Реабилитация. Путь к выздоровлению (ЛП) - Докукина Наталья - Страница 41

— Я хотел бы вернуть то, что сделал с тобой.

— Дело не в этом.

Мы не можем стереть это. Но каким-то образом нам это было нужно. Каким-то образом это подтолкнуло нас, изменило наш курс, заставило нас ясно видеть вещи.

— Я здесь для тебя, если тебе что-нибудь нужно, — говорит он мне.

— Я знаю.

— Это все?

Наверное, мы оба задаем этот вопрос одновременно. Мне кажется, мы помогли друг другу и ранили друг друга, мы нужны друг другу, но мы должны распутаться. Он был мне нужен. Я выжила благодаря ему.

Я думаю о том, чтобы поцеловать его. Прощальный поцелуй. Идеальный финал. Здесь.

Он наклоняется, но я кладу два пальца на его губы. Вот и все. Его глаза блестят от слез, и он сглатывает.

— Со мной все будет в порядке, — говорю я.

— Я знаю, что это так.... У меня только один вопрос к тебе.

— Давай.

— Это больше, чем хлебница?

Смех, похожий на бульканье, вырывается из меня. Двадцать Вопросов. Мы еще раз обнимаемся. Немного дольше, чем следует.

Потом я смотрю, как он уходит.

Наш кофе стоит нетронутым с несколькими последними следами пара, плавающими над черной жидкостью.

АКТ V

СЦЕНА 2

Я возвращаюсь в приемный покой. Моя сестра бросается ко мне и обнимает. Мы все — руки и слезы. Элли — та, кого все хотели больше всего защитить. Маленькая девочка, которая никогда не знала, что происходило. Маленькая девочка, которая никогда не поймет. Сейчас она даже не того возраста, какой был у меня, когда умер отец, но она знает гораздо больше, чем я когда-либо. Я отодвигаюсь от нее, но крепко держу за руку.

Мои бабушка и дедушка тоже там. Они жестом предлагают мне сесть рядом с ними.

Сестра отпускает меня. Я сажусь через два сиденья от них.

— Дженезис, ты в порядке? — спрашивает бабушка.

И вот мы снова возвращаемся к этому вопросу. А, может, все, что случилось, еще не вполне дошло до меня. Думаю, я довольно успешно справляюсь с задержанными ответами. Ты в порядке? Нормально ли быть в порядке, когда на прошлой неделе было следующее:

1. Аборт

2. Расставание

3. Попытка самоубийства

4. Расставание, часть вторая

И где-то внутри всего этого я встретила другого парня. Что это за Вселенная? Где я приземлилась?

— Дорогая, там была записка, — говорит бабушка. А я об этом даже не подумала.

— Где она?

Мне очень хочется встать. Но я борюсь с этим желанием.

— В данный момент — у полиции.

Полиция. Вчера вечером были полицейские. Задавали очень много вопросов. Хотели знать каждую деталь. Тем не менее, прошлой ночью не было никаких подробностей. Только инстинкты.

— Что там было написано?

Она смотрит вниз. Вниз, вниз, вниз на свои колени и начинает трясти и тянуть свой свитер вверх с двух сторон от лица. Она с чем-то борется. И выглядит это так, будто это что-то, с чем она борется, пытается выцарапать свой путь из нее, путь, который она крутит и дергает. Мой дед одной рукой берет ее за руку, а другой — обнимает сзади. Обнимает и держит, пока она не прекращает. Я еле сдерживаю слезы в горле. Элли падает на пол и зарывает голову мне в колени.

— Я хочу, чтобы ты знала следующее: когда и если ты увидишь эту записку, ничто из этого не является твоей виной. Ничто из этого.

— Что там написано?

— Дженезис, здесь нет твоей вины.

Элли обхватывает мои ноги руками. Она смотрит на меня, подбородок на моем колене, глаза широко открыты.

— Она написала, что на этот раз ты будешь готова принять все на себя. На этот раз ты не будешь так сильно нуждаться в ней.

На этот раз.

Бабушка только что произнесла то, что не говорил никто из нас. Никогда. То, что мы все так крепко держали в себе закопанным.

В этот раз означает, что это был последний раз.

И все это знали.

— В первый раз, когда она попала в больницу, мы должны были оказать ей необходимую помощь. Ты была слишком молода. Ответственность не должна была лежать на тебе.

Бабушкины серые глаза покраснели, а макияж размазался на морщинках ее кожи и внизу, у кончика носа.

— Она нуждалась во мне.

— А ты нуждалась в нас. Больше. Мы попытались вытащить ее из психушки. Наверное, слишком рано. Но ради тебя мы позволили, чтобы это произошло.

Я хочу выйти отсюда. Нет сцены справа. Нет сцены слева. Только прямо, через зал, через публику, наружу, чтобы дышать, чтобы солнечный свет ударил по мне и напомнил, что иногда из сценария можно вырваться. Иногда приходится. Но сейчас мне нужно быть здесь, в нем. До конца.

Сценарий все это время был: не попыткой самоубийства, не попыткой самоубийства, не попыткой самоубийства, просто плохой реакцией на таблетки. Она не хотела покидать нас, но все равно мы должны были бороться, чтобы удержать ее.

— Это наша вина. Мы бросали ее так много раз... — она задыхается от своих слов.

Элли все еще сидит на полу. Слушает. Ждет.

— Бабушка, — говорю я.

— Так много раз. Мы совершили столько ошибок.

Какая-то часть моей суровой бабушки растаяла, и все, что я вижу, это ее сердце. Гигантское сердце, плачущее и истекающее кровью в приемном покое.

— Когда она была беременна тобой, Джен, мы могли бы помочь тогда. Кто знает, может, все было бы по-другому. Кругом.

Я стараюсь глотать, но слюны нет, только воздух.

Тогда я позволяю всем этим словам осесть вокруг нас.

* * *

Когда через несколько часов, наконец, приходит доктор, мы все спим. Здесь Делайла и тетя Кайла, и мама Уилла, Бренда. Мы все вскакиваем. Мы все волнуемся. Нашу кожу покалывает в ожидании.

Она очнулась.

И она хочет меня видеть.

АКТ V

СЦЕНА 3

Сердце моей мамы бьется. Я слышу это на мониторе. Ее руки покрыты синяками от того, что у нее все время брали кровь. Ее тело полно активированного угля, чтобы поглотить яд. Она дышит самостоятельно. Ей нельзя есть, но она подключена к КАПЕЛЬНИЦЕ.

Я убираю волосы с ее глаз, и она открывает их. Когда она смотрит на меня, я наблюдаю за ее увяданием. Я видела в фильмах, как люди в больнице ложатся в постель к пациенту, и это все, что мне хочется сделать. Прижать ее хрупкое тело к себе. Чтобы соединить наши сердцебиения. Но я не делаю этого. Я глажу ее волосы и плачу, как будто стою над ее гробом.

— Мамочка.

— Джен-Джен.

— Привет.

Она улыбается, но выходит какой-то хмурый взгляд. Я вижу боль, пульсирующую в ее коже.

Она закрывает глаза.

А когда открывает их, то говорит:

— Я чувствую его все время.

Моего отца.

— Мамочка.

— Я чувствую. И я так сильно по нему скучаю.

— Я знаю. Я тоже.

Она кивает, снова закрывая глаза.

Я не знаю, с чем она сейчас может справиться. Я не знаю, с чем могу справиться я. Мне хочется рассказать ей обо всем. О том, куда недавно отвез меня Питер. Когда я смотрю на свою крошечную мать синего цвета, все, чего я действительно желаю, так это, чтобы она была здоровой. Я хочу, чтобы она хотела дышать, побеждать, бороться. Хочу, чтобы она увидела меня на сцене. Хочу показать ей, как отпустить. Я никогда не хотела, чтобы мы забыли моего отца, но я хочу, чтобы она чувствовала, что все будет хорошо. И почему-то я думаю, что здесь у меня был ускоренный курс обучения, и я могла бы помочь. Но на этот раз по-другому.

Так что я просто сижу с ней, держу ее за руку и смотрю, как она спит. Приходит Элли, и мы обе забираемся к маме в койку. Здесь недостаточно места, но это никого не волнует. Я снова смотрю на монитор, показывающий работу ее сердца: БИП, БИП, БИП.

ВНИМАТЕЛЬНО ПРОЧИТАЙТЕ ВСЕ РЕКОМЕНДАЦИИ

ДЛЯ ВОССТАНОВИТЕЛЬНОГО ПЕРИОДА

На следующий день Делайла подвозит меня до города. Я пытаюсь отменить первую читку, чтобы остаться с мамой, но Делайла и слышать ничего об этом не хочет.