Ленька Пантелеев - Пантелеев Леонид - Страница 25

- Мы из Петрограда... я учительница... едем на лето к знакомой в деревню Чельцово...

- Ага! Из Петрограда?!

Человек в барашковой шапке обошел телегу, ощупал мешки и чемоданы и, не повышая голоса, сказал:

- А ну, скидавай барахло.

- Послушайте. Это что значит? Вы кто такой?

Вася и Ляля, словно почувствовав неладное, проснулись. Девочка громко заплакала.

"Так и есть... разбойники", - подумал Ленька, но почему-то никакой радости при этом не испытал.

Рыжебородый возница, не слезая с телеги, нервно поерзывал на своем сиденье и без всякой нужды перебирал вожжи.

- Слушай, - сказал он вдруг. - Ты что ж мою барыню забижаешь? А ну, иди сюда...

И, спрыгнув с телеги, он отвел солдата в сторону и несколько минут что-то шептал ему. Сдвинув на нос папаху, солдат стоял, слушал, почесывал затылок. Товарищи его толпились вокруг. У многих из них за плечами висели ружья.

- Ладно, можете ехать, - сказал человек в папахе, возвращаясь к телеге. Глаз его посмотрел на Леньку и несколько раз мигнул.

Возница стегнул лошаденку, лошаденка взмахнула хвостом, и телега быстрее, чем прежде, покатилась по лесной дороге.

- Кто это такой? - спросила, оглянувшись, Александра Сергеевна, когда они отъехали на порядочное расстояние.

- А никто, - ответил, помолчав, возница. - Так просто. Зеленый.

- Что значит зеленый?

- Ну, что вы? Не понимаете разве? Из Зеленой гвардии. Которые с Советской властью борются.

- Постойте... Разве здесь не Советская власть?

Возница не повернул головы, но слышно было, что он усмехнулся.

- Власть-то Советская, да ведь на каждого петуха, сами знаете, сокол есть, а на сокола коршун... Скажи спасибо, мадамочка. Если б не я, ходить бы вам всем семейством в лапоточках.

- Да. Я очень благодарна вам, - взволнованно проговорила Александра Сергеевна. - Но скажите, как вам удалось уговорить его?

- Уговорить-то как удалось? - опять усмехнулся возница. - А я против них слово такое знаю...

...Смеркалось, когда телега свернула с проселка на широкую, обсаженную огромными толстыми березами дорогу. И было уже совсем темно, когда рыжебородый возница громко сказал "тпр-ру", телега дрогнула и остановилась, и Ленька, очнувшись, увидел над головой у себя черное, усыпанное звездами небо, конек избы, длинную оглоблю колодца и услышал в темноте взволнованный голос, напомнивший ему что-то очень далекое, очень хорошее, милое, светлое и безмятежное.

- Господи! Матушка!.. Владыка небесный! Радость-то какая! Дождалась... Где же они? Александра Сергеевна, голубушка, золотце вы мое неоцененное!.. Лешенька, Лешенька!..

Очутившись в теплых, мягких и сильных объятиях, Ленька услышал знакомый и уже забытый запах - запотевшего ситца, камфары, лампадного масла - и почувствовал, как по лицу его, смешиваясь, бегут свои и чужие слезы.

- Здравствуйте... няня, - с трудом выговорил он.

- Светик ты мой! Бисеринка ты моя! Узнал! Вспомнил! Дай я тебя еще поцелую, бусинка... Вырос-то как! Гляди-кось, уж в казенной фуражечке и в шинельке ходит!..

Эти громкие вопли и причитания не разбудили Васю и Лялю, которых, как чурбанчиков, сняли с телеги, вместе с вещами внесли в избу и уложили на приготовленную постель. На столе, над которым коптела и потрескивала семилинейная керосиновая лампа, пылал и бурлил толстопузый медный самовар, а по всему столу - на тарелках, блюдах и подносах - была расставлена удивительно вкусная, даже на вид и на запах, деревенская снедь.

Через десять минут, умывшись в сенях из рукомойника, Ленька уже сидел за столом, пил вприкуску горячий цикорный чай и угощался так, как давно уже не угощался в голодном и холодном Петрограде.

- Лешенька! Деточка! - потчевала его нянька. - Ты куличика возьми... Или вот яблочничка пусть тебе мамочка отрежет...

Ленька с аппетитом ел и куличики, и яблочник и даже не удивлялся тому, что куличиками нянька называет сдобные, похожие на бублики калабашки из черной муки, а яблочником - обыкновенную картофельную запеканку, от которой даже не пахло яблоками.

- Няня, послушайте, а где же ваш внук... Володя, кажется? - спросила Александра Сергеевна. - Ведь вы мне писали, что с внуком живете.

- Ох, матушка, Александра Сергеевна... и не спрашивайте!..

- А что случилось?

- Ох, и не говорите! Добровольцем в Красную Армию ушел мой Володичка.

- Ну, что ж... Это его дело.

- Его-то его... Правильно. Я и снарядила его, и благословение ему свое дала. Да мне-то каково, горемышной? Ведь меня за Володичку за моего добрые люди со света сживают. Ведь у нас тут какие дела-то делаются, Александра Сергеевна!..

И старуха, оглянувшись, перешла на громкий шепот.

Ленька уже наелся, выпил четыре или пять чашек чая, его разморило, голова его клонилась к столу, веки стали тяжелыми, но он изо всех сил боролся с этой слабостью, поминутно вздрагивал, выпрямлял плечи и, стараясь не мигая смотреть на няньку, высоко, чуть ли не выше лба, поднимал брови.

- Ведь у нас что делается-то в деревне, матушка вы моя, Александра Сергеевна! Воистину - брат на брата пошел, сын на отца руку подымает. Это только говорится, что у нас власть Советская, а поглядишь - в одном доме дезертир, в другом - оружие прячут, в третьем - топоры готовят. В лесах разбойники, зеленогвардейцы, орудуют. На прошлой неделе в Никольском селе за одну ночь весь комитет бедноты прирезали. В Корытове председателя убили... Нашего-то председателя, Василия Федорыча Кривцова, уважают, не трогают пока... Да ведь и то, как подумаешь о нем, - сердце кровью обливается. Не сносить ему головушки. И до него, голубчика, зеленые доберутся.

- С этими зелеными мы, кстати, уже имели удовольствие познакомиться сегодня. Оказывается, они чувствуют себя у вас довольно свободно...

И Александра Сергеевна рассказала няньке о встрече в лесу, о чудесном их спасении и о той роли, которую сыграл в этом спасении рыжебородый возница.

- Он потому что слово какое-то знает, - с трудом поднимая над столом голову, проговорил Ленька, чувствуя, что язык еле-еле повинуется ему.

- "Слово"! - усмехнулась нянька. - Иди-ка ты, Лешенька, лучше спать. Ишь, у тебя и глазыньки покраснели, и лобик вспотел. Иди, голубчик, приляг на сенничек...