Реабилитация. Путь к выздоровлению (ЛП) - Докукина Наталья - Страница 30

ДЖЕНЕЗИС: Что это? Где я?

ПИТЕР: Дженезис, они знают. Кто-то рассказал.

ДЖЕНЕЗИС: О чем?

ПИТЕР: О твоем отце.

ДЖЕНЕЗИС: Какая им разница?

ПИТЕР: Люди любят сплетни. Постарайся игнорировать их.

ДЖЕНЕЗИС: Они не позволяют мне расслабиться.

ПИТЕР: Ты со мной.

ДЖЕНЕЗИС: Как, черт возьми, они узнали? Ты кому-нибудь говорил?

ПИТЕР: Нет. Я бы никогда не посмел.

ДЖЕНЕЗИС: Нет?

ПИТЕР: Ты же знаешь.

ДЖЕНЕЗИС: Об этом знают немногие. Бред какой-то.

(Толпа вокруг пары снова увеличивается, музыка нарастает, пока они не оказываются за кулисами).

(Внезапно музыка прекращается, и гаснет свет).

ВЫДЕЛИТЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ДОМАШНЕГО ОТДЫХА

Действие этой пьесы происходит в доме. В доме, в котором полно людей, ожидающих тебя. В доме, полном людей, которые ждут, даже если никто не придет. Возможно, этот дом, полный людей, волнуется, возможно, сердится, возможно, сыт по горло твоим эгоизмом.

В обычный день ты бы не поехал в Нью-Йорк и не позволил бы себе, чтобы тебя закружило в чьем-то вихре.

В обычный день ты остался бы дома, чтобы проверить маму и убедиться, что она функционирует как человек.

Так вот, под тобой, я имею в виду себя. Здесь мне придется принять какую-то ответственность. Я должна принять то, что не могу изменить, как-то так было в той молитве, которую я услышала в церкви. Молитва Умиротворения. Но что это на самом деле? Кто говорит, что мы не можем изменить то, что не можем принять?

Вот я, Дженезис Джонсон, безмятежная звезда своей собственной чертовой драмы, и все ждут моего входа.

Я пропустила свой выход, поэтому остальным пришлось импровизировать.

Вот что НЕ произойдет:

Бабушка: Дженезис, я так рада тебя видеть! Ты выглядишь такой счастливой и здоровой!

Мама: Дженезис, я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы твоя сестра вернулась домой и жила с нами!

Элли: Дженезис, ты лучшая старшая сестра во всем мире!

Так вот, в любом случае, эта пьеса никогда не существовала. Но я не знаю, что меня там ждет. Не думаю, что буду наказана или что-то подобное, но оставить маму наедине с ее родителями так надолго — это действительно скопление динамита, ожидающее взрыва.

Мне ничего не видно в окна моего дома, потому что они покрыты инеем. На крыльце мерцает оранжевый свет, будто предупреждая: будь осторожна.

Я открываю входную дверь. Она оказывается не заперта. Какая-то часть меня ждет, что сейчас я окажусь в эпицентре торнадо или затоплена приливной волной. Слишком поздно спасать кого бы то ни было, кроме себя!

Или, может быть, это дом, полный ледяных скульптур, каждая из которых сидит в раздраженной позе, готовая бесконечно стучать пальцами ног в нетерпении.

Но вместо этого слышна музыка? И смех? Тепло?

Персонажи:

Бабушка Полина

Дедушка Джо

Сестра Элли

Мама Мэри (да, я знаю)

Они сидят за кухонным столом, каждый держит в руке карты. Стол покрыт пустыми контейнерами от Китайской еды, а раковина полна посуды. У моей мамы и дедушки бокалы, наполненные вином.

Они выглядят как семья.

И почему-то этот образ шокирует еще больше, чем все, что мое дикое воображение могло бы нарисовать.

На самом деле, они даже не замечают, что я вошла. Я смотрю, как Элли делает ход, который заставляет маму бросить свои карты на стол, а бабушка с любовью треплет волосы моей сестры. Она отклоняется, а потом замечает меня.

— Джен! — Элли с визгом подбегает ко мне.

Затем все меняются, подтягиваются.

— Ну-ка, посмотрите, кто, наконец, удостоил нас своим присутствием, — говорит бабушка.

— Очень мило, что ты пришла на собственную вечеринку, — поддерживает ее дедушка.

Я перевожу взгляд на маму, чья улыбка угасает, и у меня появляется то старое знакомое чувство, что я — источник ее печали.

Без меня все было бы по-другому.

Но она встает и присоединяется к нашим объятиям.

Мама, сестра и я стоим и обнимаемся.

И в мире нет лучшего чувства.

Я думаю о Питере. Интересно, как бы его наказали за такое поведение, и каким-то образом в моей альтернативной реальности это воссоединяет нашу семью.

Мое нежелание смягчить свое отсутствие здесь могло привести к взрывам, но почему-то этого не произошло.

— Твоя мать убедила меня не звонить в полицию, — говорит бабушка.

— В полицию?

— Ты опоздала на два часа, а твой телефон переключает прямо на голосовую почту. Да, в полицию.

— Человек должен отсутствовать в течение сорока восьми часов, прежде чем они что-либо сделают, — говорит моя сестра.

— Да, Элли.

— Я была уверена, что тебя похитили и держали под дулом пистолета, чтобы ты не позвонила нам и не впутала в какую-нибудь сумасшедшую и опасную ситуацию, — продолжает она.

— Ты посмотрела слишком много криминальных шоу, — говорит бабушка.

— Я смотрю судебно-криминалистические шоу.

— Наш маленький ученый.

Это странная пьеса.

— Именно поэтому я всегда ношу блеск.

Я смотрю на Элли и вижу, что ее веки действительно покрыты блестками.

— Сдаюсь в этой борьбе, — говорит бабушка. — Мне сказали, что так ты выражаешь себя.

— Не понимаю, — говорю я.

— Ну, — отвечает Элли, — если я вдруг стану жертвой преступления, эти блестки передадутся преступнику в качестве следов от меня. И, возможно, он не проявит достаточной осторожности, чтобы смыть их, как скажем, кровь.

— Элли! — восклицает мама.

— О, да, это то, что у нас в последнее время на руках.

— Это из-за того, что сейчас ты живешь в городе? Тебе страшно? — спрашивает мама.

— Нет. Блестки просто выглядит очень хорошо, тебе так не кажется?

Она крутится по кругу, и мне хочется смеяться, но в тоже время я ненавижу, что она может чувствовать себя напуганной.

— Никто не причинит тебе вреда, — обещает бабушка.

Никто нас не тронет. Это самое дерьмовое обещание, которое взрослые когда-либо давали. Так много всего может навредить нам; и важно то, как мы позаботимся о себе после этого. Реабилитация. Я не могу рассказать Элли обо всей той боли, через которую прошла за последние семьдесят два часа, но я знаю, что она понимает такую же глубокую и жестокую боль, что и я, ту, которая оставила отвратительный рваный шрам. Мы получили одинаковые раны.

Мне все равно нравится, что ее механизм защиты — блестки. Может, мне тоже стоит нанести немного блеска, чтобы никто не навредил мне. Или, если это случится, по крайней мере, злоумышленники будут пойманы.

— Посмотрите на Джен. У нее остался след после объятий. Поверни лицо.

Я поворачиваюсь и думаю, что блестки улавливают свет.

— Теперь она помечена.

— Хорошо, маленькая мисс детектив, почему бы тебе не выяснить, где была твоя сестра последние два часа?

Элли достает из заднего кармана блокнот. Ну вылитый Шпион Хэрриет.

— Факт: Дженезис вернулась на место преступления в девять часов вечера. С опозданием на два часа.

— Место преступления?

— Ну, образно говоря.

Образно говоря? Когда моя младшая сестра выросла?

— Факт: разыскиваемая была бесконтактна. Что за слово?

Никто ей не отвечает.

— Бесконтактна.

— Я нахожусь на судебном разбирательстве? — спрашиваю я.

— Тебя не судят, — вступается мама. — Я уже объяснила своей матери, что в этом доме мы живем в доверии.

— И по-видимому, никакой учтивости.

О нет. Началось, броски наземных мин. Наступит ли кто-нибудь на одну, вот в чем вопрос.

— Мне очень жаль. На самом деле. Я потеряла счет времени. Вот и все.

— Где ты была?

— Никакого допроса, — повторяет мама.

Но вопросы все равно начинаются:

Где ты была?

Почему ты не позвонила?

Зачем ты нас пригласила, если не собиралась быть здесь?

Как ты сейчас справляешься с домашней жизнью?