Молчать (СИ) - Прай Кэрри - Страница 45

— Ага, там, наверное, такие фильмецы, что любой кайфушник обзавидуется.

— Блин, Костя, зачем ты её сюда притащил? Не очень-то приятно смотреть.

— Как и на тебя, Лара. Сейчас катафалк приедет и погрузим мертвеца.

— Офигеть, она сейчас вообще нечего не понимает и не чувствует?

— Хочешь проверить? Эй, Леха, давай сюда уголь. Смотри, сейчас жарево будет. Домашнее барбекю.

Я чувствую жар на своей ладони, но хочу улыбаться, но не могу даже моргнуть. Что-то раскалённое шипит соприкасаясь с плотью, а меня пробирает безмолвным смехом. Это сравнимо с умопомешательством.

— Фу! Откуда эта вонь?

— Перестаньте! Это уже не в какие ворота не лезет!

— Заткнись, Мила! А лучше свали, мешаешь!

— Чёрт, убирай уголь, дебил, там уже дыра в руке!

— Сам убирай! Я не хочу к ней прикасаться! Костян, пора завязывать!

— Отдай мою бутылку, Милка! Что ты, твою мать, творишь?!

Меня накрывает прохладным потоком, становиться немного легче. Я не здесь и не там, я нигде. Я хочу спать.

— Вы придурки, ясно?!

— Куда это Мила побежала?

— Да чёрт с ней! Пусть валит.

— Кот, ты совсем ошалел?! — звучит голос, который выделяется на фоне остальных. — Я просил тебя отвезти её домой, а ты что устроил?!

— Не кричи, Рум. Да, переборщили, но что с того? Она никогда об этом не вспомнит.

— Ещё одно слово и я не вспомню, что ты мой друг!

— Остынь. Давай помогу донести до комнаты…

— Пошёл вон, ублюдок!

#сейчас

— Я всегда считала, что такой жестокостью страдают подростки или же убийцы, — прошептала я, разглядывая ладонь. Ожог на руке напомнил черную метку. Уродливый шрам не позволит вырезать это из памяти. Меня клеймили. — Но ведь мы не дети уже и не маньяки. Что происходит с нами?

Опустив ресницы, Даяна хмыкнула.

— Если человек способен на жестокость, то возраст ему не помеха, — она запустила пальцы в шелковистые волосы. — Я ведь предупреждала тебя, Кира. Говорила, что Ян способен на ужасное, но ты меня не послушала. Я здесь с тобой только потому, что могла оказаться на твоём месте.

— О чём ты?

Даяна поёжилась и посмотрела мне в глаза.

— Клянись, что не расскажешь.

— Ты можешь мне доверять, — с недавнего времени я стала опасаться собственного обещания, но была уверена в его правдивости.

#молчи #молчи #лучшемолчи

— Я сделала аборт от Румянцева, — как же нелегко ей далась эта правда. — Если он узнает об этом мне конец. Но, поверь, я не могла поступить иначе. Иметь ребёнка от человека, который превратился в чудовище — самокарание. Теперь это мой грех и плата за любовь.

«Плата за любовь» — как же знакомо мне это выражение. Всё, что сейчас происходит со мной — плата. За долгие годы счастья, за крепкие чувства, за любовь, которая осквернилась деньгами и изменой. Ложь, она технично влезла в наши с Русланом отношения и без видимых симптомов проела всё до дыр. Я предала Руслана, когда поцеловала Румянцева. Он подставил меня под секиры, когда попросил молчать. Мы самостоятельно разрушили то, что так долго выстраивали. Мы идиоты.

Но эксперимент случился, и порошок — не сахарная пудра, а значит, Терёхин причастен. Он подсыпал эту чёртову гадость в сок. Он виновен.

Мысли о Руслане навели на определённые вопросы:

— Так вы были вместе? Ты и Руслан? — спросила я, даже не попытавшись удивиться новости об аборте.

— Мы друзья, Кира. Запомни это, — отрезала Даяна, но раскусить её не составило большого труда. Руслан её нравился и по понятным причинам Даяна не спешила делиться со мной секретом.

— Мне нужно домой, — подскочила я, но девушка задержала меня за руку.

— Нет, ты останешься. Здесь тебя никто не потревожит. Тебе нужен отдых. Мне нужен отдых. Не заставляй меня беспокоиться. Хотя бы сегодня. Останься.

Вернувшись на кровать, я положила голову на хрупкое плечо Ди. Глаза защипало. Переносица заныла от боли, но сдержать слёз не получилось. Губы расползлись в противоречивой улыбке.

— Я всегда считала себя сильной. После смерти родителей я стала практически неуязвимой. Почему сейчас я ломаюсь? Почему?

Мы обнялись.

— Потому что любовь обезоруживает, — голос девушки дрожал. — Вооружает только ненависть. А ты не можешь ненавидеть, Кира, потому что любишь.

Я размышляла над этой фразой до самой ночи, пока не уснула.

Кого она имела ввиду?

#загадка

Я покинула дом Даяны на следующий день, пока та отправилась за платьем к предстоящим праздникам. Кофта-балахон прикрывала мои колени и защищала от холода, одолженная Даяной обувь была более чем удобной, хоть и велика в размере. Мне было совестно покидать её дом без предупреждения, но больше всего мне не хотелось быть для неё обузой. Она помогла и я всегда отплачу её тем же. Как только смогу.

До общежития оставалось сотня метров, как на моём пути возник силуэт. Яркий закат предательски замаскировал личность прохожего. Только когда между нами осталось незначительное расстояние я распознала в нём Румянцева и, развернувшись на пятках пошагала в обратную сторону.

— А хрен там! — ударило в спину, а потом я затылком почувствовала его приближение. — Не так быстро, голубка.

Обернувшись, я схватилась в ворот его жесткого пальто и притянула к себе. На нижней губе парня красовалась свежая ссадина.

— Мразь! — крикнула ему в лицо, потеряв всякий страх. — Ненавижу!

— Отвянь, истеричка, — гаркнул он и грубо оттолкнул, что привело меня в бешенство. Поперев на парня, я сжала обожжённый кулак в желание ударить мерзавца, но он технично перехватил моё запястье и хорошенько тряханул. — Спокойно!

В попытке вырваться, я растеряла всё содержимое карманов, в том числе заключение врача о проведённой операции. То, что я позабыла вернуть на место. Орлиный глаз Румянцева успел прочитать инициалы, отчего парень, не послабляя хватки, потянулся за справкой, и тогда мой мир рухнул.

#такнебывает

Я настолько оцепенела, что не смогла шелохнуться пока Румянцев изучал содержимое мятого листа. Изначально его взгляд был полон любопытства, потом негодования, огненной злости, а следом сменился душевнобольным блеском.

— Охренеть, — со смехом выругался он и задрал голову к небу. — Это невозможно. Нет. Это действительно невозможно, — в его многозначительном и истеричном «невозможно» читалось искреннее удивление. Румянцев поистине был неоднозначен, невозможно предугадать его, ведь я всегда считала, что новость об аборте превратит его в неконтролируемого зверя. Но тут было что-то другое.

Поддавшись назад, я подняла с асфальта телефон и ключи от комнаты.

— Нет, Воронцова, ты проклятье какое-то! Моё личное, сука, проклятье! — болезненно смеялся Ян. — Как только ты вступила на эту землю всё полетело к чертям! Так и есть! Чёрт, всё что связанно с тобой это антиутопия! Ты отравляешь мою жизнь! Выжала её своими тоненькими ручками, паршивка! Изуродовала, когда казалось, что уродовать больше нечего! — Ян был похож на сумасшедшего.

Моя крыша поехала в унисон с его.

— Это ты так считаешь! — громкий крик разбился о деревья. — Тебе удобно считать, что я причина всех твоих бед, потому что ты боишься осмотреться! Боишься покопаться в друзьях! Боишься разочароваться! Боишься остаться один! Ты слеп по доброй воле, Румянцев! Куда проще, не разобравшись, обвинить того, на кого тебе плевать! А тебе всегда было плевать на меня! Я никто, пустое место для тебя!

— Уверена?! — обмолвился Ян, и по его лицу было понятно, что он сам не рад сказанному. — Да что ты знаешь вообще?!

Я прищурилась. Мой внутренний полиграф зафиксировал наглую ложь.

— Не делай вид, что дорожил нашим знакомством. Люди дружащие так не поступают, чтобы там не произошло. А ты, — твёрдый ком пролез по горлу, — уничтожаешь меня без причины.

Скулы парня стали острыми, лицо вытянулось.

— Без причины, да?! Я просил тебя не предавать! Неужели так сложно быть честной?! Ты знала, как я обошелся с родной матерью после предательства и хотела, чтобы я тебя похвалил? Где ты и где она?!