Подчинись мне, Софи (СИ) - Лебедева Эмилия - Страница 39

Чувствовать его запах в доме, редкий взгляд на себе для меня было равносильно удару под дых. Осознание — после всего, что он сделал, я все еще любила этого мужчину пришло так неожиданно, как летний дождь. Эта мысль поразила меня, своей простотой. Как будто я выпила чашку кофе и как будто это чувство никуда и не делалось, поэтому так легко принялось моим сознанием. Это случилось в тот момент, когда я, поддавшись секундному порыву зашла в комнату Максима, что на удивление, была открыта. Не знаю зачем, но легла на кровать и в ноздри тут же ударил родной запах. Да, продолжала безответно любить его. Ничего не изменилось…

В ту ночь внезапно проснушвшись, села на кровати, как робот. Сердце учащенно забилось, словно птичка в тесной клетке и уже через секунду поняла почему. Как будто тишину пустого дома разбавлял четкий звук драки. Билось стекло и глухо ударялось дерево об стену, разлетаясь на мелкие части. На удивление, в себе страха не чувствовала, как будто точно знала, что угрозы нет, но тревога присутствовала.

Даже не успев натянуть халат или обуть тапочки, босыми ногами пошла на явный звук, что мог бы разбудить, скорее всего, пол улицы. Тихо постучала в дверь кабинета Максима в то момент, когда гром закончил разрезать наэлектризованное пространство. Мужчину я увидела не сразу, сначала скользя медленным взглядом по разбитому стеклу и обломкам мебели. Он выглядел очень усталым, от чего сердце больно кольнуло. Честно говоря, я чертовски хотела помочь ему, но банально не знала как. Если бы Романовский только дал какой-то знак, что я ему не безразлична, всеми силами бы постаралась забыть все, что было. Хотя бы самый маленький…

— Максим? — постаралась привлечь на себя его внимание расфокусированного взгляда.

— Я тебя разбудил? — внезапно мягко спросил он. — Извини.

— Что?… Что случилось? — спросила я единственное, что крутилось в голове на тот момент, на что он лишь иронично засмеялся.

— Ты спрашиваешь, что случилось? — фыркнул в ответ, откупоривая бутылку коньяка. — Ничего, что же могло случиться?! Жизнь налаживается…

— Максим…

— Что Максим?! — не выдержал он, громко ставя на стол бутылку. — Что? Тебе нравится жить под одной крышей с инвалидом?! Молчи! — грубо крикнул он, стоило мне открыть рот для возражения. — Знаю, что не нравится, и при любом удобном моменте ты уйдешь, а я погибну. Стоит тебе переступить порог этого дома и меня не станет, София. А ты переступишь, потому что так устроен этот чертов мир, что выигрывает сильнейший и увы я уже не вхожу в их число.

Голос местами надрывался, но в этой фразе было столько не скрытых отчаяния и боли. Затаила дыхание от того, что его боль ранит меня.

— Не говори так… — почти прошептала почти одними губами, и готовясь успокоить его. Внезапно злость настолько сильно прострелила голову, что дышать стало трудно. Захотелось хорошенько встряхнуть его, заставляя поверить, что для меня он никогда не покажется слабым или «инвалидом». Черт ведь скорее всего, мы похожи на двух дураков только из-за его страха показать себя настоящего передо мной. И это после всего, что было? — Хватит! Как ты до сих пор не понимаешь, что передо мной ты можешь быть самим собой и не нужно постоянно держать на лице маску непоколебимой и непроницаемой стены? Максим, мне нужен Ты, а не твоя копия. Это чертов переломный момент в наших отношениях, ведь если мы не расставим все точки над «і», то нужно просто ставить точку. — делаю глубокий вдох, задумываясь, стоит ли произносить следующие слова, но понимаю, что если буду сейчас думать только о своей гордости, то закопаю в могилу НАС. — Если для тебя, я что-то значу, то знай — приехала сюда только из-за, того, что внутри горела глупая надежда — мои чувства взаимны. Да, я до сих пор люблю тебя, хотя это неправильно, ведь ты много раз ломал меня. Я хочу быть рядом с тобой, а не отдельно. — эти слова забирают у меня очень много сил, поэтому последнюю фразу говорю почти шепотом. — Пожалуйста, если хоть на чуточку не чувствуешь, что я тебе нужна, то отпусти меня и не делай больно, но если нет, то не отталкивай в моем желании помочь НАМ.

52

6 месяцев спустя…

— Сейчас папа должен прийти, да мой маленький? — тихо вздохнула я, не сумев сдержать глупой радостной улыбки при этом поглаживая внушительную округлость живота.

За окном уже постепенно темнело и от осознания того, что совсем скоро дом снова окутает запах и присутствие Максима вызывало у меня очень сильные трепещущие чувства, которые я даже не пыталась скрывать. Даже не хотелось искать причины своего поведения: то ли от гормонов, то ли от хрупкого счастья, которое так боялась потерять.

За эти 6 месяцев столько всего изменилось, что и страшно представить, как мы смогли преодолеть так много. При этом все трудности нас несказанно сблизили, а не отдалили. Словно все время мы вели войну сами з собой, но теперь объединились в «страшную силу». Да, беременность на самом деле сделала меня сентиментальной.

— Пошли, маленький мой, сделаем папе ужин. Он наверняка проголодался. — прошептала я, поглаживая живот.

Честно говоря, я сама даже не имею понятия, какие у нас отношения с Максимом и есть ли они на самом деле… Я бы сказала, что между нами достаточно «мягкий» нейтралитет. Нет, мы не вместе, но и не раздельно… Все так запутано, как никогда. С одной стороны нет какого-либо физического контакта, но сейчас я не могу сказать, что считаю Романовского другом или что-то в этом роде. Несмотря на то, что я призналась Максиму в своих чувствах, не была готова к полноценным отношениям. Что-то говорило мне подождать.

Максим делал достаточно решительные шаги, чтобы приблизится ко мне, ломая невидимую преграду. Я только удивлялась его изменениям, что не позволяли брать желанную крепость силой. Мужчина вел себя решительно, но в то же время не давил, давая возможность побыть самой собой.

Уже через десять минут послышался звук с которым открывают дверь, и внутри меня расцвела весна. Тяжелые неровные шаги отбивались от стен, попадая мне прямо в сердце. Уже даже не пытаюсь остановить в себе это чувство и просто отдаюсь ему, понимаю, что теперь любовь к этому мужчине взросла в два раза.

Стоит только Максиму подать голос, как малыш в животе начинает делать кульбиты, заставляя меня схватиться за спинку стула от такого напора.

— Здравствуй, Соф… — увидев меня в такой неоднозначной позе, Максим даже замолк. — Что случилось?! Тебе плохо?! — начал он, подходя ко мне, настолько быстро, насколько это позволяет палка в правой руке.

— Ничего, просто малыш рад тебя слышать. — выдавливаю из себя улыбку, чувствуя трепет от того, насколько близко тело мужчины ко мне. Горячее и такое родное. Почему-то мое желание к Максиму в последнее время кажется мне совсем неразумным и неконтролируемым. Чертовы гормоны…

— Ты напугала меня, кнопка. — говорит он, гладя живот. — Почему ты решила, что будет мальчик? — немного обиженно спросил он, заставляя меня улыбнуться.

— Я чувствую, что у нас будет отличный футболист. — смеясь, сказала ему и села за стол. — Я там приготовила ужин. Можешь принести, пожалуйста?

Он лишь улыбнулся уголком рта, и немного прихрамывая на одну ногу пошел к кухонному островку, откуда доносился приятный аромат. Смотрела ему в спину, и не могла поверить, что еще несколько месяцев назад, Романовский даже не чувствовал нижней части тела… Оххх, сколько усилий мы вдвоем приложили, для того чтобы сейчас Максим мог ходить. Это не было внезапно, наоборот — медленно и очень больно. Первый прорыв случился после трех недель тренировок, когда вернулась небольшая чувствительность. Потом с каждым разом становилось только лучше и лучше. Мы проводили почти все дни напролет в тренажерном зале и бывало даже засыпали вдвоем в гостиной на диване, лишенные каких-либо сил.

Впервые в жизни полюбила готовить для кого-то, тем более, что Максим должен был придерживаться строгой диеты. Поэтому кроме уборщицы, что приходит два раза в неделю, больше кроме нас с Максимом никого нет (не считая бесчисленное количество охраны). Да, и мысль о том, что я не знаю статус наших отношений и есть ли они на самом деле, кажется теперь слишком странной. Мы как будто боимся поговорить о НАС, со страхом разрушить тот хрупкий мир, что образовался между нами.