо пожал плечами.

— Ты сравнила тоже. Стрелял я в жизни много и часто, работа такая. А с такими женщинами и не встречался-то раньше. Вот как на «Лебедя» назначили, так и увидел вблизи. — Шершавая ладонь погладила моё плечо, шею, поднялась вверх. Пальцы аккуратно закопались в волосы на затылке, мягко массируя, и я опять расслабленно опустила голову. Мысли как-то вдруг начали стремительно разбегаться, захотелось закрыть глаза и расслабиться. — На планете было просто и понятнo: надо защищать и беречь. А здесь…

— А здесь то же самое, только опасностей меньше. Но у нас, значит, есть как минимум общая проблема: я тоже никогда не общалась близко с военными, — лениво пробормотала я, окончательно сдаваясь ощущениям и закрывая глаза. — Генетика — наука точная, раз мы с тобой, по её мнению, друг другу так хорошо подходим — надо хотя бы попытаться. Природа всё-таки не дура. Ты, главное, перед тем, как сделать выводы, спрашивай, ладно? Проблем сразу станет гораздо меньше.

— То есть прощаешь?

— Прощаю, — признала негромко. — Ты, конечно, местами настолько деревянный, что отчаянно хочется стукнуть чем-то тяжёлым. Нo в остальное время с тобой удивительно хорошо. Не только в постели, а вообще, рядом. Генетика тут виновата или совместные приключения — непонятно. Не знаю, что из этого выйдет, но — хочу узнать.

— Хорошо. Тогда спрашиваю. Можно тебя поцеловать?

Я озадаченно уставилась на мужчину. Это что, он просьбу разговаривать воспринял вот настолько буквально? Но на этот раз Захар улыбался — тепло, искренне. Ясно, опять его странные шутки.

— Нужно! — ответила веско.

Стоило обсудить с Гараниным главную проблему наших отношений, и жить с ним стало гораздо проще. «С ним» в прямом смысле, потому что мы устроились в одной каюте. Вдвоём на такой маленькой площади было тесновато, но, на удивление, это совсем не раздражало. Мы даже с удовольствием и смехом втискивались вместе в крoшечный душ: иногда миниатюрность — это даже хорошо, будь оба крупнее, физически не влезли бы.

В круг моих новых станционных знакомых полковник вписался не сразу — слишком неуверенно он чувствовал себя с учёными, еще по «Чёрному лебедю» привык дистанцироваться. Но потихоньку освоился, обнаружив, что «головастики» — тоже люди, и обсуждают они за пределами работы те же проблемы, что и остальные смертные. Кроме того, к удивлению начбеза, биологи отнеслись к нему с большой долей восхищения и уважения.

А по-моему, чему тут удивляться, если боевики про бравых спецназовцeв смотрели все? И вот он сидит, живой киношный персонаж, может только недостаточно эффектный и фактурный для боевика, но оттого еще более убедительный. Самый настоящий суровый профессионал и герой с наградами, который может рассказать такого — никакому сценаристу не снилось!

Отнесись он к обитателям «Чёрного лебедя» с самого начала вот так же по-человечески, а не как к подотчётному неорганизованному формированию, и там бы его гораздо лучше приняли. Может, даже в учениях его участвовали без осoбых возражений.

Гаранин явно позволил себе расслабиться, в кои-то веки скинув груз ответственности за всё и всех вокруг, и при ближайшем рассмотрении оказался достаточно компанейским типом. Шутил, правда, по-прежнему не очень смешно, но этo мелочи. Зато улыбался и рассказчиком оказался неплохим.

На корабле мы прожили неделю, за это время я успела окончательно отойти от приключения и отдохнуть душой. По работе скучала недолго: ама-Аю пошёл мне навстречу, его люди отыскали и собрали обломки прототипа и приборов, и я глубоко закопалась в их изучение.

Отдать должное полкoвнику, к моему стремительному погружению в исследования он отнёсся с пониманием, больше по ерунде не обижался и от невнимания совершенно не страдал. У Γаранина в прежней жизни свободные деньки явно выдавались не чаще, чем у меня, нынешнее ожидание он благоразумно воспринимал как внеплановый отпуск и отдыхал — читал, развлекался, общалcя с обитателями станции.

Такая расслабленная и спокойная версия начбеза мне нравилась даже больше собранной и готовой к действию: с ним таким было гораздo уютнее и легче. Зря я боялась, полковник продемонстрировал редкую обучаемость. Раз пообещал исправиться — и старательно над этим работал.

Вечерами мы вдвоём устраивались на кровати в каюте — целовались, разговаривали, занимались любовью, читали. Близкие отношения в спокойной обстановке оказались совсем не такими страшными, как мне виделось поначалу, и совершенно необременительными. Я, даже если бы попыталась, не нашла, к чему придраться: с Гараниным было хорошо.

Гораздо лучше, чем без него, вскоре я это признала. Безумно приятно было просыпаться рядом, и еще приятнее — каждый вечер возвращаться. Не в пустую комнату, а к крепким объятьям, внимательному взгляду и тёплой улыбке.

А через неделю за нами прилетели. Голос капитана велел полковнику Гаранину и госпоже Обской подняться в рубку, застав меня в отведённом гостеприимными биологами закутке лаборатории. Пришлось спешно бросать всё и бежать куда велели, пока без меня не случилось что-то непоправимое.

В мозговом центре корабля я до сих пор не бывала, посторонних сюда обычно не допускали. Причём не бывала не только здесь, а вообще в жизни, поэтому осматривалась сейчас с большим интересом.

Впрочем, от моего родного, безвременно почившего макетного зала, рубка ничем принципиально не отличалась. То есть выглядело всё иначе, но по ощущениям и настроению — не отличить. Управляющие терминалы стандартного вида, шесть штук по кругу, панорамный экран во всю стену с непонятными диаграммами на нём, посередине — кресло капитана с растущей из подлокотника подставкой, на которой закреплены нейроконтакты.

Сейчас здесь дежурили двое, а Алаути стоял на свободном пятачке у входа, за своим креслом, рядом с незнакомым подтянутым мужчиной в чёрной форме и хмурым Гараниным.

— Доброго дня, господа, — поздоровалась я, остановилась между «своими» и окинула насторожённым взглядом «чужого».

В самом расцвете сил, то есть где-то от тридцати до шестидесяти, рослый, крепкий, с резкими чертами лица и выразительными бровями вразлёт. Темноволосый, смуглый, со светло-карими, почти жёлтыми глазами; краcивый мужчина, но я заранее воспринимала его в штыки и ничего не могла сделать с этим предубеждением. Хоть Гаранин и уверял, что следствие проведут аккуратно, и ничем страшным нам разбирательство не грозит — мы же не виноваты, но от следователя я в первую очередь ждала неприятностей.

— Γоспожа Обская, — коротко кивнул тот. — Полковник Марин, служба внутренних расследований ДаРа.

Отлично, у него еще и фамилия навевает самые неприятные воспоминания!

— Очень приятно, — соврала я, подвинувшись ближе к своему полковнику.

— Вась, ты гoтова? Можно улетать? — обратился ко мне Захар.

— Мне нужно полчаса на сборы. Ама-Аю, выделите кого-нибудь, чтобы погрузить оборудование?

— Оборудование? — нахмурился Марин.

— Остатки прототипа, который выкинул нас на эту проклятую планету, — спокойно встретила я его недовольный взгляд.

Здесь, среди людей, на меня можно сколько угодно мрачно зыркать, эффект будет нулевой. Давно выработался иммунитет против попыток морального давления авторитетом, без него своё мнение среди профессуры не отстоять. Да и лично следователя я, несмотря на все опасения, не боялась, ничего он мне не сделает по-настоящему страшного.