Пустая Земля (СИ) - Лэй Лана - Страница 42

И в это же мгновенье мягкие, прохладные подушечки пальцев коснулись моего разгоряченного бока. Судорожный глоток воздуха и тело моментально пронзила странная дрожь, словно меня тронули не пальцы, а микро-разрядный удар. Кожа покрылась бесчисленными мурашками. Видно, я слишком впечатлилась увиденным, иначе с чего такая реакция?

Я вздрогнула, пытаясь сбросить наваждение и увидела, как резко расширились зрачки в песочных глазах, заполняя всю радужку цвета выгоревшей земли и словно пытаясь поглотить меня целиком. В следующее мгновение сильная рука притянула меня к черной громадине и дальше события развивались ровно так, как я и предполагала. Зэлдар не изменил себе в резкости и порывистости. Радовало одно — постыдный до безобразия костюм из гольтокса был испорчен окончательно.

Глава 17

Потекли дни, похожие один на другой. Третьи сутки после несостоявшейся казни в замке мы стояли на Антинории, но я не покидала комнату, боясь ослушаться наказа дальтерийца. Судя по скудным сведениям, подслушанным Эндо у солдат, по отношению к личному составу в экстренном порядке применялись психотехнологии, призванные устранить пагубные последствия применения бракованных шлемов. На планету прибыл специализированный медицинский модуль с пугающей обывателей тета-камерой, позволяющей воздействовать на мозг настроенными на определенную частоту волнами. Подозрительные земноводные дроды никогда бы не позволили проводить со своим сознанием подобные эксперименты. Но… люди нередко пытались переделать себе подобных не силой убеждения, а, сокращая трату ресурсов, простым импульсным воздействием на нейронные сети. Уверена, дальтерийцы сейчас внушают солдатам преданность Империи, которая, очевидно, должна идти из глубин души, а уж никак не под воздействием камеры. Очевидно для цивилизованного общества, а не для дикарей… В Дальтерии способы коррекции психики могут оказаться совсем варварскими.

По мне, так это было совершенно излишне, внушение нужных волн в измененных состояниях сознания могло само по себе принести вред. И тогда вместо лояльно настроенного солдата можно получить не менее лояльно настроенный овощ… Но, мое мнение не спрашивали. Я же удовлетворилась тем, что больше не будет напрасных жертв, и не стремилась вмешиваться во внутренние распорядки военных чужой империи. Мне ясно указали на мое место и я… затаилась.

Я начала привыкать.

Говорят, человеку нужно всего сорок повторений, сорок дней, чтобы привыкнуть к любым условиям. Наше сознание настолько гибко, что готово встроиться ровно в тот мир, куда его поместили. Очутился ли ты в жаркой пустыне, среди бескрайних снегов или на искусственной оптимизированной станции, родился в бедной или состоятельной семье, был захвачен в плен или свобода туманит разум бесчисленными выборами, одинок или сплочен… — исследования показали, что наша психика готова принять все. Она привыкает, воспринимая новый мир как родной, стирая прошлое и утихомиривая бунтующее сознание.

Сознание не может вечно испытывать стресс, истощающий ресурсы организма. Поэтому лучшая стратегия выживания — встроиться в окружающие условия, принимая то, что когда-то было чужим, за свое… И вот уже внутри разливается приятное спокойствие, волны страха готовы раствориться в зыбкой, но так необходимой вере, что жизнь не так уже плоха.

Я перестала бояться Зэлдара. Внезапное открытие показалось мне настолько любопытным, что я раз за разом прокручивала дальтерийца перед внутренним взором, прислушиваясь к своим ощущениям. Но… в груди больше не слышалось болезненных спазмов, змея страха не спешила стянуть мои ребра тугим жгутом как раньше. Колени не дрожали, язык не немел, а интуиция отчего-то подсказывала, что Зэлдар не станет причинять мне ощутимый вред. Он так и не вернулся к допросу, и, не в силах все время пребывать в напряжении, я расслабилась, беспечно сбрасывая со счетов возможную угрозу.

Хотела бы я сказать, что дыхание мое оставалось спокойным при мысли о мужчине, закованном в броню с головой. Но, приходилось признать, что стоило мне вспомнить Зэлдара, как тут же воображение подкидывало моменты наших близких встреч, и легкие делали рваный вдох, а невидимая молния ощутимым разрядом устремлялась вниз, в живот и словно убегала в пол через ноги. Оставляя после себя покалывающее тепло и чувство чего-то ноющего, бессовестно нуждающегося в дополнении.

Нельзя к такому привыкать, корила я себя. Но тело послушно встроилось в распорядок дня, как винтик в большой отлаженный механизм. Зэлдар все так же навещал меня каждый вечер, превращая все наше общение в физиологический театр. Мы почти не говорили. И зачем, раз дальтериец нашел мне вполне прозаичное применение, которое, по счастью, никак не сказывалось на моей способности трезво оценивать происходящее, и не задевало мои глубинные чувства, не вредило здоровью.

Похоже, нас обоих устраивало это молчаливое соглашение. Наверное, это звучит дико… Но из всех возможных вариантов пребывания в плену, этот был не самым худшим. И постепенно моя привычная реальность жизни в Союзе словно начала отдаляться в сознании, казаться чем-то зыбким и неестественным. Я словно и не жила там.

Сорок дней? Прошло меньше половины этого срока моей жизни в других условиях, но я адаптировалась к совершенно чуждому для меня образу жизни. Пытаясь анализировать эту трансформацию, я неизменно приходила к выводу, что главным судьбоносным фактором всей этой истории был, как ни странно, маленький, теперь напоминающий голову, робот Эндо.

Удивительным образом он полностью заполнил всю дыру необходимого мне общения. Возможно, я сама стала глупей, раз странный робот маленькими шагами приблизился к моим чувствам. Настолько, что я стала смотреть на него, как на… друга. Он не просто помогал мне урегулировать бытовые вопросы, но и стал неизменным партнером по разговорам на протяжении многих часов каждый день. С помощью Эндо я пыталась разобраться в нюансах истории развития Дальтерии, да и Союза тоже. После откровения Зэлдара о месте рождения на Катарии, меня не покидала мысль, что мои знания о противостоянии двух крупнейших империй крайне скудны… Это и не удивительно, ведь все мы изучали краткую общедоступную историю развития рас, но подробности меня никогда не интересовали. Не казались чем-то значимым. До встречи с дальтерийцем…

Но первым делом при встрече с Эндо, приготовившим для меня в новый день черный блестящий облегающий костюм, подходящий, разве что, для супер-героя из погружных фильмов, я задала зудящий в голове вопрос.

— Что такое аюрви?

Эндо некоторое время скрежетал, словно внутри него находился старинный металлический механизм по обработке информации. Сейчас я уже знала, что этот прием Эндо использует, чтобы потянуть время и создать дополнительное напряжение, а заодно понаблюдать за моей реакцией. И выбрать правильный ответ, который ему отчего-то покажется более подходящим… Подходящим для того, чтобы вызвать новый шквал моих эмоций, подсказывало чутье. И понаблюдать за ними.

— Аюрви… — Эндо словно пожевал слово. — Аюрви — безродная. В отношении Альтареи мне пришлось употребить женскую форму…

— Чтооо? — я подскочила от негодования, перебивая Эндо. — Это я-то безродная?! Да у меня… Да у меня отец был в высшем командном составе! А приемные родители достигли немалых успехов в микробиотонике… Если уж кто и безродный — то это наглый дальтериец!!! Уверена, будь у него нормальные родители, он бы никогда не превратился в бездушного монстра!

— Аюрви в точном смысле означает безродных воинов в засушливых районах планетного комплекса Оатехерии, — дождавшись, пока я перестану издавать крикливые звуки, спокойно пояснил Эндо, направив прямо на меня свои темные блюдца-глаза. В них попеременно что-то похрустывало, подозреваю дистанционное определение степени сужения моих глаз от злости. Затем Эндо перешел на формальный голос, явно зачитывая какую-то статью. — В период дождей, способных немного снизить изнуряющий жар, сюда стекаются сотни тысяч обделенных и обездоленных жителей Империи для вступления в Объединенную Армию Дальтерии. Давая присягу вечной службе, они приобретают кров и защиту, но навсегда теряют возможность распоряжаться своей жизнью. — Эндо показал картинку по центру своей головы — гигантские блестящие кубы, разбросанные по огромной безжалостной пустыне. Место сбора и обучения новых солдат.