Ленька Пантелеев - Пантелеев Леонид - Страница 68

- Пасти бычков.

Ленька пасти бычков не умел. Бычки разбежались у него, как только он выгнал их за ворота фермы.

Разыскивать бычков пришлось Васе.

- Вот видишь, - сказал он, встретившись вечером с Ленькой.

- Ничего, - сказал Ленька, - я научусь.

Но научиться было не так-то просто. Учили на ферме только побоями, а это плохой учитель. Единственное, чему кое-как выучился здесь Ленька, - это воровству.

...На третий или на четвертый день по прибытии на ферму он зашел зачем-то в школьную кузницу. Мальчик его лет выковывал там на наковальне какую-то длинную железную штуковину.

- Это что такое? - спросил Ленька.

- Кинжал, - ответил, помолчав, мальчик.

Ленька удивился и спросил, зачем вдруг понадобился мальчику кинжал.

- А вот затем, - усмехнулся тот. - Сегодня ночью пойдем деревенских кабанков резать.

Ленька сразу не понял, а когда понял - пришел в ужас:

- Кабанков? Чужих? Резать? Это же нехорошо! Это же нечестно!

- Нечестно? - сказал мальчик. - А это вот видел?

И он поднес к самому Ленькиному носу еще не совсем готовый и неостывший кинжал.

Скоро Ленька понял, что деревенские кабанки - это пустяки, детские шалости.

Ферма, куда он пришел учиться, оказалась самым настоящим разбойничьим вертепом, во главе которого стоял атаман - бородатый директор.

Ученики голодали. В столовой кормили их изо дня в день одним и тем же безвкусным борщом из зеленой свекольной ботвы - без хлеба и без соли. А директор и его сотрудники устраивали попойки, выменивали на самогон казенные продукты, одежду, инвентарь. За спиной директора ученики роптали, ругали его последними словами, но заявить открытый протест, пожаловаться никто не решался. Рука у Дракона действительно была тяжелая.

Правда, иногда и он вспоминал, что воспитанники его не могут питаться одним воздухом. Так как делиться с ними казенным сахаром и маслом в расчеты его не входило, он нашел более дешевый способ для кормления изголодавшихся питомцев: раза два в месяц он устраивал организованные облавы на крестьянских гусей, телят и даже коров.

По звону колокола старшие ученики собирались во дворе фермы, седлали лошадей, вооружались веревочными арканами и во главе с директором ехали на промысел. Вечером они возвращались с добычей. На следующий день в свекольном борще плавало свиное сало. А охотники, то есть старшие ученики, ели еще и свиное жаркое.

Младшим приходилось охотиться не так организованно и на более мелкую дичь. Поймав где-нибудь в лесу кабанка или гуся, они тут же резали его и жарили на костре.

...Ленька еще ни разу не участвовал в этих кражах. Но есть краденое из общего котла ему приходилось довольно часто. Товарищи великодушно делились с ним.

Первое время он немножко стеснялся есть ворованное. Несколько раз он даже пробовал отказываться. Но в конце концов голод победил: оказалось, что жареная утятина или гусятина все-таки вкуснее свекольной ботвы и капустной хряпы.

Как-то под вечер компания молодых пастушат сидела в лесу у костра, в пламени которого жарилась на вертеле тушка только что зарезанного двухмесячного кабанка.

- Эх, братцы, - проговорил Ленькин сосед Макар Вавилин, по прозвищу Вавило-мученик. - Если бы еще соли да хлебушка сюда - совсем бы шик-маре получилось.

- Ну, без соли-то как-нибудь, а вот хлебца бы не мешало...

Кто-то вспомнил, что утром из города привезли несколько пудов печеного хлеба - для подкормки племенного скота.

- А ведь и верно, - оживился Вавилин. - А ну - питерский! Лешка! Вали сбегай поди... Принеси буханочку.

Ленька вздрогнул, покраснел и ничего не ответил.

- Ты что - не слышишь? Кому говорят?

- Я не умею, - пробормотал Ленька.

- Ха! Не умеет! А чего тут уметь? Иди и возьми - только и делов.

- А если увидят?

- А ты сделай так, чтобы не увидели. А увидят - беги, пока по шее не наклали.

- Айда, иди, чего там, - зашумели остальные. - Дрейфишь, что ли?

Ленька быстро поднялся.

- Ладно, - сказал он. - А где он?

- Кто?

- Хлеб.

- В телятнике у самой двери ларь стоит...

Идти было страшновато. Ёкало сердце. В животе было холодно. Но о том, что он идет на кражу, Ленька не думал. Он думал только о том, что нужно сделать все это ловко, чтоб никто не увидел и чтобы не осрамиться перед товарищами.

В телятнике было чисто, тепло, пахло парным молоком и печеным хлебом. В конце коридорчика под фонарем "летучая мышь" спал на конской попоне дежурный старшеклассник.

На большом деревянном ларе лежали хомут и чересседельник. Ленька с трудом поднял тяжелую крышку, сунул под рубаху большой круглый каравай и побежал...

Страшно ему уже не было, но руки у него почему-то дрожали. По дороге он несколько раз уронил буханку.

Товарищи встретили его как победителя:

- Молодец! Ловко! Ай да питерский!..

Ленька стоял у костра, самодовольно ухмылялся и сам понимал, насколько глупо и постыдно это самодовольство...

...Воровством он поправил немного свой авторитет.

Но научиться сельскохозяйственному делу было труднее. Чуть ли не каждый день с ним случались несчастья, за которые он расплачивался ушами, затылком или спиной.

Однажды директор приказал ему ехать в поле и сзывать на обед стадо. Ленька никогда в жизни не ездил верхом. А тут ему еще нужно было держать в руках костяной рог с маленькой резиновой пипочкой, которая вставлялась в рог, чтобы получался звук. Не успел Ленька выехать за околицу, как пипочка соскочила с рога и улетела в неизвестном направлении. Без пипочки рог не гудел. Ленька слез с лошади, пошел искать пипочку. Лошадь он, по незнанию дела, отпустил. Не найдя пипочки, он принялся ловить лошадь. Ловил ее полчаса. Полчаса взбирался на нее. Полчаса думал: что делать?

Стадо он сзывал криком. Он дул в пустой, онемевший рог и кричал:

- Ау! Уа!

Вечером ему досталось и от директора и от пастуха, который, изголодавшись и бесцельно прождав сигнала, пригнал стадо на ферму по собственному почину, через три часа после положенного времени.

Пинки и зуботычины, которые поминутно сыпались на Леньку, делали его еще более бестолковым.

Директора он не мог видеть без ужаса. Когда ему приходилось за чем-нибудь обращаться к Дракону, у него холодели ноги и отнимался язык. Эти мутные глаза, разбойничья борода и хрипловатый разбойничий голос напоминали ему какой-то кошмарный сон, который он видел в детстве, во время болезни.